Йосеф Мацек - Гуситское революционное движение

Католическое духовенство с кафедр, в трактатах и памфлетах проповедовало ненависть и презрение к гуситам. Завеса католической догматики, лжи и клеветы была столь мощной, что гуситские лозунги с трудом могли проникнуть туда, где они легче всего могли найти благодатную почву, — к сердцу и разуму простого трудового народа. Однако, несмотря на все старания церковной иерархии и феодалов, гуситство пустило корни за пределами Чехии. Речь идет о Пикардии [165] Автор, повидимому, имеет в виду не столько Пикардию, сколько Фландрию. Дальнейшее изложение, в частности событий в Турне, относится Фландрии. — Прим. ред. , где уже в начале XIV века бюргерство и деревенский люд вели ожесточенные бои с феодалами. Пикардия — территория на границе нынешней северо-восточной Франции и Бельгии — занимала тогда одно из первых мест в области промышленного производства. Фландрские сукна славились на рынках всей Европы. Фландрия в течение XIV века была ареной ожесточенных классовых боев. И вот в ночь на 10 марта 1423 года Турне был наводнен множеством экземпляров пражского гуситского манифеста, который познакомил жителей города с гуситской боевой программой — четырьмя пражскими статьями. Инициатором и организатором этого движения был бюргер из Турне Жиль Мерсо, который обещал, что скажет на площади всему народу правду о гуситах, о том, как успешно разбили они армию крестоносцев, как справедливо и образцово ныне живут и как беспрепятственно проповедуют слово божье. Мерсо должен был рассказать о том, что у гуситов имеются переводы библии, что они конфисковали все имущество духовенства, устранили несправедливость и сделали невозможным совершение грехов. Пусть только бюргеры Турне поставят на площади помост и он, Мерсо, будет отстаивать правду о гуситах против любого противника. Но Мерсо не дали возможности рассказать народу о гуситах. По требованию инквизиции он был арестован и брошен в епископскую тюрьму. Вспыхнул народный бунт, который, несмотря на неудачу, помешал немедленной казни Мерсо. Однако его не удалось спасти от костра: 22 июля 1423 года он был сожжен за городом как закоренелый еретик; до самой последней минуты он твердо отстаивал четыре пражские статьи. Пикардия не успокоилась и после сожжения Мерсо. В 1430 году в Турне сожгли двух крестьян, обвинявшихся в сообщничестве с чешскими гуситами. В приговоре говорилось, что осужденные — «постыдные пражские еретики, последователи отвратительной и извращенной секты пражан» [166] F. M. Bartoš, Husitství a cizina. .

Отклики на гуситское движение в Пикардии показали, какие огромные силы таит в себе гуситская программа, если даже в стране, столь удаленной от Чехии, под ее влиянием готово было вспыхнуть народное восстание. Но напрасно пикардийские гуситы ожидали помощи из Чехии. Тогда, в 1423 году, гуситы были не в состоянии начать борьбу за границей, им еще предстояло сделать Чехию неприступной крепостью, о стены которой должны были разбиться соединенные — атаки многочисленных полчищ врага.

Во времена Прокопа Великого уже возникли предпосылки для, перенесения борьбы гуситов за границу. Победоносные силы гуситов объединились под его руководством, и теперь можно было начать решительное наступление против международной реакции. Так начались «прекрасные походы», которые должны были познакомить трудящихся соседних с Чехией стран с подлинными взглядами гуситов. Гуситы несли свою проповедь непосредственно простым людям городов и деревень, разоблачая ложь католических священников, называвших гуситов дьяволами, злодеями и разбойниками. Даже в отдаленных странах угнетенные благодаря «прекрасным походам» узнали, что гуситы — это люди, которые так же, как и они сами, страдают от феодального гнета, что они сражаются не с простыми людьми, а с угнетателями — высшими церковными сановниками и светскими феодалами.

Уже «прекрасный поход» 1428 года в Силезию наглядно продемонстрировал силу гуситских идей. Объединенные войска таборитов, «сирот» и пражан под командованием Прокопа направились в Моравию, оттуда они вступили в Словакию, сожгли предместье Братиславы и из Словакии, опять через Моравию, направились в Силезию. Силезские князья (князь Опавский Вацлав, князь Опольский Болек и другие) были вынуждены заключить с гуситами перемирие; в руки гуситов попало множество замков и городов. Во время этого «прекрасного похода» народ Силезии воочию убедился, против кого борются гуситы. По сообщению гроссмейстера Тевтонского ордена, войска Прокопа уничтожали и захватывали только церкви, дома священников, панские имения, но имущество деревенских жителей не трогали. Немудрено, что силезским феодалам не удалось собрать достаточно сильное войско для борьбы против участников «прекрасного похода». Наоборот, крестьяне толпами перебегали к гуситам, усиливая тем самым гуситскую революционную армию. Поэтому гуситам удалось, не встретив особо сильного отпора, занять важнейшие стратегические позиции в Силезии и оградить в будущем Чехию от нападения силезских феодалов. Силезия перестала быть плацдармом для наступления против гуситов; наоборот, эта область стала плацдармом гуситского революционного движения, одной из тех опорных баз, откуда проникали за рубежи Чехии гуситские идеи.

После этого успешного похода Прокоп приступил к дальнейшему укреплению позиций гуситов на территории Чехии. Совместно с «сиротами», во главе которых стал священник Прокопек (его называли также Прокоп Малый), и пражанами было подготовлено наступление против чешского католического панства. «Сиротские» походные войска осадили замок Лихтенбурк (в восточной Чехии); табориты осадили крепость Бехиню, расположенную недалеко от Табора. Лихтенбурком владел Ян Опоченский из Гержманова Местца, а Бехиней — Индржих из Лажан — самые надежные сторонники короля Сигизмунда. После продолжительной осады оба пана были разгромлены и мощь армии Прокопа еще больше возросла.

Внутренне укрепившийся гуситский лагерь, успешно действовавший против зарубежных врагов, мог теперь вести переговоры с королем Сигизмундом и с церковной знатью на равных условиях. В 1429 году на сейме в Братиславе гуситская делегация во главе с Прокопом Великим встретилась с королем Сигизмундом, окруженным высшей знатью и представителями папы. Замечательно уже само появление чешского посольства в Братиславе. Прокоп хорошо знал, что Сигизмунд и церковь неоднократно обманывали гуситов, он знал также, что, согласно церковным предписаниям, обещания, данные еретикам, выполнять не следует. Поэтому он отклонил предложение Сигизмунда, желавшего дать ему провожатых, и не стал внимать заверениям, будто чехам не причинят в Братиславе ни малейшего вреда. На переговоры с Сигизмундом он явился в сопровождении таборитско-«сиротских» войск. Гуситские войска расположились лагерем неподалеку от Братиславы, и чешская делегация вышла на переговоры только после того, как Сигизмунд послал гуситам в качестве заложников виднейших князей и магнатов. Весь ход братиславского свидания совершенно ясно показывал, что Прокоп и его друзья пришли не просить о соглашении, а вести переговоры о спорных вопросах, как равные с равными. Основным требованием было признание четырех пражских статей — без этого нельзя было и помыслить о дальнейших переговорах.