Мстислав Цявловский - Книга воспоминаний о Пушкине

7) Слава Библиотеки для Чтения возбудила в нём желание основать свой собственный журнал — говорит г. биограф. Если это не насмешка, то трудно отыскать настоящее значение сего выражения. Дело в том, что Александр Пушкин, не желая более участвовать, хотя совершенно посторонним и независимым содействием в журналах, коих не одобрял ни по содержанию, ни по направлению оных, решился издавать свой журнал, в коем он и прочие литераторы, одинаково с ним судившие о литературе, могли бы печатать свои труды. При своих довольно стеснённых обстоятельствах (слова биографа)… Он вовсе не полагал больших надежд на успех этого издания; он был слишком беспечен, слишком поэт в душе и в действиях своих для замышления подобной спекуляции.

8) Обращаясь к характеру и литературной жизни покойного моего сына, скажу, что г. биограф во многом ошибается: иногда кажется мне, что ему неизвестны многие его творения, особливо из числа последних. Я никогда не соглашусь с ним (да и многие вместе со мною) в том, что талант его пред кончиною начинал упадать. Медный всадник, Капитанская дочка и другие творения доказывают противное.

9) Капитанская дочка была напечатана не в одной из первых книжек «Современника», а напротив в последней из изданных им.

10. Пушкин завидовал некоторым новым талантам! (слова биографа). Не как отец, а как беспристрастный любитель русской словесности, смею спросить: кому из молодых писателей Александр Пушкин мог завидовать? Он не только был совершенно чужд гнусного порока зависти, но, напротив, можно сказать, он иногда увлекался излишним пристрастием в поощрении возникающих талантов. Конечно, при этом был он и строг в суждениях своих, особенно в последнее время, когда дарование его более и более созрело и остепенилось. Нередко бывал он и резок и решителен в отзывах своих. Всё, что казалось ему изысканным, противоречащим истине и природе, как в наших писателях, так равно и в иностранных, находило в нём критика строгого и неумолимого. Это так; но приписывать эту строгость зависти позволено только тому, кто вовсе не знал покойного сына моего и не мог оценить душу, чувства и правила его… Есть в биографии обвинение и другого рода: но оно не заслуживает опровержения — ни моего и никого другого, кто бы вздумал писать против г. биографа. Эпиграммы поэта могли не нравиться противникам его и быть для них источником литературных огорчений, по выражению биографии: с этим я согласен; но какие могли быть его собственные литературные огорчения и от кого и от чего быть им, этого не понимаю, и едва ли поймёт кто другой из знавших сына моего и из просвещённых и сведущих ценителей его таланта и смею сказать, славы его!

11) В конце 1824 года , оставив страну южной России , Пушкин возвратился в село Михайловское , в свою псковскую деревню, мимоездом только завернув в Москву и Петербург (слова биографа). Ошибка. Он не заезжал в Москву и Петербург и не мог заехать [579].

12) Переходя от нравственного портрета к физическому, к коему упомянутая биография приложена, скажем в заключение, что и в сём последнем много отступлений от верности и сходства. Лучший портрет сына моего есть тот, который написан Кипренским [580]и гравирован Уткиным [581].

Сергей Пушкин.

Село Вязёмы было вотчиной боярина Бориса Фёдоровича Годунова (им выстроена здесь в 1590—1600 г., церковь и звонница); позже — загородный дворец Дмитрия Самозванца и место стоянки (в 1606 г.) его невесты Марины Мнишек; позднее дворцовая вотчина первых царей Романовых; с 1694 г. жалованная вотчина кн. Бориса Алексеевича Голицына, воспитателя Петра I. В роду князей Голицыных Вязёмы оставались вплоть до революции. В 1812 г. здесь ночевали Кутузов и Наполеон, а владел в это время Вязёмами кн. Борис Владимирович Голицын. Им и его братом кн. Дмитр. Влад. Голицыным (бывшим московским генер.-губернатором) собрана в Вязёмах замечательная библиотека. Расположены Вяземы в 1 1/ 2клм. от станции Голицыно Моск.-Белорусско-Балтийской (Александровской) ж. дор.

Сельцо Захарово находится в 4-х клм от ст. Голицыно Моск.-Белорусско-Балтийской (Александровской) жел. дор. (44 клм. от Москвы); проходящая невдалеке железнодорожная ветка от Голицына на Звенигород остановки около Захарова не имеет.

