Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

За прошедшее время положение 4–й армии в корне не изменилось.

На севере мы сильно углубили свои позиции путем взятия некоторых деревень в тылу 27–й дивизии.

На востоке несколько дней русские сильно атаковали у изгиба реки Угры, но после тяжелых боев были отброшены. У обеих сторон крупные потери, у нас до 600 человек, у противника больше. Один из его танков провалился под лед на Угре и затонул. К счастью, это значит, что фронт, проходящий по реке, в безопасности. Поразительно, с каким упорством русский вновь вгрызался в этот участок и не отступал. Со своего возвышающегося берега он заставил замолчать наши тяжелые орудия, по одному пересек речку по льду, собрался у крутого берега и оттуда внезапно напал. В течение трех дней он использует такой же маневр на расположенном южнее участке под Жуковкой. К сожалению, там он наступает с танками. Семь повредили и уничтожили отчасти благодаря действиям пехотной группы по уничтожению танков. Они очень храбро сражались. Но сражение там еще не окончено.

На шоссе, похоже, нам удалось ликвидировать выступ под Проходкой [232]. Увы, у нас не получилось использовать эффект внезапности и ошарашить русских быстрым новым ударом, который был возможен. Тогда бы удалось занять еще одну высоту. Мы не очень довольны таким слегка тягучим стилем командования в XXXXIII армейском корпусе. Севернее шоссе 131–я дивизия после долгой подготовки смогла оттеснить врага с дороги под [неразб.]. Это успех.

На юге развили успех в районе аэродрома. В целом везде продвигаемся с боями вперед, пусть и не слишком значительно. Но кто ожидает иного в холодные ночи с -20°, в глубоком снегу, при трудностях с любым передвижением, усталостью войск и прочим. Разговоры идут лишь об «улиточном» наступлении. Слово точно отражает суть и скорость продвижения. Расчищая дороги, шаг за шагом подтягивая тяжелые орудия, с трудом таща за собой артиллерию, нужные для которой лошади из–за недоедания и усталости наполовину пали, мы идем от деревни к деревне, сражаясь против вражеских дотов, обустроенных в снегу. Мы стали очень скромными в наших запросах. И всё–таки приходится восхищаться войсками, успехами, которых они добиваются раз за разом, в снегу и на морозе, несмотря на собственную слабость, усталость и нехватку командиров. Они повсюду надеются на отзыв в тыл. Боев каждому уже более чем достаточно. И никто из них не знает, что об отводе нечего и думать [233].

Письмо жене, [Спас–Деменск] 25 марта 1942 г.

BArch. N 256/156. BL 35f.

[…] Больше всего беспокойства лично нам внушает противник в тылу, который мало–помалу разросся до армии [234]. Теперь у нас фронт не только впереди, но и в тылу, и нет войск, чтобы его нормально прикрыть. В некотором смысле мы плаваем этаким голубым мыском в красном море, и чем больше оно с каждым днем наполняется, тем более бурной и штормовой становится обстановка в тылу. Следует ожидать, что из своих исполинских человеческих резервов противник создаст вскоре немало новых формирований. Учитывая ситуацию, сложившуюся за зиму, они немалой частью будут задействованы против нас. А сил у нас повсюду крайне мало. Со всё возрастающим беспокойством взираешь на соотношение наших сил и сил противника и на наше положение с точки зрения людских и материальных ресурсов. Не получается избавиться от впечатления, что оттуда, где сидит Г[юльденфельдт], ситуация видится иначе. Такое впечатление — это вовсе не мелочь. Ведь именно такие оценки лежат в основе решений, которые привели к тяжелой ситуации в зимний период.

Похоже, что зима в этой стране теперь изволит откланяться. После того как с конца октября — за исключением одного дня в начале марта — непрерывно стояла минусовая температура, да еще какая, наконец со вчерашнего дня погода начала смягчаться. Пока еще не тает по–настоящему, но к этому всё идет, вот и я вчера видел разлом во льду в одном месте. Сегодня опять падает снег, но по сравнению с постоянным крепким морозом, это знак ослабления зимы. Как и от войны, каждый из нас устал от этой бесконечной окружающей белизны. И у измотанных ребят нет больше никаких желаний, кроме отзыва в тыл. Но об этом в отношении всех нас нечего и думать. […]

Я бы так хотел снова написать нормальное письмо. Но нет ни покоя в душе, ни настроения, поэтому я не могу себя заставить сделать это. […]

Письмо жене, [Спас–Деменск] 30 марта 1942 г.

BArch. N 265/156. Bl. 37

Сейчас мы переживаем, быть может, самую тяжелую из атак, которые вел против нас противник. В течение четырех дней он наступает большими массами и ежедневно швыряет в битву всё новые силы — пехоту, артиллерию, танки, ночные бомбардировщики. Наши войска сражаются с огромным самопожертвованием. Но для них это невероятно тяжело. А весна к тому же по–прежнему не наступает. Восемь недель, почти без исключений было солнечно и безоблачно. Это значит: с подветренной стороны тает; помимо того, днем легкий, а ночью сильный мороз. Мы всё же надеемся, что распутица наконец–то даст нам передышку. Но без конца, изо дня в день продолжается натиск противника. Ничто из запланированного нами не удается. Операции всё время отменяются из–за действий врага. По сути, всё это является следствием тех решений, которые завели нас в это положение. Мы занимаем позиции, которые попросту вынуждают противника действовать. Никто не знает, сколько это еще продлится. Но все боятся, что конца этому не видать.

Письмо жене, [Спас–Деменск] 7 апреля 1942 г.

BArch. N 265/156. Bl. 38

Думаю, что давно не писал обстоятельно, поскольку был так загружен, что не мог найти времени. С момента конфирмации Гизелы мы находимся под непрекращающимся натиском русских, и притом на самых опасных участках нашего фронта. Нам поначалу удалось их оттеснить, но в итоге противник, постоянно вкачивая новые человеческие массы, добился очень неприятных и опасных для нас результатов. Со вчерашнего дня мы видим задействование весьма сильных новых соединений, которым нам нечего противопоставить. Вместо покоя, о котором когда–то говорил Гю[льденфельдт], перед нами новая серьезная угроза. Русский не отступает, а, напротив, с упрямой настойчивостью преследует свою цель — прорвать линию обороны как раз там, где мы стоим, и уничтожить нас. Но он атакует не только с фронта, но и с тыла, в котором он создал еще одну армию, которая скоро нас замурует. Так что мы смотрим в будущее с большой печалью и беспокойством и пока не знаем, как все повернется. Мы надеялись, что весна с ее дождями даст нам передышку. Но ничего подобного. Каждую ночь трескучий мороз, а днем вечно сияющее солнце лишь подтапливает сугробы. Ни разливов, ни ледохода, ни распутицы — пока что ничего, что могло бы нам помочь. Вместо этого по ночам жужжат пролетающие над нами русские самолеты — вот прямо как сейчас — и высаживают в нашем тылу комиссаров, десантные войска и офицеров. Им никто не препятствует, да и не может воспрепятствовать. […]