Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Письмо жене, [Грязново] 16 декабря 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 157

С большим беспокойством пишу тебе о развитии событий здесь. Русский в нескольких местах проделал такие крупные дыры в нашем тоненьком фронте, что заставил нас отступить. Всё происходит в тех же условиях, которые были в 1812 г.: глубокий снег, почти непроходимые дороги, поземка, вьюга и мороз. Что из этого выйдет, я не знаю, сейчас можно лишь надеяться на то, что нам удастся остановить противника. Но в нашем кругу не кажется слишком ясным, как это сделать. К тому же наш ребенок находится в гуще этих событий. На фронт он прибыл почти в тот самый день, когда положение дел начало меняться. Всё время думаю о нем. Но и собственные заботы громоздятся такими горами, что я пока что выхода не вижу. Погода, территория и природные условия повсюду выбивают из наших рук любое средство, которым можно изменить ситуацию. Наше верховное командование думало, что можно будет закрыть глаза на условия, которые выше человеческих сил и которые нас надламывают. За всю [Первую] мировую войну никогда я не был в такой ситуации, какую мы переживаем сейчас. Каков будет исход — всё в руках Господа. Эти дни могут оказаться решающими для хода войны.

Письмо жене, [Ахлебинино [200] ] 17 декабря 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 158

После наших бессчетных предупреждений верхи, похоже, наконец–то осознали актуальную опасность. Наконец–то пошлют помощь. Дай Бог, чтобы она еще поспела вовремя. Ситуация просто чертовски серьезная — нет, она даже хуже, она напряжена до предела. Никто сейчас не скажет, закончится ли всё хорошо. В первую очередь завтра нас ждет день, полный забот. Всё было бы не так плохо, если бы офицеры и солдаты не были так измотаны бесконечными 6-месячными боями и постоянным физическим и моральным давлением. Добавляет масла в огонь и то, что наши скукожившиеся части столь смехотворно малы и что наше снабжение и обмундирование никак не годятся для русской зимы. Я всё время беспокоюсь о нашем мальчике.

Сейчас где–то -10°, намело 30–40 сантиметров снега, нередки заносы. Маршевые проблемы неслыханного порядка, гололед, и, как результат, все машины и прочее скользят.

4 дня меня мучает ужасный понос, начал принимать опиум.

Да поможет нам Бог перенести этот кризис.

Письмо жене, [Ахлебинино] 19 декабря 1941 г.

BArch. N 265/155. BL 159f.

Вчера, после временами очень тяжелых боев, мы смогли сдержать давившего на нас противника. Хотя это и не меняет общей ситуации, которая всё еще более чем серьезна. Теперь даже верховное командование осознало, что на кону стоит судьба всей кампании. До этого никто не слышал наши предостерегающие окрики. И на верхнем, и на нижнем уровнях было написано достаточно рапортов о состоянии и слабости наших войск. Игнорируя недостаток зимнего обмундирования, неполноценное питание, неудовлетворительное снабжение и недостаточное количество людских сил, верховное командование желало наступать на Москву, а Гудериан на Тулу. Все предосторожности были отринуты. Теперь они заявляют: пожертвуйте собой, чтобы ситуация вновь выправилась.

Я надеюсь, что нам всё–таки удастся преодолеть кризис, собрав все силы. Уже 48 часов фюрер сам за работой, чтобы послать нам всю возможную помощь [201]. Мы не можем предсказать, что еще произойдет. Дай Бог, чтобы плохая погода не замедлила или не остановила эту помощь. Расстояние до Германии велико, а транспортные возможности ограничены, в то время как у противника все резервы под рукой.

С сегодняшнего дня мы перешли от Гудериана [в армию] к Клюге. Нас это радует, поскольку ранее командование не было четким и добротным. […]

Письмо жене, [Ахлебинино] 19–20 декабря 1941 г.

BArch. N 265/155. BL 161

19 декабря 1941 г. Вечер.

Ситуация у нас тут накаляется. Положение меняется ежечасно. Что было верно только что, через час уже ложно. Все, кто видит наши дела, понимают, что нас спасет только чудо. Дарует ли нам Господь таковое — этого я не знаю. И войска, и мы [штабисты, руководящие офицеры. — О. Б., И. П.] сделали всё, что только было в человеческих силах, чтобы выправить ситуацию. Но не в нашей власти изменить ее без сторонней помощи. Надо смотреть правде в глаза.

20 декабря. Сегодняшний день опять принес лишь ухудшение ситуации. Становится всё более и более ясно, что нас постепенно окружают. Мы стоим полукругом юго–восточнее Калуги, и противник обходит наши фланги. Резервов для их обороны у нас не имеется. Все просьбы, все запросы наверх остаются без ответа. Похоже, так или эдак мы попадем в руки русских. Сегодня Браухич ушел с поста главнокомандующего сухопутными войсками, фюрер сам теперь будет командовать. Но и он не сможет перевернуть ситуацию в нашу пользу.

До глубины души я опечален тем, что Хартмуту пришлось ехать на фронт в этот момент. Но так было угодно Господу, мы должны это принять.

В будущем будет много вопросов относительно причин столь внезапного поворота, который сбросил нас с высочайшей, казалось, вершины в самую пропасть.

Русского совершенно недооценили. 3 декабря группа армий передала телеграмму, что, мол, осталось в последний раз напрячься и противник будет сломлен. Резервов у него больше не осталось. Зато у него еще осталась сибирская армия, у него остались бесконечные пополнения, которые снова и снова вливаются в его потрепанные войска. У нас же с конца июня почти не было пополнений, с октября больше нечего было есть, поэтому пришлось снабжать себя самим с окружающей территории — в случае если что–то удавалось найти. Наши части давно потеряли своих лучших командиров и солдат, и они стояли посреди русской зимы, не имея должного зимнего обмундирования. Приходится лишь изумляться, чего же достигли эти вымотанные, малочисленные, завшивленные и обессиленные люди. Так–то. Теперь русские массы их попросту окружат и раздавят. Пиф–паф тут зайчику и конец.

21 декабря 1941 г. XXXXIII армейский корпус наконец получил разрешение отойти к Калуге с целью удержать северо–западный коридор для отступления. Город удавалось удерживать до 30 декабря 1941 г., после чего корпусу пришлось отойти в направлении Юхнова.

Письмо жене, [Калуга] 22 декабря 1941 г.

BArch. N 265/155. BL 165f.

У меня есть возможность отправить тебе это письмо с курьером. Не знаю, когда до тебя дойдут мои письма за последние дни, отправленные полевой почтой.

Где–то 8 или 9 декабря русский начал свою контратаку под Тулой. Экипированный шикарной зимней формой, он пробил большие дыры в нашем фронте. Хотя мы и видели нависающую угрозу окружения, сверху нам постоянно приказывали держаться. В окружении держаться бы не вышло, поэтому пришлось отступить. Отходили по снегу и льду прямо как Наполеон в свое время. Схожими были и потери. Апатия среди личного состава ширится. Состояние войск нельзя назвать иначе как плачевным.