Йосеф Мацек - Гуситское революционное движение

Поражение крестоносцев на западной границе Чехии сопровождалось поражением сил реакции и в остальных областях. Ни плохо подготовленная атака с севера, ни наступление силезских князей у Находа, сопровождавшееся частичным успехом, не могли сломить силу чехов. Мало того, разгром крестоносцев способствовал дальнейшему подавлению внутренней реакции. В сентябре 1427 года гуситы отразили нападение на Прагу пана Гинека из Кольштейна и Яна Смиржицкого с отрядом дворянских ополченцев. К этим двум дворянам-чашникам немедленно присоединились отряды католического дворянства, они попытались завязать отношения со своими пражскими друзьями — богатыми бюргерами. Под лицемерным лозунгом «святого мира» ополченцы вторглись в город, но пражане с оружием в руках обратили их в бегство, часть ополченцев была взята в плен, часть перебита, и лишь горстке людей удалось спастись бегством. Если бы не Ян из Рокицан и коншелы, беднота истребила бы всех пленных. Народ собрался с оружием в руках перед зданием ратуши и здесь ждал появления пленных, чтобы всех их перебить. Священники, стремясь спасти пленных, сами сопровождали их в тюрьму. Революционно настроенную пражскую бедноту, силами которой и было отражено нападение реакции, едва удалось успокоить.

Прокоп Голый использовал успех в борьбе для нового контрнаступления на силы внутренней реакции. Он собрал в Праге армию и направился с ней против Колина, куда сходились нити заговора. Незадолго до этого Колином овладел пан Дивит Боржек из Милетинека, с помощью других католических панов превративший город в прочный оплот реакции. В течение трех месяцев Колин подвергался осаде; в начале декабря гарнизон был вынужден сдаться. Еще один укрепленный город был включен в таборитско-«сиротский» городской союз, еще один тяжелый удар был нанесен международной реакции. Укрепив позиции внутри стратег, Прокоп получил возможность перенести борьбу за рубежи Чехии.

В период Жижки гуситы вели упорные бои не только против внутренней реакции, церкви, панства и патрициата, но и против иноземных вторжений. Жижка превратил Чехию в прочную плотину, о которую разбивались все набеги крестоносцев. Буржуазные историки часто пытались противопоставить период борьбы под руководством Прокопа Великого тому периоду, когда во главе движения стоял Ян Жижка; Жижке, бойцу и политику, который вел борьбу главным образом на территории Чехии, противопоставить Прокопа Великого, перенесшего центр тяжести борьбы, разорявшей народ, за пределы Чехии. Пекарж считает, что это противопоставление не в пользу Жижки и что оно позволяет еще более резко осудить его политику. Однако деятельность Прокопа в 1426–1427 годах показывает, насколько лживы утверждения Пекаржа. В эти годы Прокоп должен был идти по пути Жижки, следовать его заветам и развивать далее его программу. Он не мог отправиться в походы за пределы Чехии, не обеспечив прочного спокойствия в тылу, на чешской территории. Заслуга Яна Жижки в том, что он заложил прочную основу мощи гуситского революционного движения; на эту основу мог в своей дальнейшей деятельности опираться Прокоп Великий, который шел, таким образом, по стопам Жижки.

