Денис Хрусталёв - Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

и сташа в Невѣ устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новъгородъ и всю область Новгородьскую.

Но еще преблагыи, премилостивыи человѣколюбець богъ ублюде ны и защити от иноплеменьникъ, яко всуе трудишася без божия повелѣния: приде бо вѣсть в Новъгородъ, яко Свѣи идуть къ Ладозѣ» [715].

Здесь вполне четко указаны участники вторжения, их руководители и цель. Среди интервентов главенствующее положение занимали шведы (свеи) «в великой силе», а также норвежцы (мурмане), финны (сумь) и тавасты (емь). Руководителем назван шведский «князь», которого сопровождали епископы (во множественном числе). Целью названо «восприятие» Ладоги, что означает — «проще говоря» — и Новгорода, и всей новгородской земли. Речь, со всей очевидностью, идет об агрессии, направленной против всех новгородцев с целью отторжения части их земель или владений.

Несмотря на однозначность летописных указаний, исследователи уже давно оспаривают буквально каждое из перечисленных положений. Во-первых, состав армии вторжения. Особые возражения вызывает причастность к походу норвежцев (мурман), вовлеченных в эти годы в гражданскую войну на родине. В 1239–1240 гг. Норвегию сотрясало противостояние короля Хакона Хаконарссона ( Hakon Hákonarson ; 1204–1263) с мятежным герцогом Скуле Бардссоном и его сторонниками — варбельгерами. Пик борьбы приходился именно на весну 1240 г. В марте 1240 г. король потерпел поражение в битве при Лаака и лишь в апреле 1240 г. смог разгромить противников в битве около Осло. Вплоть до конца мая продолжалось преследование мятежников — завершилось только после смерти герцога Скуле 24 мая 1240 г. [716]Исследователи считают «невероятным», чтобы одна из противоборствующих в Норвегии сторон отпустила «отряд на помощь шведам, идущим на Новгород» [717]. Кроме того, как указывал И. П. Шаскольский, начиная с 1225 г. между Швецией и Норвегией сохранялись напряженные отношения, нередко переходившие к военным конфликтам [718]. Летом 1241 г. стороны попытались пойти на примирение. В норвежскую столицу Нидарос (Тронхейм) к королю Хакону был направлен зять шведского короля Биргер Магнуссон ( Birger Magnusson ; ок. 1210–1266) — будущий ярл, основатель новой шведской королевской династии Фолькунгов. Считается, что даже после этого отношения между странами оставались враждебными [719]. Исследователи полагают, что отряд норвежцев в походе на Неву участвовать не мог [720]. С другой стороны, остается возможность предположить, что речь идет об отдельных норвежских воинах, примкнувших к предприятию по частной инициативе [721].

То же говорят о еми. Как уже упоминалось, папская булла от 9 декабря 1237 г. сообщила о всенародном восстании еми (тавастов) против западных христианизаторов [722]. Кроме того, в источниках 40-х гг. XIII в. тавасты представлены повсеместно сопротивляющимися шведской власти. В 1245 г. финский епископ Томас, опасаясь за свою жизнь, вынужден был даже бежать из страны [723]. Тавасты были покорены только в ходе крестового похода ярла Биргера в 1249 г. [724]Следовательно, как считал И. П. Шаскольский, в походе на Неву могли принять участие только отдельные воины еми, или речь опять должна идти об ошибке летописца [725]. Тем не менее, многие финские историки вполне с доверием относятся к сообщению русской летописи. На основе этого известия даже делаются выводы о том, что в 1238–1239 гг. шведы уже сумели подчинить тавастов [726]. Отечественные исследователи также допускают, что среди еми было немало сторонников шведов, которые могли принять участие в походе на Неву [727]. В современных работах уже обычно нигде не ставится под сомнение факт участия в походе 1240 г. еми и норвежцев [728].

В. А. Кучкин также не видит в составе шведского войска, высадившегося в устье Ижоры ничего необычного. Норвежцы, по его мнению, могли составлять отряд варбельгеров, бежавших от преследований короля Хакона после поражения при Осло в апреле 1240 г. А сумь и емь — это вообще не военные отряды, а «рабочая сила», необходимая для земляных работ, производимых шведами [729]. Об этих работах сообщается в ЖАН, и они становятся принципиально важными при определении цели шведской экспедиции на Неву.

В летописи цель указана однозначно: «всприяти Ладогу», то есть захватить город Ладогу, а затем и Новгород и все новгородские земли. Многие исследователи продолжают признавать эту цель достоверной [730]. Однако при наличии такого плана затруднительно объяснить длительную остановку шведов в устье Ижоры — зачем нужно было медлить пока весть о нападении дойдет до Новгорода? Не легче ли сохранить эффект внезапности и атаковать Ладогу до подхода новгородцев?

Ладога была удобным плацдармом для нападения на Новгород, но такое вторжение надо полагать, потребовало бы от шведов гораздо больше усилий [731]. В 1164 г. они уже пытались захватить Ладогу. Тогда они прибыли к городу внезапно на 55 судах (шнеках), но были наголову разбиты ладожанами и подоспевшими новгородцами [732]. У шведов было около 2000 воинов [733], и даже такая армия не сумела справиться с ладожской крепостью. В устье Ижоры прибыло явно меньшее по численности воинство. Пытаясь выйти из этого затруднения, исследователи готовы согласиться, что в 1240 г. речь шла о шведском крестовом походе с целью крещения води, ижоры и карел [734]. Поэтому в экспедиции участвовали и епископы. То есть кампания предполагала покорение только побережья Невы, Ижоры и Карельского перешейка — жизненно важных новгородских владений, обеспечивающих транспортные коммуникации с остальной Европой [735]. Дальнейшее вторжение пока не планировалось.

В связи с этим вполне убедительной становится гипотеза В. А. Кучкина о том, что в 1240 г. шведы хотели построить крепость в устье Ижоры — основать здесь укрепление, которое позволит развить миссию в окрестных племенах и контролировать новгородскую торговлю [736]. На это, казалось бы, указывает известие ЖАН о «старейшине в земле Ижорской»Пелгусии, которому поручена была «стража морская»в Невском устье — «стоящю же ему при краи моря стрежашеть обою пути» [737]. Считается, что именно Пелгусий сообщил в Новгород о прибытии шведского войска:

«увидеша силу ратныхъ иде противу князя Олександра.

да скажеть ему станы, и окрытья ихъ» [738].

Под «обрытьями» В. А. Кучкин готов понимать «боевые рвы», то есть начальные работы при строительстве земляных валов крепости [739]. С этим согласились и некоторые позднейшие обследователи темы [740]. Однако такой специалист по средневековой военной тактике и фортификации, как А. Н. Кирпичников, категорически отказался принять версию о строительстве крепости в устье Ижоры. По его мнению «обрытье» — это временное окапывание укрепленного лагеря интервентов, планировавших нападение на Ладогу [741]. Ученый настаивает, что тактика строительства крепостей на завоеванных русских территориях стала использоваться шведами только с 1256 г.: первый, достоверно фиксируемый летописью, случай — Нарва [742]. Кроме того, летописец обычно обозначал строительство крепости фразами «чинити город»или «город учиниша», а никак не «обрытья» [743].