Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

При построении таких догадок определённую роль играет утверждение, распространяемое некоторыми СМИ, будто бы Горбачёв сам в ходе публичного выступления заявил, что с самого начала его целью было уничтожение коммунизма. Однако этому нет фактических доказательств. Сам Горбачёв реагировал на это так:

«В газете „Советская Россия“ однажды появилась статья, в которой утверждалось, будто в одной из моих речей за рубежом я сказал, что Раиса и я ещё в нашей молодости намеревались взорвать Коммунистическую партию изнутри. Совершенная чушь. Это ложь, одна из многих фальшивок, которые распространяли мои противники в те годы».

Мне не удалось найти подтверждений тому, что Горбачёв выступал с подобной речью. Считаю это утверждение бессмыслицей и клеветой. Однако это вовсе не означает, что в конце перестройки Горбачёв не стал предателем социализма. Но и в этом случае он не сознательно принял на себя роль изменника, а вольно или невольно оказался в этой роли в результате развития своего политического курса в ходе перестройки. Как это могло произойти?

Чтобы понять это, нам нужно ещё глубже заняться биографией Горбачёва. Не станем отрицать, что при ретроспективном взгляде она, возможно, содержит некоторые эпизоды, по-видимому, подпитывающие подобные теории заговора: каким образом провинциальный функционер средней руки, каких в Советском Союзе были десятки тысяч, столь быстро попал в Москву и в центральное руководство? Разве это не необычно? Да, несколько удивляет то, какие иногда могут происходить случайности, однако в этом не сыграли роли ни провидение, ни планы империалистических секретных служб.

Руководитель КГБ Юрий Андропов, член Политбюро, случайно оказался в северокавказском Ставрополье, приехав на лечение — случайно, так как с тем же успехом он мог выбрать и другой курорт в Крыму или где-нибудь ещё. Там второму секретарю крайкома партии Михаилу Горбачёву, согласно регламенту при подобных случаях, было поручено позаботиться об Андропове. Тот факт, что это поручение было спущено второму секретарю, случайностью не был, а вот что оказалось случайным, так это то, что его фамилия была Горбачёв. Андропов непреднамеренно познакомился с этим интеллигентным, начитанным партийным работником с хорошо подвешенным языком, который задумывался и беседовал с ним о многих проблемах. Андропов, конечно, позднее посодействовал тому, что Горбачёв стал первым секретарём крайкома. Первые секретари областей всегда назначались генеральным секретарём, причём обязательно с ведома и согласия председателя КГБ. После смерти Суслова Брежнев ввёл Андропова в партийный аппарат, поручив руководство секретариатом, в результате чего тот фактически стал заместителем генерального секретаря. Было совершенно нормально, что Андропов, как только представилась возможность, для усиления своих позиций привёл Горбачёва в Москву и в ЦК. Поскольку из-за ранней смерти ещё молодого члена Политбюро Куликова — он умер в возрасте 60 лет — освободился пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству, Андропов выдвинул кандидатуру Горбачёва, который к тому времени уже приобрёл определённую репутацию своей сельскохозяйственной политикой в Ставрополье.

Андропов был знаком с истинным положением дел в стране и обществе лучше, чем кто-либо другой, ведь в течение пятнадцати лет он был руководителем секретной службы. Он понимал, что после ухода уже давно тяжело больного Брежнева ему срочно потребуются более молодые и способные силы для собственной поддержки и наведения порядка, поскольку он не надеялся, что сможет провести необходимые реформы со старой группой Брежнева в Политбюро. Поэтому было совершенно нормально и объяснимо, что для обеспечения поддержки он переместил этого функционера из провинции в Москву. Где же ещё он мог найти способных и незапятнанных сотрудников, если не вне Кремля?

После того как Горбачёв достиг руководящих вершин, при прежнем составе Политбюро рано или поздно должен был возникнуть шанс дальнейшего продвижения, если только он будет вести себя сообразно обстоятельствам, тем более что Андропов в деталях проинструктировал его о том, что для этого потребуется. В благоприятных условиях, которые, учитывая возраст старейших членов Политбюро, должны были рано или поздно наступить, было вовсе не исключено, что Горбачёв сумеет достичь даже поста генерального секретаря ЦК. Для этого не нужен был долгосрочный план заговора иностранных секретных служб. Андропов в ноябре 1982 г. стал генеральным секретарём, а через 14 месяцев скончался по причине болезни. Его преемником стал столь же больной Черненко, хотя он уже был не в силах вести заседания Политбюро. По этой причине он поручил более молодому и деятельному Горбачёву подменять его, когда по болезни он не сможет работать. Так несколько раз сошлись звёзды — как сочетания случайных обстоятельств. Усматривать в этом план заговора абсурдно — такие заключения основываются на незнакомстве с реальными событиями.

Разумеется, всего лишь красивой легендой является и то, о чём Горбачёв рассказывает в своей автобиографии: будто бы он безо всякой протекции добился восхождения по карьерной лестнице. Видимо, он никогда не страдал от избытка скромности. К примеру, он довольно рано утвердился во мнении, что успешная работа в комсомоле обеспечит его правом карьерного роста.

«Я посвятил семь лет молодёжной политике и при этом многому научился. Тот, кто смог продвинуться в этой области, достичь чего-то, добиться успеха, имеет право делать карьеру и в большой политике. В течение следующих восьми лет я работал на различных постах в партии. Это, несомненно, был незаменимый опыт, окончательно предопределивший горизонт моей карьеры» [355].

Горбачёв изучал право в московском университете; один из моих московских друзей был его однокурсником. Он считал, что Горбачёв уже тогда выделялся из массы студентов — я не могу судить, не было ли это аберрацией памяти. Однако я знаю, насколько глубоким (вернее сказать поверхностным) было в ту пору обязательное для студентов всех специальностей изучение в университете основ марксизма-ленинизма. Базис и тематические границы задавал «Краткий курс истории ВКП(б)», включавший обзор марксистской философии «О диалектическом и историческом материализме». Лекции на эти темы следовали сталинским догмам и чаще всего не вызывали большого энтузиазма. Они были обязательной повинностью, которую должен был исполнить каждый студент. В голове от них обычно оставалось довольно поверхностное знание искажённого и вульгаризованного марксизма сталинского розлива, по большей части состоявшего из схематических формулировок и лозунгов, и в то же время связанного с фальсифицированным взглядом на историю КПСС и Советского Союза. При этом не происходило глубокого изучения важнейших произведений Маркса, Энгельса и Ленина — для этого нужно было больше интереса, а также гораздо больше времени, чем большинство студентов отнюдь не располагало (если только они не изучали философию в качестве основного предмета).