Николай Тальберг - Исторія Русской Церкви

Патріархъ Филаретъ, въ цѣляхъ поддержанія православной старины, прибѣгалъ къ строгимъ мѣрамъ въ отношеніи католиковъ и протестантовъ. Патріархъ Никонъ истреблялъ у бояръ нѣмецкіе органы, ливреи для слугъ, картины, отбиралъ иконы западнаго образца. Подвергалось преслѣдованію брадобритіе; за употребленіе табака рѣзали носы. Но одновременно усиливался вызовъ иностранцевъ на царскую службу. Въ самомъ дворцѣ царя завелись нѣмецкая музыка, картины, часы, зеркала, кареты и другія заморскія диковинки. Появились тамъ же театръ и придворная школа комедіантовъ. Не довольствовались нѣкоторые круги духовнымъ образованіемъ только, желая дополнять его свѣтскимъ. При царѣ Алексѣѣ одинъ изъ воспріявшихъ новыя начала, молодой Ордынъ-Нащокинъ, бѣжалъ за границу, но, правда, потомъ вернулся. Другой же — Котошихинъ такъ и остался въ Швеціи и тамъ писалъ критическія вещи о Россіи.

Приходилось духовнымъ и свѣтскимъ властямъ бороться съ остатками язычества и суевѣрія. Примѣчательно то, что волхвовъ призывалъ къ себѣ Годуновъ. При немъ въ присягѣ имѣлось такое мѣсто: “надъ государемъ царемъ и надъ царицею и надъ ихъ дѣтьми въ ѣдѣ, питьѣ и платьѣ и ни въ чемъ другомъ лиха никакого не учинить, зелья лихого и коренья не давать, слѣду не вынимать, по вѣтру лиха не насылать”. Обвиненія въ чародѣйствѣ и порчѣ стояли на первомъ мѣстѣ въ дѣлахъ о неудавшихся царскихъ невѣстахъ царя Михаила — Хлоповой и царя Алексѣя — боярышнѣ Всеволжской. Опасеніе порчи въ царскомъ семействѣ было развито до крайности и возбуждало строгіе розыски при дворѣ при всякой болѣзни царицы или царскихъ дѣтей, не испортилъ ли ихъ кто. Уложеніе царя Алексѣя назначило за колдовство наказаніе кнутомъ или сожженіе на кострѣ. Въ царствованіе Ѳеодора Алексѣевича враги ближайшаго сподвижника его отца, образованнаго боярина Артамона Матвѣева, обвинили послѣдняго въ колдовствѣ; онъ былъ сосланъ въ Пустозерскъ. Къ колдовству прибѣгалъ ближайшій совѣтникъ царевны Софіи, кн. Василій Голицынъ, просвѣщеннѣйшій государственный дѣятель того времени. Въ самомъ концѣ ХVІІ в. имѣли мѣсто жестокіе двухлѣтніе розыски надъ колдунами, заподозрѣнными въ намѣреніи извести царя Петра съ его матерью. На ряду съ кудесниками и волхвами много вреда приносили разныя ханжи, лицемѣрные святоши и лжепророки, умѣвшіе завоевывать довѣріе многихъ. Противъ нихъ возставалъ Соборъ 1667 г. Проявлялось иногда волхвованіе священными предметами. Допускалась нѣкоторыми передѣлка христіанскихъ молитвъ въ заговоры и заговоровъ въ молитвы. При придаваніи огромнаго значенія обряду, его часто не одушевляли внутреннимъ благочестіемъ. Порою онъ держался только привычкой. Къ требамъ нѣкоторые прибѣгали только въ исключительныхъ случаяхъ жизни. Множество обличеній исходило отъ пастырей церкви на то, что пасомые не исповѣдывались и не ходили въ храмъ по десяткамъ годовъ. Часто отчуждались отъ исполненія религіозныхъ обязанностей разнаго вида служилые люди, пріучившіеся на своей службѣ къ извѣстнаго рода безшабашному разгулу (Знаменскій).

Страшная жизнь Разина, наводившаго во второй половинѣ XVII в., со своими бандами, ужасъ на громадномъ пространствѣ средняго и нижняго Поволжья, показываетъ, какія крайности могли уживаться въ душахъ отдѣльныхъ русскихъ людей того времени.

