Николай Тальберг - Исторія Русской Церкви

Въ Астрахани продолжалъ держаться Васька Усъ. Съ нимъ боролся митр. Іосифъ, призывавшій жителей, согласно полученной имъ царской граматѣ, перехватать воровъ. “Кого намъ хватать и сажать въ тюрьму”, закричали въ отвѣтъ: “мы всѣ воры; возьмите его, митрополита, и посадите въ тюрьму или въ каменную будку; счастье твое, что пристигла Святая Недѣля, а то мы бы тебѣ дали память!” Прошло Ѳомино воскресенье. 11 мая 1671 г. владыка былъ за проскомидіей въ соборѣ, когда воры пришли звать его себѣ въ кругъ. Онъ облачился и велѣлъ благовѣстить въ большой колоколъ, чтобъ собирались священники идти на кругъ.

Войдя на кругъ съ крестомъ въ рукѣ, Іосифъ спросилъ Уса: “Зачѣмъ вы меня призвали, воры и клятвопреступники?”. Одинъ изъ казаковъ отвѣтилъ: “Присланъ я отъ войска съ рѣчами, что ты воровски переписываешься съ Терекомъ и Дономъ, и по твоему письму Терекъ и Донъ отложились отъ насъ”. — “Я съ ними не переписывался”, отвѣчалъ Іосифъ, “а хотя бы и переписывался, такъ вѣдь это не съ Крымомъ и не съ Литвою; я и вамъ говорю, чтобъ и вы отъ воровства отстали и великому государю вины свои принесли”. Воры озлобились, часть ихъ направилась къ владыкѣ снять облаченіе. Возмутился донской казакъ Миронъ, который закричалъ: “Что вы, братцы, на такой великій санъ хотите руки поднять?— намъ къ такому великому сану и прикоснуться нельзя”. Его схватили и убили. Воры потребовали отъ священниковъ разоблачить митрополита. Іосифъ самъ снялъ съ себя митру, панагію и, обратившись къ протодіакону, сказалъ: “Что же- ты сталъ, не разоблачаешь? уже пришелъ часъ мой!” Тотъ, въ ужасѣ, снялъ омофоръ, саккосъ. Тутъ казаки выбили все духовенство изъ круга, крича: “До васъ дѣла нѣтъ!” и повели владыку пытать на пороховой дворъ. Его положили на огонь и допрашивали. Святитель не отвѣчалъ ни слова, только творилъ молитву и проклиналъ палача. Послѣ пытки его повели на казнь, на раскатъ. Проходя мимо тѣла Мирона, Іосифъ осѣнилъ его и поклонился. Его положили на краю раската и столкнули. Соловьевъ такъ заключаетъ это страшное описаніе: “Это были самые отчаянные воры, которые работали на раскатѣ, — Алешка Грузинкинъ съ немногими товарищами. Самая дѣятельность поддерживала ихъ ожесточеніе, ихъ опьяненіе. Но съ другимъ чувствомъ стояло большинство воровъ внизу подлѣ раската; ихъ страхъ увеличивался все болѣе и болѣе съ приближеніемъ дѣла къ развязкѣ, и когда наконецъ тѣло Іосифа ударилось объ землю, казакамъ послышался страшный стукъ: они обомлѣли и минутъ съ двадцать стояли въ глубокомъ молчаніи, повѣся головы. Потомъ опохмелились пыткою и казнью воеводы князя Семена Львова”.

Архіепископъ Филаретъ пишетъ: “Послѣ того, какъ за 10 лѣтъ до патріаршества начали ограничивать порчу книгъ книгопечатаніемъ, а теперь введеніемъ патріаршества вводили столь важныя перемѣны въ богослуженіе и не переставали установлять новыя празднества [28] При патр. Іовѣ: 1) въ 1591 г. написанъ канонъ и исправлена имъ служба пр. Іосифу волоколамскому, память котораго соборъ положилъ праздновать во всѣхъ церквахъ; 2) въ 1600 г. установлено праздновать вездѣ преп. Корнилію комельскому. ), въ самомъ началѣ патріаршества въ томъ уже твердо были убѣждены, что надобно исправлять ошибки въ книгахъ, возросшія до такого числа съ теченіемъ времени, и что для того надобно не только печатать книги, но предварительно печатанію сличать позднія съ древними, лучшими списками”.

Направленіе, въ какомъ шли исправленія богослужебныхъ книгъ послѣ Стоглаваго собора, не измѣнилось до половины ХVІІ вѣка. Книги правились съ добрыхъ переводовъ исключительно по славянскимъ спискамъ и печатались со всѣми ошибками и неисправностями послѣднихъ, которыя въ печати становились еще распространеннѣе и тверже. Патріархъ Гермогенъ, для предупрежденія новыхъ ошибокъ, установилъ при типографіи особое званіе книжныхъ справщиковъ. Они обязаны были внимательно свѣрять печатаемыя книги съ лучшими списками, исправляя въ случаѣ надобности и эти послѣдніе. Трудно было первое время найти надежныхъ справщиковъ. Въ Смутное время сгорѣлъ печатный домъ и изданіе книгъ на время прекратилось (Знаменскій).

