Николай Тальберг - Исторія Русской Церкви

Для охраненія православныхъ отъ увлеченія протестантскими идеями владыка Стефанъ написалъ большой полемическій трактатъ “Камень вѣры”. Таковой представляетъ полную систему христіанскаго вѣроученія, съ опроверженіемъ всѣхъ заблужденій протестантовъ, какъ догматическаго, такъ и обрядоваго характера. Царь остался недоволенъ сочиненіемъ митр. Стефана, какъ обиднымъ для протестантовъ, и не позволилъ его напечатать.

Особенно тяжело отозвалось на мѣстоблюстителѣ и всей іерархіи политическія дѣла, возникшія въ 1718 г. противъ царевича Алексѣя и матери его, бывшей царицы Евдокіи Лопухиной. Въ нихъ замѣшаны были духовныя лица. Выяснилось, что духовникъ царевича Алексѣя, Іаковъ Игнатьевъ, былъ злѣйшимъ врагомъ Петра. Однажды, на исповѣди, когда царевичъ со страхомъ признался ему, что желаетъ отцу смерти, тотъ успокоилъ его, говоря: “мы всѣ желаемъ ему смерти”. Духовникъ царицы Евдокіи, Ѳеодоръ Пустынный, ростовскій архіерей Досиѳей и юродивый Михайло Босой говорили ей о близкой смерти царя и о скоромъ возвращеніи ея на царство. Слова свои они подкрѣпляли разными пророчествами и видѣніями. Царевичъ, бѣжавъ къ родственному ему императору въ Вѣну, писалъ изъ заграницы письма владыкѣ Досиѳею, крутицкому митрополиту Игнатію Смолѣ, кіевскому митрополиту Іоасафу Кроковскому, что онъ болѣе всего надѣется на духовенство. Былъ заподозрѣнъ въ связи съ царевичемъ и митр. Стефанъ, котораго партія Алексѣя и самъ онъ считали своимъ. Царевичъ Алексѣй высказывался такъ: “Когда будетъ мнѣ время безъ батюшки (царь намѣревался выѣхать заграницу), тогда шепну архіереямъ, архіереи приходскимъ священникамъ, а священники прихожанамъ, тогда они и нехотя меня владѣтелемъ учинятъ.” Освященный соборъ судилъ духовныхъ лицъ. Митр. Досиѳей заявлялъ на судѣ: “Только я одинъ попался ... Посмотрите, и у всѣхъ что на умѣ ...” Лишенные соборомъ сана и отданные на судъ гражданской власти митр. Досиѳей, протопопы Іаковъ Игнатьевъ и Ѳеодоръ Пустынный были казнены. Митр. Іоасафъ скончался скоропостижно еще раньше розыска по дорогѣ изъ Кіева въ Петербургъ. Митр. Игнатій, по старости, былъ уволенъ въ 1721 г. на покой въ Нилову пустынь. Во все время розысковъ царь находился въ страшномъ раздраженіи и высказывалъ крайне рѣзкіе отзывы о духовенствѣ. “О бородачи!” говорилъ онъ. “Отецъ мой имѣлъ дѣло съ однимъ, а мнѣ приходится имѣть дѣло съ тысячами. Когда бы не монахиня (Евдокія) и не монахи, не дерзнулъ бы Алексѣй на такое неслыханное дѣло”. Отношеніе его къ митр. Стефану еще ухудшилось. Въ 1718 г. онъ былъ вызванъ въ Петербургъ и получилъ указаніе отъ него проживать тамъ. Возраженія владыки не были имъ приняты. Въ Петербургѣ митр. Стефанъ встрѣтился съ начинавшимъ выдвигаться, тогда уже епископомъ, Ѳеофаномъ Прокоповичемъ, противъ котораго, какъ еретика, выступалъ въ Кіевѣ.