Ганнибал Осип (Яннуарий) Абрамович (р. 20. I. 1744, ум. 12. X. 1806) — дед Пушкина. Служил в артиллерии майором; в отставку вышел с чином флота артиллерии капитана 2 ранга; затем служил заседателем Псковского Совестного Суда, советником (с 1778 г.) Псковского Наместнического, а с 1780 г. С.-Петербурского Губернского Правления. [Возврат к примечанию [568]]

Ганнибал Марья Алексеевна (р. 20. I. 1745, ум. 27. VI. 1818) урождённая Пушкина; замужем за Осипом Абрам. Ганнибалом с 1773 г.; родная бабушка поэта по матери и троюродная сестра отца поэта. Захарово принадлежало ей одной, а не совместно с мужем; смотри об этом следующее воспоминание. [Возврат к примечанию [13]]

В «Указателе селений и жителей уездов Московской губернии», составленном К. Нистремом (М. 1852 г.) на стр. 367 сказано: «Сельцо Захарово, 1-го стана, чиновницы 12 кл. Орловой Авдотьи Александровны. 95 душ м. п., 106 ж., 16 дворов, 40 вёрст от столицы, 12 от уездного города Звенигорода, близ Смоленского тракта». Кто был указанный владелец H. Н. Орлов, нам неизвестно.

У Пушкина было два брата и сестра: Ольга Сергеевна, в замужестве Павлищева (р. 20. XII. 1797, ум. 2. V. 1868). [Возврат к примечанию [19]]

Лев Сергеевич (р. 17. IV. 1805, ум. 19. VII. 1852 в Одессе) служил с 1824 г. в департаменте духовных дел иностранных исповеданий; с 1827 г. юнкером в Нижегородском драгунском полку; в 1831 г. переведён в Финляндский драгунский полк; в 1832 г. уволен капитаном; в 1834 г. служил в Минист. внутренних дел; с 1836 г. снова служил на военной службе в чине штабс-капитана при отдельном Кавказском корпусе; с 1840 г. прикомандирован к Ставропольскому Казачьему полку; с 1843 г. перешёл на службу в Петербургскую, а затем Одесскую портовую таможню; в 1849 г. произведён в надворные советники. Во время военной службы находился в сражениях и походах на Кавказе. [Возврат к примечанию [479]]

Николай Сергеевич (р. 26. III. 1801, ум. 30. VII. 1807); похоронен в с. Вязёмах. Могила его находится против алтаря нижней Никольской церкви.

Её звали Арина Родионовна.

Он похоронен в селе Вязёмах, в ограде церкви. Село Вязёмы, принадлежащее теперь князю Б. Д. Голицыну 7, замечательно по многим историческим памятникам и преданиям. Тамошняя церковь построена во времена Бориса Годунова. Внутри на её стенах есть надписи на польском и латинском языках, а может и на других, сделанные чем-то острым. Это следы пребывания поляков, проезжавших по этой дороге с самозванцами и с Мариною Мнишек 8. Иные надписи сохранились чрезвычайно хорошо, и смотря на них, едва веришь, что над этими чертами пролетело около трёх сот лет…. однакож разобрать их трудно. Я прочёл только две. Одну на правой стене от главного входа. Roku 1618, w dzien wszystkich swietych Polonsky — где в слове wszystkich пропущено второе s — wszytkich — и другую в алтаре, на одном из столбов, поддерживающих своды: Rocu 1611. Hrábia «Граф»…. kiewicz 9. Колокольня, принадлежащая к церкви, также построена при Борисе Годунове и имеет весьма оригинальную архитектуру: она похожи издали на высокие ворота, с калитками по бокам, где между вереями висят колокола. Пруд, находящийся в саду, против господского дома, вырыт также по повелению Бориса Годунова. Не имели ли эти предания какого-либо действия на воображение маленького Пушкина, вероятно бывавшего в Вязёмах со своей бабушкой и матерью? Не этот ли храм, с его надписями, не эти ли пруды, с именем их основателя, рисуясь впоследствии в памяти поэта, навеяли на его душу первые думы о его Борисе Годунове?… Из новейших событий, относящихся к Вязёмам, мне известно одно: в 1812 году здесь стоял корпус Евгения Богарне 10. Сам маршал помещался в господском доме. Рассказывают, не к чести французов, будто бы они топили печи книгами княжеской библиотеки, но это едва ли вероятно…