Съ воцареніемъ Михаила Ѳеодоровича, занялись ревностнымъ печатаніемъ книгъ. Въ 1617 г. троицкій старецъ, Арсеній Глухой, ранѣе инокъ Ниловой пустыни, и клементьевскій священникъ Еванъ Насѣдка жаловались царю, что при множествѣ ошибокъ, вошедшихъ въ Требникъ, они одни не въ силахъ справиться съ исправленіями. Царь поручилъ троицкому архимандриту Діонисію принять участіе въ исправленіи требника. Діонисій и его сотрудники съ большимъ усердіемъ принялись за дѣло. Кромѣ древнихъ славянскихъ рукописей ими приняты были во вниманіе четыре греческихъ требника. Арсеній хорошо зналъ славянскую грамматику и греческій языкъ.

Новые справщики, болѣе другихъ образованные, нашли въ требникѣ множество ошибокъ. Въ водосвятной молитвѣ на Богоявленіе въ печатномъ требникѣ къ словамъ: “Пріиди, Господи, и освяти воду сію Духомъ Твоимъ Святымъ” оказалось прибавленнымъ “и огнемъ”. По свидѣтельству Арсенія, въ 12 просмотрѣнныхъ имъ славянскихъ спискахъ слова эти отсутствовали, въ одномъ лишь оно было приписано на полѣ, въ другомъ же надъ строкой. Явно было, что это было сдѣлано произвольно позднѣе. Исправлены были ими концы нѣкоторыхъ молитвъ. Въ нѣкоторыхъ печатныхъ книгахъ нашли ереси. Напр. въ служебникахъ говорилось, что “Отецъ съ Сыномъ воплотися”. Особенно много неисправностей оказалось въ церковномъ уставѣ, который въ 1610 году былъ изданъ троицкимъ головщикомъ Логиномъ Коровою. Послѣ полуторагодовой работы справщики лѣтомъ 1618 г. представили исправленный ими Требникъ мѣстоблюстителю патріаршаго престола митрополиту Крутицкому Іонѣ. Послѣдній былъ недоволенъ справщиками, выполнявшими работу по личному распоряженію царя и не совѣщавшимися съ нимъ. Жаловались на Діонисія монахи Троицкой обители головщикъ Логинъ и уставщикъ Филаретъ. Діонисій потребованъ былъ къ объясненію.

Соловьевъ подробно останавливается на этомъ дѣлѣ. “Четыре дня приводили его на патріаршій дворъ къ допросу съ безчестіемъ и позоромъ; потомъ допрашивали его въ Воскресенскомъ монастырѣ, въ келліяхъ матери царской, инокини Марѳы Ивановны, и рѣшили, что исправители еретичествуютъ. Но при этомъ рѣшеніи, кромѣ невѣжества, выказалась еще другая язва общественная: тутъ дѣйствовала не одна ревность по буквѣ, по старинѣ, на которую наложили руку смѣлые исправители, — тутъ обрадовались, что попался въ руки архимандритъ богатѣйшаго монастыря, и потребовали у него за вину пятьсотъ рублей. Діонисій объявилъ, что денегъ у него нѣтъ, и что онъ платить не будетъ; отсюда страшная ярость, и оковы, и побои, и толчки, и плевки. Діонисій, стоя въ оковахъ, съ улыбкою отвѣчалъ тѣмъ, которые толкали его и плевали на него: “Денегъ у меня нѣтъ, да и дать не-за-что: плохо чернецу, когда его растричь велятъ, а достричь-то ему вѣнецъ и радость. Сибирью и Соловками грозите мнѣ, но я этому радъ, это мнѣ и жизнь”. За Діонисіемъ присылали нарочно въ праздничные или торговые дни, когда было много народа, приводили его пѣшкомъ или привозили на самой негодной лошади, безъ сѣдла, въ цѣпяхъ, въ рубищѣ, на позоръ толпѣ, изъ которой кидали въ него грязью и пескомъ; но онъ все это терпѣлъ, съ веселымъ видомъ, смѣялся, встрѣчаясь съ знакомыми. Привезутъ его иногда до обѣдни, иногда и послѣ обѣдни, и поставятъ скованнаго въ подсѣньи, на дворѣ митрополичьемъ; стоитъ онъ тутъ съ утра до вечера, и не дадутъ ему воды чашки, а время было іюнь, іюль мѣсяцы, дни жаркіе; митрополитъ Іона послѣ обѣдни сядетъ съ соборомъ за столъ, а Діонисій съ учениками празднуетъ подъ окнами его келлій въ кулакахъ да пинкахъ, а иногда достанется и батогомъ. Словомъ ересь напугали царскую мать, Марѳу Ивановну, вооружили ее противъ мнимыхъ еретиковъ, а въ народѣ распустили слухъ, что явились такіе еретики, которые огонь хотятъ въ мірѣ вывести: — и вотъ страхъ и злоба овладѣли простыми людьми, особенно ремесленниками, которымъ безъ огня нельзя ничего сдѣлать, — и они начали выходить съ дрекольемъ и каменьями на Діонисія ”.