Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

В наших войсках отмечены сегодня первые случаи сыпного тифа. […]

С 27 по 29 ноября корпусу наконец удалось прорвать советские оборонительные позиции под Алексиным и захватить город. В результате этого последнего большого успеха, предшествовавшего контрнаступлению Красной армии, наступательный потенциал XXXXIII армейского корпуса был исчерпан. Две подчиненные ему значительно потрепанные дивизии (31–я и 131–я пехотные) вынуждены были с 1 декабря отбивать первые советские контратаки.

Отчет семье, [Грязново] 29 ноября 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 142f. Ms.

[…] Я приказал изготовить мне пару высоких русских валенок с галошами. Все крестьяне носят здесь такую обувь. Войлок толщиной как подкладка под пишущую машинку. Они такие теплые, что в помещении в них едва усидишь. Для обогрева ног это самое лучшее, что я видел в своей жизни. На голову я сейчас надеваю круглую русскую шапку из белой овчины. У нее есть два меховых наушника, связанные сверху. Их можно опустить и связать на подбородке. Все говорят, что она мне ужасно к лицу. Но мне важнее, что она греет как ничто иное. Надо подстраиваться под местные обычаи, иначе далеко не уйдешь. […] Три дня тяжелых сражений позади. Взяв позиции под Алексиным, мы сумели выбить краеугольный камень из русской обороны к югу от Москвы. В первый день шли тяжелейшие бои. На второй день, когда результат еще был неясен, наши самолеты–разведчики сообщили, что против нашего фланга выдвигается русская колонна длиной 15 километров. Совершенно обессилевшие полки должны были отбивать эту атаку в лесу, где обороняться было трудно. Это был момент наивысшего напряжения. Мы уже почти остановили наступление. Сообщение поступило от двух разных пилотов. Через час выяснилось, что это была ошибка. Мы продолжили наступление и прорвали оборону. Теперь весь русский фронт под Тулой под угрозой.

Русский дерется с крайним ожесточением. Из–за его артиллерии мы местами понесли тяжелые потери. Он опоясал себя минными полями. У него появились новые мины — тонкие деревянные коробки 20 сантиметров в длину, 5 сантиметров в высоту и ширину. Их нужно только положить в снег. Они нанесли нам сильный урон. Но худшим для пехоты вновь было часами лежать на голой земле, без защиты, под огнем противника. Земля на метр промерзла. Без возможности двигаться солдаты были вынуждены оставаться на одном месте по 10 часов. Три человека просто замерзли насмерть. Помимо этого, все деревни в округе разрушены, оставшиеся дома изрешечены, представляют собой руины. Сегодня батальон ночевал в четырех избах, лошади остались на улице, снабжение вообще не доходит. Просто неслыханно, что тут претерпевают люди. […]

Запись в дневнике, [Грязново] 30 ноября 1941 г.

BArch. N 265/11

[…] Русских и немцев в их зимней униформе теперь трудно отличить. Немцы попросту носят русские меховые шапки. […]

Последняя перед большим кризисом атака XXXXIII армейского корпуса ознаменовала окончание немецкого наступления на Москву и вместе с этим окончательный крах операции «Барбаросса». Поэтому дневниковые записи Хейнрици о подготовке и проведении этой атаки на периферии всей Восточной кампании воспроизводятся ниже подробно.

Письмо жене, [Грязново] 1 декабря 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 143f.

На данный момент мы находимся в отчаянном положении. Противник как бешеный атакует наши недавно занятые позиции. Наши ребята крайне измождены. К тому же около -20° и ледяной северный ветер, что гоняет по земле клубы снега. Ситуация как никогда плохая, и мы со страхом ожидаем самых неприятных последствий. Опасность ситуации прежде всего в том, что наши люди находятся на пределе своих сил.

В особом заказном письме я снова переслал тебе мой военный дневник за последние месяцы. Прошу тебя хранить его в надежном месте, как и предыдущие. […]

Севернее Москвы Клюге достиг весьма значительных успехов. Южнее Тулы и там, где стоим мы, Гудериан при недостатке сил пытается добиться еще большего. А страдать должны мы. Мы знаем только одно: постоянно так продолжаться не может. Потери очень велики, нагрузка на солдат нечеловеческая.

Подари мне на Рождество беруши.

Запись в дневнике, [Грязново] 4 декабря 1941 г.

BArch. N 265/11

2 декабря [правильно: 1 декабря. — Й. X.] я, в отличие от всех предыдущих дней, никуда не ездил.

В этот день началось, сперва в небольших масштабах, к вечеру по нарастающей, контрнаступление русских на позиции 131–й дивизии. Они атаковали у Абрютино и Ботни. Русский палил из своих реактивных минометов [171]и колошматил по деревням так, что только треск стоял. Свежие русские соединения в маскхалатах подбирались к нашим позициям. Ледяной северный ветер дул по холмам, гонял снег по равнинам, так что никто не мог ничего увидеть. В эту непогоду наши ребята лежали в своем тонком и непригодном зимнем обмундировании, без богатого жирами пайка — масла у нас нет с незапамятных времен — на замерзшей как бетон земле под вражеским огнем. Подчеркиваю: те же самые солдаты, которые без всякой смены с 26 ноября день и ночь провели в боях.

3 декабря [правильно: 2 декабря. — Й. X.] я немедленно отправился в 131–ю дивизию, настроение в которой было критическим. Уже предыдущим вечером генерал Майер—Буердорф [172]очень взволнованно и, пребывая в нервном возбуждении, говорил о том, что его дивизию «гонят на убой» и что его люди находятся на пределе своих возможностей. Он заявил, что больше не может гарантировать удержание позиций, и затребовал резервы из 31–й дивизии, в чем мне пришлось ему отказать, так как у него самого в тылу еще имелось три батальона и разведбатальон. Но где находились эти подразделения? За 8–10 километров от линии фронта, так как, начиная с восточной опушки леса и далеко в тыл, нельзя было найти места для лагеря.

Наша позиция перед лесом была бы прекрасна летом, но зимой это кошмар, потому что войска негде разместить. В деревнях у линии фронта стоят занимающие передовые позиции пехота и артиллерия с самыми необходимыми грузовиками и орудийными передками. Тут всё настолько битком, что 30 человек рады, если могут втиснуться в одну комнату. Лечь они уже не могут, так что часами стоят, но зато хотя бы в тепле. Помыться, почиститься — это всё невозможно. Всё кишит вшами, мы постоянно чешемся и скребемся. У многих гнойные раны из–за постоянного расчесывания. У других проблемы с мочевым пузырем и кишечником из–за постоянного лежания на холодном полу, и они не могут нормально отдохнуть, поскольку ночью нужда раз за разом заставляет их просыпаться. Невозможно расквартировать резервы так, чтобы они могли быть сразу задействованы. С этим смиряешься и в мыслях надеешься, что если русский и прорвется, то не пройдет глубоко.