Кирилл Бабаев - История человечества в великих документах

«Заблуждается тот, кто считает, что индульгенции целительны и полезны для духовного блага… Римский понтифик не является наместником Христа, в лице Петра поставленным Самим Христом над всеми Церквами всего мира… Сожжение еретиков противоречит воле Духа».

К тому времени известность Лютера и его призывов уже невозможно было игнорировать. Печатный станок Гутенберга, начавший работу именно с печати индульгенций, теперь в считаные месяцы сделал знаменитым их главного противника. Ярого монаха поддержали и горожане, и интеллектуальная элита, и крестьянство – все те, кому надоели разврат и ненасытность католической церкви. По вкусу пришлись речи Лютера и многим князьям: треть всей собственности в Германии принадлежала папству, и у герцогов с графами были свои планы на это богатство. Так что призыв папы к крестовому походу против еретика

(«Мы просим его искренне, чтобы он и его поборники, приверженцы и сообщники… прекратили проповедовать… и публиковать книги и памфлеты… Все писания, содержащие какие-либо или все его заблуждения, должны быть сожжены. Далее, сей Мартинус должен навеки отречься от подобных заблуждений и взглядов».)

был воспринят, мягко говоря, неоднозначно. Булла Льва X окончательно превратила «сего Мартинуса» из католика в протестанта. Когда текст папского послания дошёл до него, разъярённый Лютер собрал людей на одной из площадей Виттенберга, велел разжечь костёр и лично бросил в огонь документ с подписью божьего наместника, сопроводив его словами, неслыханными в Европе:

«Поскольку ты погубил истину божью, погибни сегодня сам в этом огне!»

На следующий день, во время очередной своей университетской лекции, Лютер не сбавил оборотов и обрушил поток ругательств на «антихристовую папскую церковь», причём вопреки традиции говорил не по-латыни, а на немецком (отлично подходящем для такого рода речей, надо сказать). Реформацию теперь было уже не остановить – папство своими руками запустило её.

То, что главным разногласием между католиками и протестантами стали именно деньги, а не догматы веры, свидетельствовало ещё об одном: в Европу стремительно врывался капитализм, и лютеранство открыло перед ним двери не только домов, но и соборов. На смену набожности приходили бережливость и предпринимательская инициатива, на смену поискам рая небесного – стремление работать и богатеть. Лютер всего лишь выражал чаяния своего времени, увещевая сограждан, что деньги им нужнее, чем церкви:

«Должно учить христиан: если они не обладают достатком, им вменяется в обязанность оставлять необходимое в своём доме и ни в коем случае не тратить достояние на индульгенции».

Очень скоро накопление и инвестиции станут новым символом веры Северной Европы, сделав её локомотивом развития всей европейской цивилизации. Как только станет понятно, что святая церковь не может справиться с одним-единственным монахом, свою Реформацию начнут короли Дании, Швеции, Англии, реквизируя папские земли и имущество. Германские князья прекратят выплату церковной десятины Риму, а гроссмейстер Тевтонского ордена, самый верный солдат папского крестового воинства, объявит независимость, переименуется в герцога Прусского и не заплатит больше папе ни шиллинга.

Ну а что будет дальше – известно. Пламя виттенбергского костра разожжёт религиозные войны, самая жестокая из которых станет Тридцатилетней и выкосит треть населения Германии. Пламя костра, в котором сгорело могущество средневековой церкви, запустит эпоху грандиозных революций, известную как Новое время, и с каждой новой революцией (Нидерланды, Англия, Франция, далее везде) человек будет всё более утверждать свою свободу и свои права. Кульминацией этих революций станет наша, русская – разумеется, самая бессмысленная и беспощадная.

• Москва – Третий Рим

• обоснование русской исключительности

• рождение царства

Сегодняшняя Россия как никогда претендует на свою исключительность. И власть, и миллионы её жителей полагают, что именно святая Русь осталась последней крепостью духовности, нравственности, добра и справедливости в этом мире религиозных войн, господства чистогана и половой распущенности. России суждено стать спасителем мира от всего этого ужаса, и ей это уже в привычку. Русский народ спасает мир от халифата в Сирии, как всегда спасал его от всякой чумы: Батыева нашествия, Наполеона, Гитлера, ядерной войны. Россия несёт миру свет и добро, и плохо будет тому, кто встанет на пути гусениц её танков.

Эта идеология родилась пять столетий назад, когда бурный рост территории и политического могущества Московского государства породил столь же бурные поиски легитимности российского величия. Царство не может происходить от дворника. Великому государю стыдно возводить свой род к кое-какому племенному вождю, который жил в ладье и спал на земле, подложив седло под голову. Любой мощной династии требуется знаменитый предок, и первым об этом задумался великий государь Иван III (правил в 1462–1505).

При Иване и его сыне Василии III в России оформляется концепция «Третьего Рима» – богоизбранного христианского царства, претендующего на законную власть в православной Вселенной. Анонимное «Сказание о князьях Владимирских» стало одним из столпов этой доктрины: его автор популярно объяснил московским Рюриковичам, что происходят они от императоров и мировых владык.

«Воевода новгородьцкий именемъ Гостомыслъ скончеваетъ свое житье и созва вся владелца Новагорода и рече имъ: «О мужие новгородьстии, советъ даю вамъ азъ, яко да пошлете в Прусьскую землю мужа мудры и призовите от тамо сущих родов к себе владелца». Они же шедше в Прусьскую землю и обретоша тамо некоего князя именемъ Рюрика, суща от рода римъскаго Августа царя».

Согласно изложенной легенде, император Август (которого текст походя делает родным братом Юлия Цезаря, хотя был он ему пасынком), отправил своего родственника Пруса (этого вообще неясно откуда взяли) управлять Прибалтикой, и от этого Пруса произошли Рюриковичи. Дальше – больше. Проходят века, и византийский император Константин Мономах (правил в 1042–1055 гг.) в какой-то момент понимает, что Русь заслуживает своего царя – не ниже титулом, чем сам Константин. Император отправляет великому князю киевскому Владимиру Всеволодовичу знаки царского достоинства, снимая с себя буквально последнее:

«От своея же выя снемлет животворящий крестъ от самого животворящаго древа, на немъже распятся владыка Христос. Снемлет же от своея главы венець царьский [шапка Мономаха] и поставляет его на блюдѣ злате. Повелеваетъ же принести крабьицу [шкатулку или кубок] сердоликову… и ожерелье, иже на плещу своею ношаше, и чепь [цепь] от злата аравьска исковану, и ины многи дары царьскиа. … И посла их к великому князю Владимиру Вселодичю… И от того времени княз великий Владимир Всеволодичь наречеся Манамах, царь великиа Русия».