Л Викторова - Монголы

Эти общие выводы базируются на более частных исследованиях, в которых сначала компаративистикой XIX—XX вв. были установлены общие черты (в морфологии, лексике, фонетике, синтаксисе) у территориально смежных языковых семей, а затем из них выведены более общие соответствия. Сходство между уральскими и индоевропейскими языками (И. Куно, Н. Андерсен, Ф. П. Кеппен, К. Виклунд, Д. Шинор и др.), уральскими и алтайскими (В. Шотт, А. Кастрен, М. Рясянен, К. Менгес и др.), индоевропейскими, финно-угорскими и алтайскими (О. Доннер), индоевропейскими и семитскими (Н. Мёллер), индоевропейскими и картвельскими (Г. А. Меликишвили и др.), картвельскими и семитскими (Н. Я. Марр), картвельскими и уральскими (Б. Мункачи, А. Глейе) позволило сделать ряд общих заключений. В XIX в. А. Кастрен так сформулировал идею близости алтайских и уральских языков: «Между финским и монгольским языками есть родственное отношение, хотя и довольно дальнее, гораздо значительнее сродство монгольского языка с .тюркским, а в бурятском я тотчас открыл много точек соприкосновения с самоедским.

Хотя и трудно сказать вперед, к каким результатам может привести исследование этих языков, однако ж я считаю весьма вероятным, что тюркские, финские и самоедские народы составляют посредствующее звено или, пожалуй, посредствующую расу между монгольскою и кавказскою» (цит. по [Владимирцов, 1927, с. 88]).

В начале XX в. X. Педерсен ввел в научный оборот термин «ностратические языки», включив в их число по предполагаемому родству индоевропейские, урало-алтайские и семито-хамитские языки. Р. Колдуэлл, а затем А. Тромбетти показали элементы сходства в более широком диапазоне языков: семито-хамитских, дравидийских, индоевропейских, уральских, алтайских, а работами Й. Ангере в 50-х годах этот диапазон сходств был распространен и на языки юкагирской и чукотоко-камча-дальской групп.

В. М. Илличем-Свитычем, который в своих работах привлек все языки из перечисленных ранее семей, было доказано их родство и предложено объяснение этого феномена [Иллич-Сви-тыч, 1971]. На картах, приложенных к изданию 1971 г., наглядно иллюстрируется гипотеза автора. Он не оспаривает теорию праязыка и ностратические языки зачастую сравнивает на праязыковом уровне, который исследователь реконструирует путем выявления праформ. Этот праязык каждой из родственных но-стратических языковых семей, по мнению В. М. Иллича-Свиты-ча, возник в определенных центрах, т. е. каждая из языковых семей, в том числе и алтайская, произошла от своего, единого праязыка. Алтайский праязык, как считает В. М. Иллич-Свитыч, формировался в верховьях великих сибирских рек, на Алтае [Иллич-Свитыч, 1971, с. 45]. Таким образом, получается, что территория Центральной Азии не входила в зону формирования алтайских языков.

А. Б. Долгопольский показал фонетические соответствия между семито-хамитскими, картвельскими, индоевропейскими, уральскими и алтайскими языками. Его примеры охватили все группы языков и обнаружили близость не только фонетическую, но частично и семантическую, а также показали, что расхождения увеличиваются по мере территориального удаления друг от друга носителей языков. Он неоднократно выступал с позиций ностратического языкознания в ряде работ, однако в отличие от В. М. Иллича-Свитыча возводит генетическое родство всех ностратических семей к единому центру, который на карте помещает в Восточном Средиземноморье [Долгопольский, 1971, с. 106—119]. Таким образом, даже среди самих представителей ностратической теории нет единой точки зрения на истоки родства перечисленных языковых семей, объединяемых в число ностратических.

Следует отметить также, что лингвистические реконструкции единой праязыковой формы очень условны, как это заметили и сами сторонники сравнительного языкознания, а Д. Ши-нор справедливо рассудил, что, раз тезис алтайского единства недоказуем, значит, есть что-то неправильное в самом этом тезисе, на что обратил внимание А. М. Щербак [Щербак, 1971].

Основным недостатком тезиса о едином праязыке, сформировавшемся где-то в районе Алтая (по А. Кастрену и В. М. Ил-личу-Свитычу) или в Восточном Средиземноморье (по А. Б. Долгопольскому), представляется его полная несогласуемость ^ археологическими материалами и историей человеческого общества. Теория праязыка была выдвинута в XIX в. А. Мейе. Она основывалась на данных индоевропейского языкознания, давшего ей лингвистическую основу, а также на мировоззренческой концепции, согласно которой единой прародиной человечества было Восточное Средиземноморье. Сам А. Мейе, вероятно, не ставил своей целью доказать библейскую легенду (которая все же в его концепции присутствует в снятом виде, просто как основа мировоззрения).

Однако уже в XIX в. К. Марксом и Ф. Энгельсом, которые исходили из строго проанализированных исторических фактов и материалистического понимания взаимосвязей между уровнем общественного развития и языковой ситуацией, был выдвинут тезис о том, что развитие языков шло от множества к единству, т. е. единый язык формировался на основе сближения, которое происходит в процессе исторического развития общества, его экономики и культуры: «В любом современном развитом языке естественно возникшая речь возвысилась до национального языка отчасти благодаря историческому развитию языка из готового материала, как в романских и германских языках, отчасти благодаря скрещиванию и смешению наций, как в английском языке, отчасти благодаря концентрации диалектов в единый национальный язык, обусловленной экономической и политической концентрацией» [Энгельс, т. 3, с. 427].

Мысль о том., что единый язык, язык общенациональный, есть явление, связанное с развитием капиталистического рынка, т. е. вызывается к жизни потребностями высокоорганизованного, экономически спаянного общества, высказана и В. И. Лениным: «Язык есть важнейшее средство человеческого общения; единство языка и беспрепятственное развитие есть одно из важнейших условий действительно свободного и широкого, соответствующего современному капитализму, торгового оборота, свободной и широкой группировки населения по всем отдельным классам, наконец — условие тесной связи рынка со всяким и каждым хозяином или хозяйчиком, продавцом и покупателем» [Ленин, т. 25, с. 258—259].

Таким образом, основоположники марксизма-ленинизма указали на связь между развитием языка и уровнем экономического и политического развития человеческого общества, на то, что единство языка достигается в ходе длительного, сложного и неоднозначного процесса общественной эволюции. Вместе с тем основоположники марксизма указывали на то, что «язык так же древен, как и сознание» [Энгельс, т. 3, с. 29], причем наиболее ранней формой языкового развития была, по их мнению, естественно возникшая речь.