Денис Хрусталёв - Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

ГЛ. XXII, 8–9; Матузова, Назарова, 2002. С. 131.

Е. Л. Назарова и Э. Мугуревич считают, что в этом месте хроники сообщается о «ратификации Псковом мирного договора, заключенного в начале 1217 г. в Отепя (Оденпе)» (Матузова, Нзарова, 2002. С. 179, прим. 38). Однако исследователи никак не разъясняют участие псковичей в походе осенью 1218 г., то есть после заключения мира в 1217 г. А ведь их причастность к этому первому разорению Ливонии более чем велика — в боевых действиях участвовали и псковские ополченцы, и их князь Владимир, который мстил своим обидчикам из числа немцев (нападение проходило по землям, которыми Владимир управлял в 1211–1214 гг.), и его сын Ярослав, руководивший отдельным отрядом. После всего этого можно говорить только о заключении нового мира, но никак не о ратификации прежних договоренностей. Это видно и по позднейшим событиям: после походов 1217 года псковичи выступали победителями и стороной нападающей, а после боев 1218 года — как сторона уступающая и пассивная. Под 1221 г. в хронике Генриха Латвийского сказано, что перед началом военного похода «русские из Пскова отослали обратно грамоту о мире, заключенном у Одемпе» (ГЛ. XXV, 3; Матузова, Назарова, 2002. С. 132). Считается, что речь идет о мире 1217 года. Однако в хронике говорится, что в 1217 г. под Оденпе велись только переговоры, а «скреплять» мир русские и немцы направились в Псков (ГЛ. XX, 7–8). О месте ведения переговоров в 1218 г. ничего не известно: «отправили русские из Пскова послов в Ливонию сказать, что они готовы заключить мир с тевтонами» (ГЛ. XXII, 9). Вероятно, статьи договора оговаривались еще под Оденпе в начале 1217 г., но стороны тогда не дошли до подписания грамоты. Псковичи согласились на оговаривавшиеся условия только в конце 1218 г. В общем и целом это псковско-немецкое соглашение получило наименование «мир под Оденпе 1217–1218 гг.».

ГЛ. XXII, 9; XXIII, 2. Судя по позднейшим событиям, можно предположить, что в своих договоренностях с датским королем в 1218 г. епископ Альберт уступил ему права на все еще не покоренные области Эстонии. Трудности завоевания казались тогда не разрешимыми силами одних рижан и орденских братьев. Однако позднее оказалось, что покорение Эстонии не без успеха ведется именно братьями-рыцарями, а не датскими войсками. Тогда Альберт вновь изменил свое решение, нарушил слово, данное королю Вальдемару II, и вмешался в покорение этих земель, затребовав доли и себе.

См.: ГЛ. С. 552, прим. 295.

ГЛ. XXIII, 6–7.

ГЛ. XXIII, 9.

ГЛ. XXIII, 5.

НПЛ, 60, 261.

НПЛ, 60, 261.

НПЛ, 60, 262. Постриг Твердислава в исследованиях чаще всего отмечается 8 февраля 1221 г. (Соловьев, 1993. С. 623–624; Фроянов, 1995. С. 434; Янин, 2003. С. 191, прим. 22). Это соответствует хронологической шкале Новгородской I летописи, где известие о Твердиславе расположено в мартовской статье 6728 (03.1220–02.1221) года. Однако в предыдущей летописной статье 6727 г. сообщается как о походе «к Пертуеву» 1218 г., так и о захвате Мстиславом Удалым Галича в 1219 г. (Карамзин, 1991. С. 595, прим. 190; Пашуто, 1950. С. 201; Крипякевич, 1984. С. 90; Феннел, 1989. С. 76–77. Ср.: Майоров, 2001. С. 442), и о руководстве Юрием Всеволодовичем Владимиро-Суздальским княжеством после смерти брата Константина 2 февраля 1219 г. В последующей же летописной статье 6729 г. содержится только указание на изгнание из Новгорода Всеволода Мстиславича, а статья 6730 г. начинается с приглашения новгородцами на княжение Всеволода Юрьевича, которое состоялось в 1221 г. (НПЛ, 60, 262). Выходит, что события 1219 и 1220 гг. размещены сразу в трех статьях 6727, 6728 и 6729 гг. При таких обстоятельствах постриг Твердислава может быть отнесен как к февралю 1220 г., так и к февралю 1221 г. Но в 1220 г. 8 февраля 6728 сентябрьского года приходится на последнюю субботу перед Великим постом (суббота сырной седмицы), а 8 февраля 6727 мартовского года — на Федорову субботу в конце первой седмицы поста. В 1221 г. 8 февраля выпадает либо на неделю о Блудном сыне (6728 мартовский год), либо на понедельник мясопуста (6729 сентябрьский год). Более насыщенными символическим смыслом, необходимым для монашеского пострига, выступает дата 1220 года, которую мы и принимаем в качестве ориентира для датировки позднейших событий. Ср.: Матузова, Назарова, 2002. С. 295, прим. 1.

