Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Еще одно хочу сказать: просто замечательно, насколько верно национал–социалисты понимают, как нужно вести пропаганду. Образцово то, сколь поступательно велась подготовка к выборам, образцово то, как они приводят людей в восторг факельными шествиями, музыкой, маршами перед собраниями. Сегодняшнее проведение собрания в Кёнигсберге можно назвать образцом массовой пропаганды [266]. Как людей готовили и подхлестывали перед речью, как она вылилась в «Нидерландскую благодарственную молитву» [267]и перешла в колокольный перезвон, как земное и надземное переплетались между собой — режиссура достойна всяческого восхищения. […]

Письмо отцу, [Берлин] 10 марта 1933 г.

BArch. N 265/148. Bl. 28–30

[…] В последние дни политические события развиваются бурно, в некоторых случаях даже чересчур бурно. Кое–где мне видится переход к самоуправству. Но перегибы — это символ любой революции, а именно в нее мы внезапно и угодили. Я всем сердцем радуюсь, что мы снова возвращаемся к нашим прежним цветам флага и надеюсь, что мы стоим на пороге иного развития событий, чем в 1919 г. и после. В Берлине нет ни одного здания, на котором не развевались бы черно–бело–красные и нацистские флаги, а вся нечисть с «Железным фронтом» и генералами «Рейхсбаннера» [268]вдруг исчезла. Показателен и отъезд господина Брауна [269]в Швейцарию!

В остальном, думаю, мы должны быть довольны тем, что большая битва за власть между правыми и левыми обошлась без крупных потрясений. Если сравнить сегодняшний день с 1918 г., то мы живем вполне мирно. А то, что Трудель вчера услыхала перед универмагом Розенхайна [270], пока ждала меня там: «Что, фройляйн, договорились встретиться со своим мужем прямо перед жидовской лавкой?», а Эмма [271]получила затрещину, так как делала покупки у еврея Титца [272], вполне можно перенести. […]

Письмо матери, [Берлин] 19 марта 1933 г.

BArch. N 265/148. Bl. 33–35f. Ms.

[…] В прошедшее воскресенье я с Хартмутом был на Унтер ден Линден на празднике Дня памяти павших. Мы нашли место у университета напротив оперы, видели приезд Гинденбурга, обход им роты почетного караула, его проход по улице вдоль рядов СА [273]и «Стального шлема» и дальше к посту у памятника, к которому он возложил венок. Вокруг были огромные людские массы. Прекрасен вид знамен и флагов в этих теплых лучах весеннего солнца. Это был исторический день, так как фельдмаршал в форме впервые прошел перед строем коричневорубашечников. Перед ними рядом с графом Хелльдорфом [274]стоял в качестве его ординарца принц Август Вильгельм [275]. Всех охватила волна восторга, и когда в конце маршировала с флагами рота почетного караула, то повсюду — и слева и справа — мы видели людей, вскинувших руки в нацистском приветствии. Несмотря на всю радость в связи с национальным курсом, для старого фельдмаршала всё это, вероятно, выглядело иначе, чем он ожидал изначально.

Но всё это внешние проявления, предназначенные для народа, которому они нравятся. Без них, без пышности образцово срежиссированных представлений нацисты бы не привлекли на свою сторону большинство народа. Но ведь лишь благодаря этому успеху удалось отбросить социалистов прочь таким манером, который практически не представлялся возможным. Перегибы, которые там и тут происходят, на мой взгляд, отступают на задний план по сравнению с этим успехом. Да, прискорбно, что именно бравый доктор Кляйн разбил нос о мостовую. Но как было в 1919 г., когда мы вернулись домой и всем правили матросы с красными повязками, когда господин Шеппер [276]сидел за письменным столом кайзера, когда всё отбиралось и реквизировалось, когда мы, люди в форме, не знали, не будем ли насмерть забиты на улице сбродом? Я считаю опасным то, что радикальное крыло национал–социалистов тянет штурвал на себя, как обычно бывало и в большинстве прочих революций. Но если происходящее ныне может быть названо революцией — прилежно проводящейся правительством, чтобы освободиться от неудобных пут закона (Конституционный суд) [277], — у меня есть ощущение, что по самой сути своей это всё же не революция. Да и люди больше не хотят жить как при революции, они довольны уже тем, сколь спокойно совершается переход. В остальном энергичные выступления Гитлера (которые можно лишь приветствовать) против перегибов в известной части опираются на соответствующие желания министров–национал истов. Итак, в настоящее время у меня нет поводов беспокоиться о том, что принесет нам будущее, я надеюсь, что всё пойдет хорошо.

И кадровые изменения во многих сферах следует приветствовать. Должности в берлинских больницах сейчас почти без исключения заняты еврейскими врачами. Доктор Аттиг, три года работавший в клинике «Шаритэ», всегда говорил, что под влиянием этих личностей в практику вошли резкости в общении, ужасная бесхозяйственность и особенно кумовство, что способно испортить жизнь любому человеку иного племени. Он часто горько жаловался на такое положение дел, хотя обычно оправдывал его и вообще был скромнейшим человеком, никогда ничего не требовавшим для себя. Я никогда не проклинал евреев последними словами, но будет точно неплохо, если им и центристам укажут то место, которого они действительно достойны. Гизела принесла сегодня домой известие, что ее директор съезжает, — очевидно, его выгнали, — и Хартмут тоже рассказывает о разнообразных переменах. […]

Письмо родителям, [Берлин] 1 апреля 1933 г.

BArch. N 265/148. BL 37

Вы уже догадались, что я не писал из–за недостатка времени и обилия работы. Я хотел отправить вам отчет о Потсдамском празднике [278], но у меня не было времени, чтобы им заняться. Это был духоподъемный день, пропагандистски всё было поставлено крайне действенно. Многим, что случилось с тех пор, я не слишком доволен. Бойкот евреев [279]я считаю крайне неудачным мероприятием, которое должно вызвать много несправедливости и обид. Такие ошибки трудно снова исправить, так как прежде всего задета честь оскорбленных. Бойкотом мы сами вредим собственной экономике. Было необходимым оттеснить евреев на периферию и уменьшить их чрезмерную сферу влияния. Но способ выбран неудачный. И о кадровой политике есть разные мнения. Не каждый штурмовик СА обладает качествами, нужными руководящему чиновнику. И тот факт, что наряду с правительством некая «партия» выпускает указания для государства, заставляет задуматься. Всё это называется диктатурой. Но я всё же надеюсь, что не будет затронута основная цель — снова превратить Германию в национальное государство. Было бы прискорбно, если бы такие улучшения и такие надежды были похоронены неверными мероприятиями. В маленьких городках доходит до анекдотов. В Остероде прекратился подвоз молока, так как коровы принадлежат еврею. Так дают они правильное молоко или жидовское? В итоге приняли решение считать коров немецкими. Аптекарю Вильде закрыли аптеку, так как его жена — еврейка. В маленьком городке такие вещи постоянно оборачиваются комической стороной. […]