Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 6

Того же дня его жена, Елена Александровна пишет: «…У нас бывает четыре раза в неделю обедня 47 47 При почти ежедневных богослужениях, С. А. Нилус по усердию к храму нередко прислуживал священнослужителям во время службы, что и дало повод называть его в домашнем кругу «псаломщиком». Между тем неосведомленные люди распространяли ложные слухи о том, что Нилус занимал должность псаломщика при церкви по назначению епархиальной власти. Это неверно. . Много постоянно причастников, многие соборуются, одним словом, жизнь церковная полна. Это такая отрада. Бывает много священников, например, 19 июля, без всякого приглашения, явилось их четверо, и семь человек певчих, а народу — тьма. Такой себе батюшка Серафим устроил в свой день праздник!»

Как ярко отразились здесь не только неизреченная милость Божия, но и Божие всемогущество, пред которым ничтожны все сатанинские козни и ухищрения!..

В то время как держатели «Протоколов» расстреливались на месте, а книга, приобретавшая всё большую известность, переводилась на всевозможные европейские и азиатские языки, распространяясь по всему свету и скопляя вокруг себя бешеную ярость и сатанинскую злобу мирового еврейства, С. А. Нилус продолжал жить в усадьбе, захваченной евреями, в одном из ее флигелей, где, вдобавок ко всему, совершалась ежедневная Литургия благостным старцем-архимандритом, нашедшим там приют! Не только усадьба была захвачена евреями, но и все соседние помещичьи усадьбы находились в их руках, а в селе бушевал местный совдеп, состоявший из преступников, возглавляемых евреями, но никто из них не чинил С. А. Нилусу ни малейшего безпокойства, ибо, разумеется, не подозревал в нем издателя «Сионских протоколов», которого одни считали давно умершим, а другие считали даже мифическою личностью.

В том же 1921 году С. А. Нилус писал: «…Сейчас среди „избранного“ народа что-то происходит; на весь их народ начиная с восьмилетнего возраста наложен в каждый четверг пост, и „старцам“, 12-ти человекам на чреду, предложено неким великим раввином производить по синагогам и хедерам день и ночь моления о скорейшем явлении Мессии. Или у них „он“ уже есть и должен явиться в ближайшем будущем, или у них что-то не вышло, не выгорело, — одно из двух…»

Я не имею дальнейших подробностей, но их и нельзя было получить, ибо писал С. А. редко, так как вся корреспонденция перлюстрировалась, и требовалась величайшая осторожность при сношениях с людьми, жившими за границею. Подлинным чудом Божиим являлся самый факт пребывания С. А. Нилуса в насиженном месте, и притом в условиях исключительного благополучия.

Чудесно хранимый Богом, С. А. Нилус прожил в усадьбе около 6 лет после революции, предаваясь обычным своим занятиям и даже переписываясь через третьих лиц со своими друзьями за границею. Затерянный в глубине большого тенистого парка усадьбы домик, приютивший в своих стенах С. А. Нилуса, мало кому был даже известен, обитатели его не имели никакой надобности отлучаться из него, ибо всё требуемое для жизни имели при себе, питаясь домашней птицей и огородными продуктами, плодами с деревьев и ягодами и не испытывая недостатка в продовольствии… Но враг не дремал. Тот факт, что в усадьбе оставались «паны», хотя и выселенные из главного дома, но продолжающие жить в одном из флигелей, мутил представителей местного совдепа, и на совещании злодеев было решено убить всех живущих в садовом домике.

Такое решение отнюдь не имело в виду личности С. А. Нилуса, о существовании которого, повторяю, злодеи даже не знали, а было направлено против «господ», как таковых, сделавшихся для крестьян вследствие еврейской пропаганды до того ненавистными, что одно упоминание о них, хотя бы то были и их бывшие благодетели, уже вызывало бешеную ярость, требовавшую выхода. Возможно, что и помянутое решение было продиктовано пароксизмом такой ярости.

Нужно сказать, что в описываемое время почти каждое село было переполнено беглыми каторжанами и дезертирами с фронта. Красноармейцы являлись хозяевами села, и пред ними трепетали не только запуганные крестьяне, но и те сельские «власти» из юрких еврейчиков и бандитов, которые никому не подчинялись и никого не боялись.

В назначенный час, в темную ноябрьскую ночь 1921 года, банда из восьми красноармейцев под предводительством местного бандита, вооруженная ружьями и ножами, забралась в парк и, крадучись в кустах и озираясь по сторонам, стала медленно приближаться к садовому домику, решив в первую очередь убить престарелого схимника-архимандрита.

Но чем более они приближались к дому, тем явственнее слышали звуки колотушки ночного сторожа, который ходил вокруг дома и усиленно колотил деревянной рукояткой, с привязанным к ней шариком. Злодеи решили выждать, пока сторож уйдет, и были весьма озадачены встретить в лице сторожа охрану, существования которой не предполагали.

Было ветрено и холодно, злодеи прождали свыше часа и, сидя в кустах, окоченели от холода, то и дело согреваясь водкой… Прошел еще час, а старичок сторож всё не уходил, а как бы с новыми силами, всё усерднее колотил своей колотушкой и ходил вокруг дома. Перепившиеся злодеи окончательно захмелели и проснулись лишь на рассвете, когда приведение в исполнение их преступного замысла казалось уже рискованным. Они решили повторить попытку следующею ночью… Казалось, всё благоприятствовало им. Вместо вчерашнего ветра и мороза стояла чудная погода, было тихо, почти тепло, ярко светила луна, всё вокруг было погружено в глубокий сон, но… ненавистный старик-сторож и на этот раз продолжал безстрашно ходить вокруг дома и усиленно колотил своей колотушкой, точно сзывая на помощь, точно издеваясь над преступниками..

— Чего смотреть, — вдруг скомандовал главный вожак, теряя терпение, — нас десять, а он один, идем!..

И злодеи, с ружьями на плечах, ободренные командою и уверенные в победе, направились к старику, не считая более нужным прятаться от него. Они были уже на расстоянии нескольких шагов от него и могли хорошо рассмотреть его. Это был тщедушный сгорбленный старик с белой бородой, уверенно ходивший вокруг дома и не проявивший ни малейшего смущения и робости при их приближении.

— Хватай его, — скомандовал раздосадованный атаман шайки злодеев и, приблизившись к старцу, со всего размаха ударил его топором по голове…

Удар пришелся по воздуху, старец исчез, а злодей замертво упал на землю, потеряв сознание… Смертельно перепуганные товарищи-злодеи бросились к своему атаману, не подававшему признаков жизни, и унесли его домой.

Прошло несколько дней, но никто из обитателей дома даже не догадывался о своем чудесном спасении от угрожавшей каждому из них смерти. Никто бы, верно, и не узнал о покушении, если бы к схимнику-архимандриту не явилась жена злодея и не рассказала о преступлении. Бросаясь на колени и заливаясь слезами, несчастная женщина взваливала всю вину на черта, попутавшего ее мужа, взывала о помощи лежавшему в параличе мужу и просила вымолить у Бога прощение его страшному греху.