Начиная с 1425 года гуситы — главным образом в восточной Чехии («сироты») и южной Чехии (табориты) — нередко переходили границы, беспокоя силезских и австрийских феодалов набегами и походами — это был ответ на те нападения, которым они сами подвергались в предшествующие годы. Эти мелкие набеги имели характер разбойничьих налетов, полностью соответствовавших тогдашним принципам ведения войны, Участники таких налетов нападали на имения феодалов, сжигали деревни и усадьбы, громили крепости, уничтожали церкви и монастыри, угоняли скот и брали добычу. Однако эти мелкие набеги, носившие в общем узко локальный характер и представлявшие собой как бы ответ на прежние притеснения, нельзя сравнивать с организованными Прокопом так называемыми «прекрасными походами» — походами гуситов за пределы Чехии. Войска Прокопа наносили мощные удары международной реакции. Католические писатели XV века и их прямые потомки — современные реакционные историки — осмелились обвинить гуситов, боровшихся за свободу народа, в том, что в результате постоянных войн Чехия подвергалась опустошениям, пожарам и всяческим бедствиям. Они заявляли, будто бы гуситы вели войну ради разрушений и грабежа, ради самой войны. Прокоп Великий на пражском сейме в 1433 году разоблачил подобного рода клеветников, ясно показав смысл происходившей борьбы. «Божьи бойцы» шли в бой не ради грабежа, а для того, чтобы защитить страну, ответить ударом на удар. «Мы несем бремя войны, чтобы борьбой за эти истины уготовить себе место в церкви божьей и дождаться счастливого мира и добрых дней, когда с божьей помощью укрепится единство церкви, окрепнет братская любовь, улучшатся нравы и произойдут другие желанные перемены…» [164] J. Macek, Ktož jsú boží bojovníci, str. 248. . Однако «счастливый мир» в понимании Прокопа не имел ничего общего с компромиссом, с тем половинчатым и трусливым миром, которого требовали обогатившиеся шляхтичи и бюргерство. Речь шла о мире, основанном на более справедливых началах, о таком мире, который мог бы обеспечить простому народу более счастливую и спокойную жизнь. Этот мир нужно было защищать от тех, кто готовил трудовому народу Чехии новые унижения и обрекал его на нищету и порабощение.

Гуситское революционное движение, как это показано в первой главе, было проявлением всеобщего кризиса феодализма. Противоречия внутри господствующего класса и незатухающая классовая борьба превратили территорию, прилегающую к Чехии, в потенциальную базу революционного движения. Своими гигантскими успехами гуситские армии были частично обязаны именно этому разложению господствующего класса империи и сочувствию гуситам со стороны немецкого эксплуатируемого крестьянства. Прокоп стремился поднять на борьбу против общего врага всех эксплуатируемых в соседних с Чехией странах, а также использовать трения и противоречия внутри господствующего класса.

Поэтому вожди гуситов с самого начала революционного движения мечтали выйти за пределы Чехии, разгромить твердыню католической догматики за границей, пробудить трудящийся народ соседних стран и поднять его на борьбу против оплота феодализма — католической церкви. Уже в тот период, когда крестоносцы в 1420 году осаждали Прагу, была сделана попытка распространить идеи гуситства в войсках осаждавших. Из Праги летели манифесты, обращенные ко всему миру, в которых гуситы излагали свою боевую программу. Эти пражские манифесты были предназначены прежде всего для ученых и должны были показать им подлинные намерения гуситов. Тогда же Прага обратилась с особым манифестом и к Венеции, мощной городской республике, с которой пражские купцы поддерживали тесные торговые сношения. Пражане предлагали венецианскому дожу союз против общего врага — короля Сигизмунда. Во введении к этому манифесту выразительно звучат слова, исполненные патриотического огня, выражающие пламенную любовь революционного народа к родной земле, терзаемой крестоносным сбродом: «Из всех забот, которые тревожат человеческий род, самая большая — и в ней сосредоточилась вся любовь — это забота о родине; ради любви к ней, ради самого важного — обороны родины — благороднейшие люди решили в славной борьбе окончить сладчайшую жизнь свою, отдать имущество и живот свой, и именно они счастливо живут, а после смерти их потомки будут вечно славить их великие имена; тот же, кто не заботится о родине, лишится и жизни и имени, как человек бесчестный и отвратительный, лишенный родины…» Однако этот благородный манифест не воздействовал на холодные головы венецианских купцов, которые прекрасно учитывали, какую силу представлял собой союз короля Сигизмунда с церковью. Венецианцы не хотели идти на союз с чешскими еретиками, и, таким образом, пражский манифест остался без отклика, равно как и другие пражские манифесты 1420 года. Только университетские магистры всех европейских стран начали по этому поводу ожесточенную полемику. В Кракове, Лейпциге, Вене и Риме против гуситских манифестов выступили виднейшие теологи, доказывавшие, что гуситы — чудовищные еретики, против которых возможно скорее следует принять решительные меры.