Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Я советую отказаться от этого, так как 82–й полк растягивается чересчур широко и не имеет достаточных сил для атаки. Кроме того, Есипово и Пронино точно заняты врагом. То есть столкновение произойдет, едва мы покинем наши позиции. Я опасаюсь, что противник тем самым будет преждевременно предупрежден и успеет занять позиции на холмах в своем тылу. Правильным для 82–го полка мне представляется сосредоточение с резким поворотом направо и выходом в район Глебово и в лес к северу от него. 17–й полк должен попытаться, с юга обходя Кетри, взять деревню и лес рядом с ней. О 12–м полке пока идет спор. Генерал Б[ертольд] хочет перебросить резервный батальон из Даниловки в Бизюкино. Учитывая то, что 12–й полк должен подключиться к наступлению послезавтра и затем должен взять Клешню и Маншино, я опасаюсь, что и тут растягивание слишком сильное. Но в конце концов это дело дивизии, которая должна учитывать состояние местности и силы врага, которые мне в деталях неизвестны.

И чтобы сразу закончить об этом — после совещания с командирами полков план таков: разведбатальон с юга с охватом на Маниловку, оттуда на Пролетарский, 17–й полк с егерским батальоном через Берники на Малое Гремячее, III батальон с юга на Кетри и лес к востоку от него, I батальон из Скороварово на Большие Луковицы. 82–й полк из Глебово и леса к северу от него через высоту 251 — Никулинские выселки сначала до опушки леса у [поселка] Новая Жизнь и севернее, XXII батальон для защиты северного фланга через Есипово пока до Пронино. К сожалению, дивизия может поддержать наступление лишь двумя легкими артдивизионами и двумя тяжелыми батареями. Третий дивизион должен остаться на севере с 12–м полком. Корпус передает дивизии единственную имеющуюся и способную двигаться артединицу: батарею десятисантиметровых пушек. Выступление в час ночи.

После обеда я еще раз беседую с командующим после его возвращения из 17–го полка. Он возвращается в полной уверенности, что полк, который имеет в своем составе двух кавалеров Рыцарского креста — командира полка фон Штольцмана [179]и командира егерского батальона Ланца [180], — выполнит свою задачу. Он с уверенностью смотрит в будущее.

В конце дня звонит начальник штаба армии [181]и предлагает корпусу всё же ждать до 6 декабря, так как лишь тогда 296–я дивизия сможет полностью сосредоточиться на Упе. Начальник штаба [корпуса полковник Шульц] отклоняет предложение, так как уже не имеет возможности вмешаться в ход вещей. Я полностью поддерживаю его ответ. Генерал–полковнику Гудериану сообщают об этом разговоре на пути обратно в Одоев. Он грубо и взволнованно отвергает предложение своего начальника штаба, как сообщает наш сопровождавший его офицер 1с [разведка. — Й. X.]. Гудериан говорит: «Я только сдвинул с места XXXXIII корпус, я не могу снова его останавливать. 296–я дивизия должна в полночь начать атаку из леса к северо–западу от Тулы теми силами, которые у нее есть. Все остальные подвозить как можно скорее. Приказ остается в силе».

Холодает. В девять вечера пилот говорит нам, что к утру похолодает до -30°. На это мы не рассчитывали. Мы не совсем в курсе того, к чему приведет это изменение в погоде. Я говорю своим штабным, что мы не хотим сообщать эту информацию 31–й дивизии, поскольку на них это негативно повлияет. А нам это сейчас ни к чему. Потому что мы не в силах ничего изменить. Камень уже покатился.