Соловьевъ пишетъ: “Несмотря на всѣ столкновенія съ блюстителемъ патріаршаго престола, несмотря на то, что послѣдній провозгласилъ его достойнымъ отчужденія отъ Церкви, Петръ не удалялъ Стефана, за которымъ, въ его глазахъ, были достоинства и заслуги. Говорятъ объ умѣньи Петра отыскивать повсюду способныхъ людей; но, какъ бы ни было велико подобное умѣнье, все же оно одно недостаточно, потому что способныхъ людей никогда очень много не бываетъ, и нужно еще другое умѣнье, — умѣнье сохранять способныхъ людей. Этимъ умѣньемъ, требующимъ особеннаго нравственнаго величія, также обладалъ Петръ, чему разительнымъ примѣромъ служитъ его поведеніе относительно Яворскаго послѣ знаменитой проповѣди 17 марта 1712 года”. Проповѣдь эта вызвала возмущеніе сенаторовъ, слушавшихъ ее. Они вытребовали проповѣдь на письмѣ для отсылки государю. “Петръ”, пишетъ Соловьевъ, “получа проповѣдь и прочтя въ ней обличеніе человѣку, бросившему свою жену, не хранящему постовъ, не слушающему Церкви и потому долженствующему быть для членовъ Церкви какъ язычникъ и мытарь, замѣтилъ собственноручно: “Перво одному, потомъ съ свидѣтели ”. Изъ этого видно, что Петръ не считалъ проповѣдника обязаннымъ щадить слабости и пороки сильныхъ; но, въ свою очередь, замѣтилъ, что и Стефанъ не соблюлъ евангельскаго правила, повелѣвающаго обличить сначала наединѣ, потомъ со свидѣтелями, и наконецъ уже въ церкви. Стефанъ написалъ ему оправдательное письмо.”

Въ Новгородской епархіи царь обратилъ вниманіе на архимандрита Хутынскаго мон., Ѳеодосія Яновскаго, родомъ изъ польской шляхты. Во время гоненій въ Москвѣ противъ малороссовъ- духовныхъ, онъ переѣхалъ къ митр. Іову, который тогда собиралъ вокругъ себя ученыхъ людей для просвѣщенія своей епархіи. Принятый милостиво, онъ сдѣлался однимъ изъ первенствующихъ его архимандритовъ. Онъ являлъ собою, новый въ Россіи, типъ свѣтскаго въ духовномъ званіи, былъ далекъ отъ истиннаго иночества, но умѣлъ нравиться. Въ 1712 г. царь, приблизилъ его, сдѣлавъ архимандритомъ только-что основаннаго Александро-Невскаго мон., правителемъ духовныхъ дѣлъ въ новой петербургской области и довѣреннымъ лицомъ по духовнымъ дѣламъ. Петръ не углублялся въ религіозныя убѣжденія Ѳеодосія, не смущала его и вызывавшая нареканія, жизнь тогдашняго любимца. Онъ цѣнилъ въ немъ неглупаго человѣка, приспособившагося къ требованіямъ времени, борца противъ суевѣрій и раскола, удобнаго помощника въ предпринимавшихся имъ церковныхъ преобразованіяхъ. Ѳеодосій отличался заносчивостью, неуживчивостью, вмѣшательствомъ въ чужія дѣла и высокомѣріемъ. Въ 1716 г. онъ былъ поставленъ на Новгородскую каѳедру.