Повѣствованіе о немъ Соловьевъ начинаетъ такъ: “Былъ въ Донскомъ Войскѣ казакъ извѣстный, ловкій, Степанъ Тимоѳеевичъ Разинъ; былъ онъ росту средняго, крѣпкаго сложенія, лѣтъ около сорока. Весною 1661 года войско посылало его къ Калмыкамъ уговаривать ихъ быть заодно съ Донцами, служить государю на Крымскаго хана. Возвратясь отъ Калмыковъ, осенью того же года Степанъ Тимоѳеевичъ явился въ Москву; онъ отправлялся на богомолье въ Соловецкій монастырь. Такое благочестіе не было диковиною между казаками: “за многія войсковыя службы, за кровь и раны” пожалованъ былъ имъ въ Шацкомъ уѣздѣ Чернѣевъ монастырь; казаки его строили, многіе вклады давали, а старики и раненые постригались въ немъ.” Далѣе Соловьевъ пишетъ: “Мы уже видѣли, что это былъ за человѣкъ Разинъ, — весною сходитъ онъ въ посольствѣ къ Калмыкамъ, а осенью готовъ уже идти на богомолье на противоположный край свѣта, къ Соловецкимъ чудотворцамъ: “много было бито, граблено, надо душу спасти!” Воротился (Разинъ съ богомолья на Донъ; на Дону тѣсно, точно въ клѣткѣ, а искателей зипуновъ, голутьбы накопилось множество. Всѣ они и русскіе казаки, и хохлачи, говорили, что имъ идти на Волгу воровать, а на Дону жить имъ не-у-чего ...”. Разинъ принялъ начальство надъ голутвенными и съ ними выбрался на Волгу. При первомъ же нападеніи на караванъ, грабя входившій въ составъ его патріаршій стругъ, “старинный соловецкій богомолецъ”, отмѣчаетъ Соловьевъ, “самъ переломилъ руку у монаха патріаршескаго”. Разбойничалъ онъ въ Персіи, пропущенъ былъ испуганными воеводами черезъ Астрахань, весной 1670 г. захватилъ съ голутвенными власть въ Черкаскѣ; занялъ Царицынъ, звѣрствовалъ тамъ. “Стенька укрѣпилъ Царицынъ, созвалъ кругъ и объявилъ свой широкій замыселъ: идти вверхъ по Волгѣ подъ государевы города, выводить воеводъ, или идти къ Москвѣ противъ бояръ. Казаки закричали въ отвѣтъ, что полагаются на слово своего батюшки атамана” — пишетъ Соловьевъ. Опасаясь оставлять у себя въ тылу воеводъ, онъ въ іюнѣ подошелъ къ Астрахани.

Астраханскую каѳедру занималъ владыка Іосифъ. Родился онъ въ 1597 г.; въ молодости принялъ монашество въ астраханскомъ Троицкомъ мон., былъ въ немъ архимандритомъ, въ 1659 г. посвященъ въ архіепископы, въ 1667 г. возведенъ въ санъ митрополита. Имя его упоминалось въ связи съ дѣломъ патр. Никона. Соловьевъ пишетъ: “13 іюня ночью караульные стрѣльцы увидали, какъ надъ всею Астраханью отворилось небо и просыпались изъ него на городъ точно печныя искры. Стрѣльцы побѣжали въ соборъ и разсказали объ этомъ митрополиту Іосифу. Тотъ долго плакалъ и, возвратившись въ келью отъ заутрени, говорилъ: “Изліялся съ небеси фіалъ гнѣва Божія!” Іосифъ имѣлъ право не ждать ничего добраго отъ казаковъ, зная ихъ очень хорошо. Онъ былъ родомъ Астраханецъ; восьми лѣтъ онъ былъ свидѣтелемъ неистовствъ, которыя позволяли себѣ казаки Заруцкаго въ Астрахани, какъ безчестили архіепископа Ѳеодосія за то, что называлъ ихъ ворами; какъ перебили всѣхъ его дворовыхъ, разграбили домъ, самого посадили въ Троицкомъ монастырѣ въ каменную тюрьму. Іосифъ на самомъ себѣ носилъ тяжелый знакъ памяти отъ этого страшнаго времени: голова его постоянно тряслась отъ удара, нанесеннаго ему казаками”. Митрополитъ, по просьбѣ воеводы кн. Ивана Прозоровскаго, далъ ему келейныя и монастырскія деньги для задабриванія ненадежныхъ стрѣльцовъ. 24 іюня Разинъ ворвался въ городъ. Владыка успѣлъ пріобщить Св. Таинъ Прозоровскаго, раненаго въ животъ. Искали защиты въ храмѣ тѣ, которымъ нечего было ждать добра отъ вора. Борьба шла около церкви, ожесточившись особенно послѣ появленія самого Разина. Воевода сброшенъ былъ съ раската [27] Валъ или укрѣпленіе города. ). “Другихъ несчастныхъ”, пишетъ Соловьевъ, “не удостоили такого почета: ихъ сѣкли мечами и бердышами передъ соборною церковію; кровь текла ручьемъ мимо церкви до приказной палаты; трупы бросали безъ разбору въ Троицкомъ монастырѣ въ братскую могилу; подлѣ могилы стоялъ монахъ и считалъ, — начелъ 441”. Митрополита Разинъ не тронулъ. Сначала не покушался на него и казакъ Васька Усъ, оставленный замѣстителемъ себѣ Стенькой, двинувшимся вверхъ по Волгѣ. Только въ концѣ 1670 г. кн. Юрій Барятинскій наноситъ сильное пораженіе мятежникамъ, въ серединѣ же апрѣля 1671 г. старые казаки схватили на Дону, въ Кагальницкомъ, Разина, и 6 іюня онъ былъ четвертованъ въ Москвѣ.