С. А. Аннинский, вслед за Е. Боннелем, считает, что поход к Пертуеву совершал не Всеволод Мстиславич, а его старший брат Святослав Мстиславич (Bonnell, 1862. S. 35–36, Commentar. S. 59–60; ГЛ. C. 545, прим. 259). Основным его аргументом является летописная хронологическая шкала, согласно которой отъезд Святослава из Новгорода относится к 1219 г. (НПЛ, 59, 260). Но как было уже отмечено, буквальное прочтение летописных дат в данном месте недопустимо. Рассуждения о путанице имен в летописи приводят исследователей к утверждению, что и поход на Кесь совершил не Святослав, брат Юрия Всеволодовича, а еще Всеволод Мстиславич (Bonneil, 1862. Commentar. S. 62–63; ГЛ. C. 561–562, прим. 338). Выходит, что составитель летописи ошибся дважды: неверно назвал руководителей похода к Пертуеву в 1218 г. (первое разорение Ливонии) и на Кесь в 1221 г. (второе разорение Ливонии). Важным для выяснения причин этого выглядят восклицания Генриха Латвийского, желавшего продемонстрировать злой рок, нависший над обидчиками Ливонской церкви: «А когда великий король Новгорода в первый раз разорил Ливонию, разве она внезапно не лишила его королевства, так что он был позорно изгнан своими же горожанами? Разве не послала она смерть от руки татар на другого новгородского короля, во второй раз разграбившего Ливонию?» (ГЛ. XXV, 2). С. А. Аннинский считает, что Генрих в последнем случае имеет в виду Всеволода Мстиславича. На это, казалось бы, указывает позднее известие Никоновской летописи о том, что в битве на Калке (1223 г.) погиб киевский князь Мстислав Романович «з детьми» (НЛ, 123). Но в летописях содержится вполне однозначное указание, что Всеволод Мстиславич, сын Мстислава Романовича, был еще жив в 1239 г., когда Ярослав Всеволодович посадил его на смоленском столе (ЛЛ, 469; Воскр., 144; Taube, 1935. S. 491–492; ГЛ. C. 559, прим. 327). Таким образом, если на роль изгнанного новгородцами князя подходит и Всеволод и Святослав Мстиславичи, то погибшим от татар в период до 1227 г. (год составления хроники) никто из упоминавшихся нами властителей не был. Не был им и брат Юрия Всеволодовича Святослав и его сын Всеволод Юрьевич. Вообще оказывается, что мы не имеем ни одного кандидата с именем Всеволод или Святослав, погибшего от татар и имеющего отношение к Новгороду. На современном этапе исследования вопроса можно допустить только ошибку в известиях у Генриха Латвийского, который мог быть неверно информирован об именах погибших на Калке князей. Однако следует заметить, что среди русских князей, сложивших голову на Калке, упоминаются сразу два Святослава (Каневский и Шумский), которые исследователями идентифицируются лишь предельно гипотетически (НПЛ, 63, 267). О. М. Рапов считает, что первый (князь Каневский), возможно, был сыном Ростислава Рюриковича, а второй (князь Шумский) являлся потомком Ингваря Ярославича (Рапов, 1977. С. 196). Никто из них ни братом, ни сыном великого князя Юрия Всеволодовича быть не мог. Но в отношении степени родства в летописи ошибки встречаются чаще, чем в отношении личных имен. Может быть, стоит предположить, что в помощь своему сыну Всеволоду великий князь Юрий послал не брата, а кого-то из других князей с именем Святослав?