Несравнимо способнѣе, умнѣе и ловчѣе его былъ новый любимецъ Петра. Елеазаръ Прокоповичъ родился въ 1681 г. въ семьѣ кіевскаго торговца. Дядя его Ѳеофанъ Прокоповичъ занималъ постъ ректора Академіи. Елеазаръ обучался въ Академіи, для усовершенствованія же въ латинскомъ языкѣ отправился учиться за границу. Карташевъ пишетъ о немъ: “Пришлось вступить для полноправнаго прохожденія римской Уніатской Коллегіи Св. Аѳанасія въ Базиліанскій орденъ и стать монахомъ съ именемъ Елисея, іезуиты не могли не оцѣнить выдающихся способностей тогдашняго Елисея Прокоповича и предлагали ему войти въ ихъ орденъ и остаться ученымъ работникомъ при Ватиканской библіотекѣ. Но Ѳеофанъ сумѣлъ утаить отъ нихъ свое нутро, глубоко и враждебно оттолкнувшееся отъ всего романизма и перетянутое цѣликомъ на сторону реформаціоннаго богословія. Нѣтъ документальныхъ матеріаловъ для вскрытія этого процесса въ душѣ молодого Прокоповича. Но фактъ его яркаго и учено-обоснованнаго перехода въ лагерь антипапистовъ свидѣтельствуетъ, что этотъ своего рода переворотъ произошелъ въ его душѣ уже въ ученическіе римскіе годы. “Похитивъ” школу и ученость, Прокоповичъ вернулся въ 1702 г. въ Кіевъ и здѣсь снялъ съ себя, по обычаю, весь маскарадъ уніатства. Его снова постригли и дали ему новое имя Самуила. Самуилъ сталъ профессоромъ піитики въ Академіи. Въ 1705 г. Ѳеофана почтили по его желанію новой перемѣной имени въ честь его покойнаго дяди Ѳеофана. Ѳеофанъ послѣдовательно велъ курсы риторики, потомъ философіи, а съ 1714 по 1716 г.г. и высшій курсъ богословія. Тутъ-то на изложеніи богословія и обнаружился во всей силѣ усвоенный имъ самоукомъ изъ цѣлыхъ библіотекъ перечитаннаго имъ на латинскомъ языкѣ протестантскаго богословія новый историческій и критическій методъ изложенія догматовъ.” Въ 1706 г. Петръ впервые слышалъ привѣтствіе Ѳеофана, ораторское искусство котораго ему понравилось. Въ 1709 г. кіевскій губернаторъ кн. Дм. Мих. Голицынъ, отвѣчая Головкину на запросъ его о настроеніяхъ монаховъ и студентовъ Братскаго мон., выходцахъ изъ Польши, отвѣчалъ 15 февр.: “...узнать, нѣтъ ли въ комъ изъ монаховъ подозрѣнія — трудно, потому что монахи всѣ насъ чуждаются; во всемъ Кіевѣ нашелъ я только одного человѣка, именно изъ Братскаго монастыря префекта, который къ намъ снисходителенъ”. Это былъ Ѳеофанъ. Въ 1709 г. Прокоповичъ, тогда префектъ академіи, привѣтствовалъ въ Кіевѣ Петра послѣ Полтавской битвы. По приказанію царя слово это было переведено авторомъ на латинскій языкъ. Тогда же онъ пріобрѣлъ расположеніе Меншикова, посвятивъ ему, преисполненное лестью, слово. Въ словѣ же, обращенномъ къ царю, онъ использовалъ то обстоятельство, что Полтавскій бой былъ въ день памяти пр. Сампсонія. Тогдашнюю побѣду онъ сравнилъ съ побѣдой судіи Сампсона надъ львомъ (левъ помѣщался въ гербѣ Швеціи). Въ 1711 г. Ѳеофанъ былъ вызванъ въ царскій лагерь во время Прутскаго похода, въ качествѣ возглавителя военнаго духовенства. По возвращеніи оттуда, онъ былъ назначенъ игуменомъ Братскаго мон. и ректоромъ Академіи. Продолжая свою преподавательскую дѣятельность, Ѳеофанъ издалъ рядъ популярныхъ разсужденій, діалоговъ и проповѣдей о различныхъ богословскихъ вопросахъ. Онъ былъ рѣшительнымъ противникомъ всего католическаго въ наукѣ и жизни и поклонникомъ новой европейской науки (Декарта и др.). Онъ рѣшительно выступалъ противъ авторитета духовенства какъ учительскаго сословія; опровергалъ онъ мнѣніе о первенствѣ духовной власти надъ свѣтской. При такихъ взглядахъ понятно его сочувствіе мѣропріятіямъ Петра и желаніе послѣдняго имѣть его своимъ ближайшимъ сотрудникомъ. Въ 1716 г. Ѳеофанъ былъ вызванъ царемъ въ Петербургъ. Тамъ онъ постоянно говорилъ проповѣди, въ которыхъ выяснялъ современныя событія и преобразовательные планы Петра.