Николай Тальберг - Исторія Русской Церкви

Митр. Макарій пишетъ: “Что же должно сказать о всей этой дѣятельности, отъ ея начала до конца, если смотрѣть на нее безъ предубѣжденія. Никонъ не затѣвалъ ничего новаго, когда рѣшился приступить къ исправленію нашихъ церковныхъ книгъ: исправленіе этихъ книгъ совершалось у насъ и прежде, во время печатанія ихъ, при каждомъ изъ бывшихъ патріарховъ. Никонъ хотѣлъ только исправить книги лучше, чѣмъ исправлялись онѣ прежде. Прежде книги правились по однимъ славянскимъ спискамъ, которые тѣми или другими справщиками признаваемы были “добрыми”. Никонъ пожелалъ исправить наши церковныя книги не по однимъ славянскимъ, но и по греческимъ спискамъ, и притомъ по спискамъ, славянскимъ и греческимъ, древнимъ, чтобы очистить эти книги отъ всѣхъ погрѣшностей, прибавокъ и новшествъ, какія вкрались въ нихъ съ теченіемъ времени, особенно въ два послѣднія столѣтія, и для многихъ уже не казались новшествами, — чтобы возстановить у насъ богослуженіе въ томъ самомъ видѣ, въ какомъ существовало оно въ древней церкви, русской и греческой, — чтобы привести нашу церковь въ полное согласіе съ греческою и вообще со всею восточною православною, даже по церковнымъ обрядамъ. И за такое исправленіе книгъ Никонъ принялся не по прихоти или злонамѣренности, а по настоятельной нуждѣ. Его укоряли іерархи, приходившіе къ намъ съ востока, въ разныхъ отступленіяхъ нашей церкви отъ греческой, какимъ особенно казалось имъ двуперстіе въ крестномъ знаменіи. Онъ самъ лично убѣдился, вскорѣ по восшествіи на патріаршую каѳедру, что такія отступленія дѣйствительно встрѣчаются въ нашихъ печатныхъ книгахъ и даже въ сѵмволѣ вѣры. Онъ зналъ, какую важность приписывали нѣкоторымъ изъ этихъ отступленій греки, какъ признали они еретическими и сожгли на Аѳонѣ московскія книги, въ которыхъ было напечатано ученіе о двуперстіи для крестнаго знаменія. Необходимо было устранить всѣ этого рода несогласія нашей церкви съ греческою, чтобы они не повели къ серьезнымъ столкновеніямъ и даже къ разрыву между обѣими церквами. И Никонъ началъ свое великое дѣло — исправленія нашихъ церковныхъ книгъ, но не самъ собою, а по рѣшенію и указаніямъ двухъ соборовъ, московскаго и константинопольскаго. Никонъ исправилъ книгу Служебникъ, но не прежде напечаталъ, какъ подвергнувъ ее тщательному разсмотрѣнію цѣлаго собора. Напечаталъ книгу Скрижаль, но не выпускалъ ее въ свѣтъ, пока она не была вся пересмотрѣна и одобрена соборомъ. Приготовилъ къ печатанію книгу Требникъ и до напечатанія подвергъ ее также внимательному обсужденію на соборѣ Никонъ изрекъ анаѳему на непокорныхъ, неповиновавшихся церкви въ сложеніи перстовъ для крестнаго знаменія; но изрекъ не одинъ, а вмѣстѣ съ соборомъ русскихъ архіереевъ, и уже послѣ того, какъ на этихъ непокорныхъ изрекли анаѳему извѣстные восточные іерархи. Никонъ предалъ анаѳемѣ Неронова и его единомысленниковъ, сопротивлявшихся церковной власти; но предалъ съ согласія всего собора, на которомъ находились и восточные святители, въ томъ числѣ антіохійскій патріархъ, и слѣдуя наставленію цареградскаго патріарха и собора относительно Неронова. Выходитъ, что вся дѣятельность Никона по исправленію церковныхъ книгъ и обрядовъ совершалась не имъ единолично, а съ согласія, съ одобренія и при живомъ участіи представителей не только русскаго, но и восточнаго духовенства и всей церкви. На Никона нападали, что онъ былъ крайне строгъ къ своимъ противникамъ. Но онъ могъ быть слишкомъ строгимъ и даже несправедливымъ, могъ имѣть и другіе недостатки, могъ вредить своею горячностію успѣхамъ своего дѣла; а самое дѣло исправленія церковныхъ книгъ, тѣмъ не менѣе, оставалось чистымъ, законнымъ и святымъ, — не говоримъ уже, что строгія и суровыя наказанія вообще были въ духѣ того времени, и что противники Никона, по своей дерзости противъ него, заслуживали такой строгости.”

