Николай Тальберг - Исторія Русской Церкви

Іезуитамъ, достигшимъ большихъ успѣховъ въ западной Россіи, представилась возможность, въ самомъ началѣ ХVІІ в. проникнуть въ восточную Русь. Орудіемъ ихъ оказался Лжедимитрій. Неизвѣстный человѣкъ, находясь въ польскихъ предѣлахъ на службѣ у кн. Адама Вишневецкаго, нашелъ случай открыть ему свое “царственное” происхожденіе. Позднѣе онъ, считаясь “царевичемъ”, попалъ въ Самборъ, гдѣ жилъ богатый Сендомирскій воевода Юрій Мнишекъ. Мнишки были рьяными католиками. Францисканцы, освѣдомленные ими, занялись обращеніемъ самозванца въ католичество. Освѣдомленъ былъ о немъ Рангони, папскій нунцій при польскомъ дворѣ. Держа себя сначала осторожно, Рангони, черезъ іезуитовъ, слѣдилъ за каждымъ движеніемъ самозванца. Въ началѣ 1604 г. Мнишекъ привезъ Лжедимитрія въ Краковъ. Рангони въ продолжительномъ разговорѣ съ послѣднимъ указалъ ему, что онъ для полученія помощи отъ короля Сигизмунда III долженъ отказаться отъ греческой вѣры и вступить въ лоно римской. “Лжедимитрій согласился”, пишетъ Соловьевъ, “и въ слѣдующее воскресенье, въ присутствіи многихъ особъ далъ торжественную клятву, скрѣпленную рукоприкладствомъ, что будетъ послушнымъ сыномъ Апостольскаго престола; послѣ этого Рангони причастилъ его и мѵропомазалъ, на исповѣди же Отрепьевъ былъ у одного изъ іезуитовъ”. Послѣ этого король призналъ его царевичемъ, но не публично, опасаясь, въ случаѣ неудачи задуманнаго, вызвать совмѣстное вооруженное выступленіе противъ Польши московскаго царя и Швеціи. Противъ вмѣшательства въ дѣло “царевича” были четверо знаменитѣйшихъ польскихъ воеводъ. Считаясь съ этимъ, король, назначивъ Лжедимитрію ежегодное содержаніе, не выдвигая себя, поручилъ неразборчивому въ средствахъ, тщеславному Мнишку помогать самозванцу, вскорѣ объявленному женихомъ его дочери Марины (Маріанны). Въ 1604 г. Лжедимитрій обязался отдать во владѣніе Марины Новгородъ и Псковъ съ ихъ уѣздами, предоставивъ ей право строить тамъ латинскіе монастыри и школы. 30 іюля того же года самозванецъ писалъ папѣ Клименту VIII, обѣщая обратить Россію въ католичество, за что получилъ обѣщаніе помощи съ его стороны.

Лжедимитрій, будучи уже въ Москвѣ, поздравилъ со вступленіемъ на престолъ новаго папу, Павла V. Кардиналъ Валенти отъ имени папы давалъ указанія нунцію Рангони быть возможно любезнѣе съ московскимъ посломъ въ Польшѣ Власьевымъ. Самъ папа, узнавъ о коронованіи Димитрія, писалъ ему: “Мы увѣрены, что католическая религія будетъ предметомъ твоей горячей заботливости, потому что только по одному нашему обряду люди могутъ поклоняться Господу и снискивать Его помощь; убѣждаемъ и умоляемъ тебя стараться всѣми силами о томъ, чтобы желанныя наши чада, народы твои, приняли римское ученіе; въ этомъ дѣлѣ обѣщаемъ тебѣ нашу дѣятельную помощь, посылаемъ монаховъ, знаменитыхъ чистотою жизни; а если тебѣ будетъ угодно, то пошлемъ и епископовъ”, Лжедимитрій, учитывая поддержку оказанную ему католиками, въ частности іезуитами, сохранилъ связь съ ними. Папа былъ ему нуженъ и для похода противъ турокъ, о которомъ онъ мечталъ. Въ Москвѣ самозванецъ высказывался о желательности соединенія церквей. Какъ отмѣчаетъ Соловьевъ, у него “вырывались слова, что можно быть осьмому собору, что въ Латинахъ нѣтъ порока, что вѣра Латинская и Греческая одно...” Но высказывался онъ все же осторожно. Разбирался въ сложности положенія и іезуитъ Лавицкій, бывшій при Лжедимитріи въ Москвѣ. Онъ писалъ старшинѣ своего ордена въ Польшѣ: “Мы наложили на себя молчаніе, не говоримъ съ царемъ ни объ одномъ нашемъ дѣлѣ, опасаясь Москвитянъ, чтобы царь имѣлъ полную свободу въ дѣйствіяхъ и могъ склонить вельможъ къ своимъ намѣреніямъ”.

