Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

BArch. N 265/14. Bl. 4

[…] Несмотря на это, я сказал начальнику штаба [215]: я считаю, что в перспективе невозможно удержать позиции перед Юхновом. Учитывая крупные силы противника южнее Юхнова, этот угол к западу у острого изгиба Оки мы не удержим. Вдобавок состояние войск таково, что они уже просто не могут выдерживать вечную оборону и натиск. Пока наши силы постоянно тают, силы противника растут с каждым днем. Он постоянно выставляет новые дивизии и лыжные батальоны. Даже если и удастся закрыть дыру на севере, то всё равно остается огромная угроза глубокому южному флангу по шоссе. Начальник штаба согласился с моими наблюдениями, тем не менее отметил, что Юхнов имеет решающее значение. Надо сделать всё возможное, дабы его удержать. Хорошо, сказал я, давайте попробуем это сделать путем напряжения всех сил, но возможно ли это осуществить — в этом я сомневаюсь. […]

Запись в дневнике, [Спас–Деменск] 27 января 1942 г.

BArch. N 265/14. Bl. 8

Утром — печальные вести: шоссе перерезано, и северо–западнее Юхнова противник перекрыл дорогу на Гжатск. Сразу две смертельные угрозы. На шоссе в течение дня ситуация только ухудшалась. На севере удалось отбить деревню. К вечеру обе дороги так и остались в руках противника. Вдобавок противник давил на шоссе с севера, со стороны Богородицкого леса. В нашем тылу он высадил десант. У нас там никого не было, мы не могли никого туда послать, поскольку все наши силы сейчас удерживают фронт. Перекрытые дороги означают конец снабжения. Еще два дня, и армия начнет голодать.

Наши силы для отбивания дорог в высшей степени незначительны и собраны по клочкам. Мы делаем всё, чтобы увеличить их численность. Но где взять свободные силы? Положение отчаянное. Плюс еще фельдмаршал [Клюге] напоминает, что фюрер безоговорочно требует удержать позицию восточнее Юхнова. Ее никак нельзя сдавать. Но нас прямо на ней и окружили. Никак по–другому это не назвать. От завтрашнего дня будет зависеть, отобьем ли мы шоссе. Боюсь, что нет.

Запись в дневнике, [Спас–Деменск] 28 января 1942 г.

BArch. N 265/14. Bl. 9

За целый день так и не смогли отбить шоссе. Это значит, что армия не получала продовольствие и боеприпасы в течение 24 часов. Теперь вечером снабжение должно прийти на грузовиках, но это не точно. Еще один–два дня в таком положении, и наступит критическая стадия. Ведь наши парни должны за счет чего–то жить. Несмотря на чрезвычайность ситуации, ХХХХ корпус действовал неудачно. По сути, ничего за сегодня и не сделал. Частично виной тому сильная метель, заносы и -25°. Но всё же можно было бы ожидать большего, учитывая известную ему и доведенную в приказе важность освобождения шоссе. Дорога на Вязьму перерезана десантниками. На той, что идет на Гжатск, тоже засел противник. То есть армия по факту полностью отрезана.

Невыносимое положение. Надеюсь, утром удастся освободить шоссе и в особенности удастся отбить противника севернее Юхнова силами 98–й дивизии. Если и это не удастся, то я даже не знаю, что будет. Заносы из–за сегодняшнего снегопада не сулят ничего хорошего. Как же тяжко вот так в течение восьми недель бессменно находиться на самых затруднительных участках, пытаться что–то сделать и переживать неудачу за неудачей. Но их и следовало ожидать, поскольку инициатива всё время у противника. И в подобную ситуацию нас постоянно заводит приказ фюрера всё удерживать. Роммель смог отойти и затем одержать победу [216], мы же должны держаться и отдавать инициативу противнику. Мое нутро зачастую восстает. Несмотря на это, все притворяются, что всё должно хорошо закончиться. Я не знаю, что из этого выйдет. Если бы что–то хорошее.

Письмо жене, [Спас–Деменск] 30 января 1942 г.

BArch. N 265/156. BL. 17

Жестокая борьба продолжается. Вчера был еще один день первостатейного кризиса. И опять мы не добились поставленной задачи отбить себе немного пространства. И опять всё насмарку. Словно пузырь, висит наш корпус в воздухе, обложенный противником со всех сторон. Дабы попасть внутрь, мне сегодня пришлось лететь на «Шторхе» на высоте 25 метров над русскими. Они по нам стреляли, но никого из нас не задело. Всю ночь из–за забот не смог глазу сомкнуть. Я не мог уснуть. Просто безумные затраты сил. Поддерживаешь себя коньяком и безумным курением. […]

Начав локальную контратаку 3 февраля 1942 г., 4–я армия смогла закрыть зазор на севере между своими позициями и позициями 4–й танковой армии — таким образом на какое–то время ликвидировать главную опасность. Тем не менее положение армии оставалось под угрозой, поскольку раз за разом свежие силы противника оказывались в ее тылу. Предложение Хейнрици сократить фронт и отойти на новые позиции к западу от Юхнова вновь было отклонено.

Письмо жене, [Спас–Демекск] 4 февраля 1942 г.

BArch. N 265/156. Bl. 18f.

Четыре дня я находился в Юхнове. Чтобы добраться туда, пришлось проехать по шоссе прямо в 400 метрах от русских. Они не стреляли по нам, или же мы за шумом двигателя этого не услышали. У моей второй машины, которую я по чистой случайности сменил, спустило колесо, она остановилась и попала под минометный и пулеметный огонь. Но, слава Богу, никто не пострадал.

В Юхнове мы сидели три дня, полностью окруженные противником. Дорога, по которой мы добирались в город, уже к вечеру была перерезана. В первую ночь мело и всё было спокойно. Следующие две ночи было 25° мороза и полнолуние. Между 18:30 и 05:30 с редкими перерывами шли русские авианалеты. Каждые четверть часа мы слышали гул моторов и понимали: вот и следующий. Вскоре слышался свист падающих бомб и взрывы. Первая ночь в Юхнове стоила 82 жизни без учета раненых. В 200 метрах от нас полностью разрушило дом. Мы лежали в кроватях в нашей избушке и могли лишь молиться Господу пощадить нас. По своей милости Он это сделал. Ни одна бомба не упала ближе 150–200 метров от нас. О сне в первую ночь не шло и речи. Чувства были слишком напряжены, и, едва задремав, ты вновь слышал шум новых самолетов и тут же просыпался [217]. Вторую ночь спали отчасти из–за усталости и были разбужены взрывами бомб. Я присоединился к штабу одного корпуса. Сегодня примерно в 5 утра в столовой, где вечером около 19:30 мы все вместе ужинали, — и уже тогда под аккомпанемент взрывов, такой, что с потолка сыпалась грязь, — три разорвавшихся снаряда, упавшие в 10 метрах от здания, вышибли все окна. Навсегда в моей памяти останется эта трапеза, во время которой каждый мог слышать свист бомб, но, не реагируя на это, мы вели светскую беседу.

Обратную дорогу сегодня утром опять перерезали. Русский там атаковал всеми своими силами и вышел на нее танками. Так что назад нам пришлось лететь. Только что пережили экстренную посадку, поскольку два мотора «Ю» [218]отказали, когда мы подлетали к аэродрому в Рослав- ле. Когда ехали назад на командный пост, то случилась небольшая автоавария. Воистину нас кто–то хранит. При аварийной посадке в снег самолет встал бы на нос.