Иван Лучицкий - Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

Такое влияние, почти безграничное, дававшее им возможность вмешиваться во все пела, давать повсюду тон и направление ходу дел, естественно делали из духовенства наиболее могущественный элемент в партии, а следовательно, вполне определяли и самый характер той деятельности, какую обнаружила кальвинистская партия. Действительно, как ни была сильна знать, как ни велика услуга, оказанная ею делу реформы, она была не в силах взять на себя ведение дела, действовать на собственный страх. Она была еще слишком мало подготовлена к начатию серьезной борьбы с властью, и, хотя неудовольствие и охватывало все сильнее и сильнее ее членов, однако она не осмеливалась объявить себя независимою от власти, нарушить то уважение к священной особе короля, в котором она была издавна воспитываема. В массе брошюр [408] Все эти брошюры помещены в кн.: Mémoires de Condé, ou Recueil pour servir à l’histoire de France, contenant ce qui s’est passé de plus mémorable dans le Royaume, sous le Règne de François II & sous une partie de celui de Charles IX / Ed. D. F. Secousse. T. I–VI. L.—P., 1743–1745. T. I–IV. , которые гугеноты стали выпускать в свет с 1559 г., в манифестах [409] Это можно видеть и из манифеста Конде, изданного им в 1567 г.: Protestation affichée par ordre de Condé. , которые адресовали к гугенотской партии ее вожди, вполне отражались и неопределенность и невыясненность цели, и те колебания, которые на каждом шагу заявляли деятели оппозиции. Правда, положение дел было понято ими вполне, и они ясно сознавали в чем зло, видели его вредные последствия и стремились избавиться от них, но они не решались еще указать на коренную причину того, что они считали злом, нарушением своих прав и привилегий. Они нападали на существовавшие злоупотребления, но обвиняли в них лишь исключительно своих министров. «Наша цель, — так писали они в « Advertissement au peuple de France » [410] Mémoires de Condé… T. I. P. 402, 405, 406, 410. , наша цель заключается в том, чтобы убедить вас сохранить неизменно повиновение нашему доброму королю и дать понять, в чем состоят предприятия и цели Гизов, направленные против королевского дома». Другие шли еще дальше — и взывали к оружию: «Французская нация! Наступил тот час, в который необходимо обнаружить всю силу своей привязанности и верности ( loyauté ) к особе короля. Махинации Гизов открыты, их заговор стал ясен. А им известны наши верноподданнические чувства, они знают, что мы будем защищать французскую корону и постараемся удержать ее в руках нашего доброго короля и господина ( maître )» [411] Complainte au peuple François // Mémoires de Condé… T. I. P. 404. . В то же время они указывали на тот факт, что не в одной религии заключается причина смут, что она одна не заставила бы их взяться за оружие, если бы не существовало причин социальных и политических [412] Les estais de France opprimés // Mémoires de Condé… T. I. P. 409. , если бы не скупость и жадность Гизов, их грабежи и открытое нарушение прав народных, что все взятое в совокупности довело его до страшного разорения [413] Ibid. Вообще весь этот памфлет представляет собою обвинительный акт, направленный против Гизов. , и как бы в дополнение к этому признавали вполне законным восстание с оружием в руках [414] Response chrestienne et defensive sur aucuns points calomnieux etc. // Mémoires de Condé… T. I. P. 366–367. . А между тем считали вполне справедливым и бесспорным принцип, что восстание против короля не может быть оправдано никакими законами, ни божескими, ни человеческими [415] Ibid. P. 365. , и объявляли, что обязанность начальников — содержать народ в повиновении [416] Ibid. P. 370. .

Эта нерешительность, эта боязнь, доходившие до заявления в самых сильных выражениях глубочайшей преданности королю не оставались лишь уделом памфлетистов, теорий, — напротив, дело вполне соответствовало слову. Уже в 1560 г. знать решилась восстать с целью уничтожения и искоренения злоупотребления. Она собралась в Нанте и порешила двинуться на Блуа, тогдашнюю резиденцию короля и двора, чтобы освободить короля из плена. Но и здесь уже обнаружилось, как мало было решимости, мало личной храбрости в среде многих из деятелей оппозиции. Лишь после долгих совещаний решено было вооружиться, так как некоторые думали устроить простую манифестацию — безоружною толпою отправиться к королю и подать ему прошение [417] Thou J.-A. de. Historiarum sui temporis ab Anno Domini 1540 ad anno 1607. Apud heredes Petri de la Rouiere. Avreliana, 1620–1630. . Но и этого мало. Как слабо было развито сознание необходимости единства действий, как велика была неуверенность в своих силах, видно из того факта, кто был главным деятелем восстания, а также из того факта, что важнейший член партии, наиболее влиятельное лицо в ней, Колиньи, присутствовал в замке Амбуаз во время нападения на него его единоверцев, видели смерть Реноди и казнь, и бессовестное нарушение слова по отношению к Кастельно, и что принц Конде, считаемый тайным вождем ( chef muet ), даже сражался в рядах католиков против своих же подчиненных [418] Oeuvres complètes de Pierre de Bourdeille seigneur de Brantôme / Publ. par L. Lalanne. T. I–XI. P.. 1864–1882. T. III. P. 269, 314. Cp.: Davilà E. C. Historia delle guerre civili di Francia. Lib. I. P. 28. .

Несомненно, страшная жестокость казней, совершенных над заговорщиками, не осталась без сильного впечатления. Историк Д’Обинье рассказывает, как отец его воскликнул среди громадной толпы народа: «Палачи, они обезглавили Францию!» — и заставил его, еще мальчика, дать в виду трупов казненных вождей восстания клятву, что он отмстит за этих славных вождей [419] Mémoires d’Agrippa dAubigné / Ed L. Lalanne. P., 1854. P. 5: «Il (le père) lui mit la main sur la teste, en disant: «Mon enfant, il ne faut point que ta teste soit espargnée, après la mienne, pour vanger ces chefs pleins d’honneur; si tu t’y espargnes, tu auras ma malediction». . Но следы этого впечатления не обнаружились в полной мере немедленно же после казней. Давление сверху не вызывало среди знати особенно энергических усилий выказать решительное сопротивление. Она не выработала никаких политических учреждений, которые дали бы ей возможность сосредоточить и организовать свои силы, и даже в отношении финансов была, как мы видели, в полной зависимости от пасторов. Действительно, колебания знати были так сильны, неуверенность в своем могуществе так укоренена даже в лучших умах, что три года спустя после Амбуазского заговора, пред началом первой религиозной войны, она оказалась вполне почти неприготовленною к войне. Лану положительно утверждает, что у гугенотской знати не было в то время никакого плана. «Большинство дворян, — говорит он, — узнавши об убийстве в Васси, решилось явиться в Париж, частью из-за страха, а частью по доброй воле» [420] La Noue F. de. Discours politiques et militaires. Cp. его же: La Noue F. de. Mémoires // Collection Michaud. T. IX. P. 589. . Их известили об опасности в то время, когда они были более всего уверены в том, что настала полная тишина и спокойствие в государстве [421] Ibid. P. 589–590. . Да даже и после того, когда война сделалась неизбежна, в среде дворян все еще не существовало полного единодушия. Колиньи, например, напрямик отказался участвовать в войне, которую считал гибельною для Франции. Только мольбы и слезы его жены, по словам современников, заставили его взяться за оружие [422] AubignéTh. A. d'. Histoire universelle… T. I. Lib. III. Cap. 2. P. 131–132. .