Нахожденіе въ Москвѣ поляковъ, число которыхъ значительно увеличилось съ прибытіемъ туда Марины Мнишекъ, все болѣе раздражало русскихъ. Лжедимитрій, смущенный настроеніемъ москвичей, писалъ въ Краковъ нунцію, настаивая на томъ, чтобы Марина содержала католицизмъ втайнѣ, наружно же исполняла обряды закона греческаго, ходила въ русскую церковь, постилась въ дни, установленные православной церковью. Рангони призналъ это невозможнымъ. Изъ Рима же, гдѣ разсматривался этотъ вопросъ, кардиналъ Боргезе сообщилъ нунцію, что пункты, предложенные царемъ, рѣшены не согласно съ его желаніемъ, ибо конгрегація изъ кардиналовъ и теологовъ, послѣ тщательнаго обсужденія вопроса, произнесла приговоръ, что престолъ Апостольскій не разрѣшаетъ въ подобныхъ случаяхъ, и не бывало примѣра, чтобы когда-нибудь разрѣшилъ (Соловьевъ). Возбуждая вопросъ о Маринѣ, Лжедимитрій нарушалъ и церковный уставъ. Въ великій постъ онъ угощалъ бояръ “телячьимъ мясомъ”. Князь Шуйскій сказалъ, что ѣсть мясо въ посту противно церковному правилу, а телячьимъ мясомъ русскіе гнушаются и въ другое время. Татищевъ, считавшійся преданнымъ Лжедимитрію, поддержалъ Шуйскаго и говорилъ такъ смѣло, что самозванецъ отправилъ его въ ссылку (Архіеп. Филаретъ).

Въ началѣ 1606 г. въ Римъ прибылъ Лавицкій, доставившій папѣ письма Лжедимитрія. Павелъ V, выражая удовольствіе завѣреніямъ этого іезуита, что “Апостольскій престолъ сдѣлаетъ самыя великія пріобрѣтенія,” — писалъ Лжедимитрію: “... У тебя поле обширное: сади, сѣй, пожинай на немъ, повсюду проводи источники благочестія, строй зданія, которыхъ верхи касались бы небесъ; воспользуйся удобностью мѣста, и, какъ второй Константинъ, первый утверди на немъ Римскую церковь. Такъ какъ ты можешь дѣлать въ Землѣ своей все, что захочешь, то повелѣвай. Пусть народы твои услышатъ гласъ истиннаго пастыря, Христова на землѣ намѣстника!”

Положеніе обострилось передъ бракомъ Лжедимитрія. Онъ настоялъ, чтобы Марина, оставаясь втайнѣ католичкою, внѣшне сообразовывалась съ постановленіями православной Церкви и съ народными обычаями. “Но этою сдѣлкою”, пишетъ Соловьевъ, “нельзя было всѣхъ удовлетворить: люди приближенные хорошо знали, что царица остается латынкою некрещенною, и* между духовенствомъ не могли не явиться ревнители, которые явно возстали противъ этого”. Среди доказывавшихъ, что бракъ не будетъ законнымъ, если Марина не перемѣнитъ исповѣданія, былъ владыка Гермогенъ, тогдашній митрополитъ Казанскій. Къ этому времени относится мужественное выступленіе дьяка Тимоѳея Осипова. Онъ, передъ всѣми, началъ въ дворцѣ говорить Лжедимитрію: “Ты воистину Гришка Отрепьевъ, разстрига, а не цесарь непобѣдимый, не царевъ сынъ Димитрій, а по грѣху рабъ и еретикъ”. Осиповъ былъ казненъ. При расправѣ заговорщиковъ съ самозванцемъ, выскочившій изъ толпы сынъ боярскій Григорій Валуевъ выстрѣлилъ въ него, сказавши: “Что толковать съ еретикомъ; вотъ я благословляю польскаго свистуна”. Москвичи пытались покончить съ поляками, вызывавшими ихъ негодованіе своимъ наглымъ поведеніемъ. Бояре, имѣвшіе въ то время власть, и опасавшіеся войны съ Польшей, отстояли поляковъ.