Перечисливъ противниковъ Никона и упомянувъ о принятіи старцемъ Григоріемъ (Нероновымъ) троеперстія, митр. Макарій продолжаетъ: “Правда, Нероновъ, и по присоединеніи къ церкви, желалъ держаться старыхъ печатныхъ книгъ; но Никонъ, вмѣстѣ съ соборомъ, предавъ проклятію непокорявшихся церкви изъ-за старыхъ книгъ и обрядовъ, отнюдь не проклиналъ самихъ этихъ книгъ и обрядовъ, и потому позволилъ Неронову, когда онъ покорился церкви, держаться и старопечатныхъ книгъ, назвалъ ихъ даже добрыми и сказалъ, что все равно, по старымъ ли или по новоисправленнымъ книгамъ, служить Богу; позволилъ, въ частности, и двоить и троить аллилуію въ самомъ успенскомъ соборѣ за однѣми и тѣмиже службами. Отсюда можемъ заключать, что еслибы продолжилось служеніе патріарха Никона, и онъ скоро не оставилъ своей каѳедры, то онъ, можетъ быть, дозволилъ бы и всѣмъ единомысленникамъ Неронова, приверженцамъ старопечатныхъ книгъ, тоже самое, что дозволилъ Неронову: лишь бы только они покорялись церкви и церковной власти. И тогда, сохраняя единство православной вѣры и подчиняясь одной и тойже церковной іерархіи, русскіе, одни совершали бы службы по новоисправленнымъ книгамъ, а другіе по книгамъ, исправленнымъ и напечатаннымъ прежде, несмотря на всѣ разности между ними, подобно тому, какъ до Никона одни совершали у насъ службы по старымъ служебникамъ и требникамъ, правленнымъ и напечатаннымъ при патріархахъ Іовѣ, Гермогенѣ и Филаретѣ, а другіе по вновь исправленнымъ служебникамъ и требникамъ, напечатаннымъ при патріархахъ Іоасафѣ и Іосифѣ, хотя между тѣми и другими служебниками и требниками есть значительныя разности. Такимъ образомъ расколъ, начавшійся при Никонѣ, мало по малу прекратился бы, и на мѣсто его водворилось бы такъ-называемое нынѣ единовѣріе.

“Къ крайнему сожалѣнію, по удаленіи Никона съ каѳедры, обстоятельства совершенно измѣнились. Проповѣдники раскола нашли себѣ, въ наступившій періодъ между-патріаршества, сильное покровительство; начали рѣзко нападать на церковь и ея іерархію, возбуждать противъ нея народъ, и своею возмутительною дѣятельностію вынудили церковную власть употребить противъ нихъ каноническія мѣры. И тогда-то вновь возникъ, образовался и утвердился тотъ русскій расколъ, который существуетъ доселѣ, и который, слѣдовательно, въ строгомъ смыслѣ, получилъ свое начало не при Никонѣ, а уже послѣ него.”

Оставленіе Никономъ управленія патріаршествомъ побудила старовѣровъ развить свою дѣятельность. Снова выдвинулся старецъ Григорій Нероновъ. Проживая въ Игнатіевой пустыни, въ вологодскомъ уѣздѣ, онъ пріѣзжалъ въ Москву, гдѣ у него было много пріятелей; былъ принимаемъ даже государемъ, пользовался милостями отъ архіереевъ. Оставаясь формально въ единеніи съ православною Церковью, употребляя троеперстіе, онъ держался старыхъ книгъ и тайно писалъ противъ новоисправленныхъ. Подавалъ онъ челобитныя царю, изливая злобу на Никона и совѣтуя въ 1661 г. поставить новаго патріарха. Своими проповѣдями и поученіями онъ привлекалъ въ пустынь многихъ изъ Вологды и окрестныхъ селъ; обходилъ ближайшія веси, совершалъ въ нихъ богослуженія по старымъ книгамъ, отвращая людей отъ православія къ расколу. Только съ конца 1664 г. новый архіепископъ вологодскій Симонъ сталъ препятствовать его дѣятельности, въ отвѣтъ на что Григорій слалъ на него доносы въ Москву. Въ 1666 г. владыка отправилъ въ Москву къ архіереямъ грамату съ сообщеніемъ о томъ, что Григорій не перестаетъ смущать народъ своимъ ученіемъ. 14 марта послѣдній былъ сосланъ подъ начало въ Іосифовъ волоколамскій мон., а вскорѣ потребованъ въ Москву на соборный судъ. По словамъ митр. Макарія, “Нероновъ много способствовалъ возникновенію и оживленію раскола, послѣ удаленія Никона съ патріаршей каѳедры, еще тѣмъ, что, имѣя свободный доступъ къ государю и долго пользуясь благорасположеніемъ самихъ архіереевъ, старался покровительствовать другимъ расколоучителямъ”.