Согласно приказу генерал–полковника Гудериана о наступлении от 4 декабря, 31–я пехотная дивизия и ее два пехотных полка (17–й и 82–й) получили задачу двигаться на восток, на дорогу между Тулой и Москвой, и там соединиться с 5–й танковой бригадой полковника Генриха Эбербаха, прорвавшейся туда с востока. Таким образом, с севера вокруг Тулы, за которую шли ожесточенные бои, было бы замкнуто кольцо. Но атака, начавшаяся ранним утром 5 декабря 1941 г., быстро захлебнулась из–за усиливавшегося мороза и советского сопротивления, так что вечером и ночью все формирования пришлось отвести на исходные позиции. В тот же день, день драматичного перелома в ходе войны, Гудериан остановил операцию по атаке Тулы.

Запись в дневнике, [Грязново] 5 декабря 1941 г.

BArch. N 265/11

В 3:15 поступают первые сообщения о том, что выдвижение прошло по плану. Войска вышли к Кетри и лесу восточнее деревни. И 82–й полк движется вперед.

Как только начинает светать, я отправляюсь в путь. Я еще узнаю, что идут бои за Малое Гремячее, что Кетри, лес к востоку от нее и Большие Луковицы взяты. 82–й полк у Никулинских выселок. Тем временем начавшийся ужасный холод, –32°, препятствует использованию оружия. У одной батареи 25% выстрелов вообще не происходит. У другой снаряды летят лишь на 500–600 метров, так как порох в заряде не воспламеняется нормально. Большое число пулеметов замерзло и не стреляет.

Я еду в дивизию в Панское и узнаю там, что прежние сообщения в целом подтверждаются. Живо описывается воздействие мороза. Полностью дела у 17–го полка еще не улажены. Но полк так глубоко ворвался внутрь вражеских позиций, что речь, очевидно, идет лишь о зачистке оставшихся очагов сопротивления. Артиллерия не очень может помочь, так как наши подразделения слишком перемешаны с подразделениями противника. Полк должен справиться собственными средствами.

Я еду дальше к 82–му полку, чей командный пункт находится в Мерлеево. Невдалеке от деревни последняя из трех машин, что были в моем распоряжении, испускает дух. Я иду в полк пешком, еще раз подбадриваю стреляющую на краю деревни батарею и ищу полковника Хоссбаха. От него я узнаю, что два его передних батальона взяли Никулинские выселки. Но за ними в лесах у высоты 291 еще кишит враг. Противника удалось захватить врасплох. Но в тылу наших прорвавшихся войск многие окопы снова заняты русскими. XII батальон только что взял Есипово. Я говорю полковнику Хоссбаху, что дело с лесом ему придется разрешать собственными усилиями, на это кроме передних батальонов у него есть еще и резервный. Теперь он должен пройти до восточной опушки леса к востоку от Никулинских выселок и пока удерживаться там. Он и сам имел те же намерения, так как оба его фланга весьма сильно оголены в глубину. В Пронино засел противник, а 17–й полк еще не прошел через Конино.

Моя машина всё еще не починена. Час, пока идет ремонт, я использую для прогулки от Мерлеево на восток, к северной опушке леса — к северу от Глебово. Я беседую с артиллеристами батареи, что стоят на восточном выходе из леса. Очень сильный мороз. Пар изо рта мгновенно замерзает на зимнем подшлемнике. Такой воздух даже вдыхать неприятно. По пути к лесу я встречаю несколько человек, которые заверяют, что врач направил их в тыл из–за обморожений. 45 минут спустя я прибываю в резервный батальон, стоящий в маленькой лощине у северной кромки леса. Группками у маленьких костров стоят люди, жалкие, обмороженные. Чтобы согреться, они стучат каблуками, но те промерзли насквозь. Иду от костра к костру, разговариваю с ними, осознаю тяжесть их ситуации, говорю им, что надо как следует браниться, чтобы выпустить пар, что в России тошно и что ничего хуже такой погоды быть не может. Но они и сами знают, как близко шоссе [182], а от прорвавшихся танков нас отделяет лишь несколько километров, что после соединения с ними Тула будет окружена и что я вполне уверенно могу высказывать предположение: это последнее большое наступление этой зимы. С восьми вечера вчерашнего дня парни ничего не ели, кроме хлеба, кофе в их флягах превратился в лед.