Л Викторова - Монголы

Рассмотрим теперь понятия, связанные с направлениями по странам света и ориентировкой на местности по частям света. В древнетюркских памятниках Кюль-тегина, Тоньюкука, Биль-ге-хана (VIII в.) ориентировка зачастую дается по углам света— buluD, например: «Живущие по четырем углам народы я все принудил к миру». «Четыре угла все были им врагами» [Малов, 1959]. Примеров можно привести много. Из них видно, что для тюркских народов Центральной Азии в VIII в. характерной была такая ориентировка на местности, при которой за основу бралось понятие замкнутого пространства. Причем формула tort bulufj kop — «четыре угла света» (другими словами, определение востока, юга, запада и севера, т. е. направления по частям света) — была стереотипным понятием.

При сравнении этого понятия ориентировки на плоскости с планировкой некоторых известных нам на территории МНР городищ, датируемых III в. до н. э.— I в. н. э. [Пэрлээ, 1957], оказывается, что планировка значительной части их как бы иллюстрирует стереотипную формулу ориентировки в древнетюркских рунических текстах. Так, многие городища, находящиеся западнее Хэнтейского горного района, которые археологи признают хуннскими, имеют почти квадратную планировку с расположением углов по «углам света», или, по тюркскому определению, tont bulutjkop. Эта ориентировка относится к стойким этноразличителям, по которым можно выделить предков древнетюркского населения начиная уже с III в. до н. э., т. е. в до-письменный период, так как по этому признаку наблюдается полное тождество тюрок VIII в. с хуннами — их этническими предшественниками в I тысячелетии до н. э. и ранее.

В памятниках монгольского языка направление по частям света выражается словом jug, .которое и в современном языке (зуг) означает «страна света». В памятниках материальной культуру на территории Восточной Монголии наблюдается такая же устойчивая традиция в планировке городов — как современных, так и древних. Но эта традиция характеризуется иными, отличными от тюркских чертами: прямоугольная планировка с расположением строго по странам света стен, а не углов. Этим она коренным образом отличается от древнетюркской и хуннакой. Расположение монгольских городищ и других памятников строго по странам света можно проследить начиная с глубокой древности и до настоящего времени. Следовательно, и по этому признаку сопоставление данных языка и археологии с живой этнографической действительностью дает устойчивую тенденцию.

Вопрос о времени, к которому относится появление понятий, связанных с указанным типом ориентировки на местности, хорошо согласуется с гипотезой о двух ареалах. При том, что у тюркских и монгольских народов в древности были одинаковые понятия о делении на части света (север, юг, восток, запад), осмысление их было очень различным. Так, в памятнике Кюль-тегина (VIII в.) встречаем: налево (т. е. на север), вперед (на восток), направо (на юг), назад (на запад). Таким образом, несомненно, что в понимании тюрок того времени «восток» и «перед» были тождественны. В китайских летописях эпохи Хань сообщается, что хуннский шаньюй (глава племени и империи) поклонялся солнцу по утрам. Поклонение хуннов, потомками которых китайские хроники называли тюрок, восходящему солнцу объясняет причину совпадения понятий «перед» и «восток» в древнетюркских текстах.

У монголов ориентировка на местности связана с иными представлениями. В текстах XIII в. и вплоть до настоящего времени понятия «юг» и «перед» у монголов адекватны и выражаются словом урьд. Соответственно меняется и расположение остальных частей света по отношению к стоящему человеку: «левый — восточный», «правый — западный», «задний — северный». В «Ляоши» сохранились сведения о поклонении киданей солнцу в зените. Этот обряд отличает предков монгольских народов от их тюркских соседей' а также объясняет причину совпадения понятий «перед» и «юг». Он характерен для целой группы восточноазиатских народов, территориально связанных с Центральной и Восточной Азией, к которым из алтайской семьи относятся монгольские и тунгусо-маньчжурские, а также многие народы китайско-тибетской языковой семьи. У тибетцев, китайцев, тангутов, как и у монголов в древности и средневековье, существовали обряды, связанные с поклонением солнцу в зените.

Изложенное выше дает основание предположить, что неодинаковые ориентировки по частям света сложились еще в доэт-ничеекий период, т. е. задолго до формирования самих китайско-тибетских, алтайских или индоевропейских языковых общностей. При этом древние религиозные анимистические верования, сопровождавшиеся обрядами поклонения солнцу на восходе и связанные с ориентировкой «перед — восток», видимо, были в оппозиции к верованиям населения, поклонявшегося солнцу в зените и ориентировавшегося на «перед — юг». Эти анимистические верования древнейшего населения, возможно, были связаны с двумя крупными историко-культурными областями, которые удалось выявить и определить советско-монгольским археологическим экспедициям на основании изучения археологических памятников эпохи палеолита МНР и сопредельных регионов [Дорж, 1969, 1971; Ларичев, 1968; Окладников, 1973].

Установлено, что еще в раннем палеолите территория Центральной Азии была зоной контактов и взаимодействия носителей двух ареалов культуры: западного, с орудиями типа «ручных рубил», и восточного, в котором доминировали грубо оббитые галечные орудия. А. П. Окладниковым отмечено, что четкие границы ареалов отсутствуют и что происходило взаимопроникновение бродячих групп охотников-собирателей и техники обработки каменных орудий и в западном и в восточном ареалах.

Центральная Азия, таким образом, уже в палеолитический период была обширной зоной контактов носителей обеих культур, которые на этой территории представлены в состоянии диффузии. Здесь пока еще нельзя выделить группы памятников материальной культуры, отличающихся друг от друга четким комплексом разграничительных признаков и по этим признакам резко противостоящих соседним и даже территориально более далеким культурам [Окладников, 1973].

Археологические материалы и построенные на них выводы согласуются с некоторыми данными сравнительного языкознания.

В последнее десятилетие на основе сравнительного метода впервые было доказано родство между шестью большими языковыми семьями Старого Света: алтайской, уральской, индоевропейской, картвельской, семито-хамитской и дравидийской, которые объединяются в нострэтическую макросемью. Между упомянутыми языковыми семьями В. М. Илличем-Свитычем были установлены фонетические, морфологические и лексические соответствия. Кроме того, выявлено много лексических и морфологических элементов, общих для всей ностратической макро-семьи.