Мира Радоевич - Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг

В Прняворе Джон Рид слышал рассказ одного местного жителя о том, как венгры собрали там около ста горожан. Поскольку «не могли всех их загнать в дом», то оставшихся веревками привязали к зданию, которое затем подожгли, убивая тех, кто пытался бежать. Их могила представляла собой «длинную, невысокую груду мусора». Принимая во внимание, что эта история «казалась слишком ужасающей, чтобы вообще быть возможной» Рид внимательно проверил и убедился, что она была «в буквальности верной». Дело в том, что «швейцарские врачи обследовали место и сфотографировали трупы, прежде чем они были захоронены; все это были старики, женщины и дети» [223].

Джона Рида поражало и то, что массовые захваты в плен и интернирование сербского населения, невзирая на возраст или пол, австрийские офицеры объясняли тем, что это была «карательная экспедиция против сербов, а не война!» [224]

Наряду с жестокими репрессиями по отношению к захваченным в плен и раненым солдатам, а также безвинным гражданским лицам, которых затем интернировали, австро-венгерские войска оголтело уничтожали, разграбляли государственное и частное имущество. Находясь в Белграде со 2 по 4 октября 1914 года Арчибальд Райс констатировал, что этот «неукрепленный город» до того времени подвергался артиллерийскому обстрелу уже 36 дней и 36 ночей. Непрерывно падающими снарядами Белградский университет был «почти полностью разрушен, сербский национальный музей не существует больше, старый королевский дворец поврежден; то же самое с гостиницей лотереи и вокзалом. Фабрика табачной монополии полностью сгорела от зажигательных снарядов». Повреждены здания российского и английского посольств, хотя над ними развевались испанские флаги. Главную государственную больницу обстреливали четыре раза. Снаряды попали в 60 государственных зданий и 640 частных домов, но Арчибальд Райс особое внимание обратил на обстрелы университета, музея и больницы, напоминая, что эти учреждения науки, искусства и культуры были защищены Гаагской конвенцией. Более того, стрельба по университету шрапнелью, которая «используется в нормальной войне не иначе как против вражеских сил, и никогда для обстрела открытых городов», показывала, что ее целью было «поразить гражданское население Белграда» [225].

Лозницу засыпали зажигательными снарядами и тогда, когда город покинули и солдаты, и горожане; а в Шабце от большинства домов остались только фасады, почерневшие от пожаров. В одних только четырех уездах Шабацкаго округа было сожжено 1 658 домов [226].

Одновременно с этим бушевал террор над сербским населением в югославянских областях Монархии, усиливавшийся плохими известиями, которые приходили с фронтов [227].

Запланировав «малую войну» на Балканах, Австро-Венгрия использовала отряды «шуцкора», в которые набирались люди с сомнительными прошлым и уровнем нравственности, а предназначались они для того, чтобы вести гражданскую войну и осуществлять террор по отношению к противникам власти. В условиях безвластия, которое воцарилось после Сараевского покушения, эти отряды, особенно в Боснии и Герцеговине, были вершителями насилия над сербским населением. Жестокие беззаконные действия их основывались на позиции, что сербский народ и Сербская Православная Церковь не принимают Габсбургской власти. В октябре 1914 года генерал Потиорек потребовал, чтобы в общественной жизни было запрещено использование сербского флага и герба, а название «Сербская» Православная Церковь заменить на «Боснийская». На всей территории отменялась сербское именование, запрещалось употребление кириллического письма и функционирование учреждений культуры, отнимались гражданские права, совершалась высылка целых семейств, организовывались сфабрикованные судебные процессы, создавались концентрационные лагеря, менялась этническая и вероисповедная структура целых областей. Власть находила поддержку у части клерикальных кругов. Удар направлялся прежде всего против интеллектуальной и экономической элиты сербского народа. Террор не миновал ни так называемых «лояльных сербов», что свидетельствовало о масштабах репрессий, в основе которых лежала сербофобия.

После отступления сербских войск из Срема, венгерские солдаты — с позволения расстреливали сербов, грабили их имущество, оскверняли и разрушали церкви, сожгли монастырь Фенек и целые селения. А в Венгрии и Хорватии была запрещена работа всех сербских союзов и обществ, даже благотворительных, прекращено издание сербских газет и сожжено большинство библиотечных фондов сербских читален. В Нови Саде и окрестностях, где действовал полевой суд, список запрещенных видов деятельности был очень длинным, включая звон в церквях, бой церковных часов, свист и оклики. Кириллические вывески на частных предприятиях были убраны [228].

Почти одинаковые условия преобладали и во всех областях с сербским населением. Простор для деятельности получили клерикалы и экстремисты, а преследования велись по тотальному обвинению — что сербы в Монархии являются «подрывным элементом». В атмосфере мощной сербофобии начались массовые переселения, участились судебные процессы и учреждены были полевые суды, осуществлялись расстрелы, повешения, интернации. Под ударом властей оказалась и кириллица. На территории Хорватии, начиная с октября 1914 года, она могла употребляться только в в связи с вероучением, тогда как в общественной жизни была запрещена.

Военные победы сербских войск устранили на некоторое время непосредственную опасность новых ударов австро-венгерских армий и дали возможность Сербии оформить свою военную программу. Победы, одержанные в течение 1914 года, достались весьма высокой ценой. Сербские войска потеряли 163 557 личного состава. Среди которых было и 2 110 офицеров. От ран и болезней погибло и умерло 69 022 бойца. В то же время на сербских полях битв из строя выведено 273 804 военнослужащих австро-венгерских войск, в том числе 7 592 офицера [229].

Балканский театр боевых действий в начале войны считался периферией столкновения, особенно при учете уверенности, что война будет завершена в нескольких решающих битвах между миллионными армиями на главных фронтах. Между тем, поскольку время шло, в вместо «краткой войны» наступил застои в военных операциях, он приобрел значимость, став предметом внимательного наблюдения и анализа всех воюющих сторон. Военные специалисты союзников были убеждены, что целесообразно оказать военную поддержку Сербии, однако в течение первых месяцев войны верховные командования сил Антанты были всецело озабочены положением на своих театрах действий. Согласно их оценкам положения на фронтах, которое на тот момент считалось тяжелым и непрогнозируемым, нужно было не допустить какого бы то ни было «распыления» военного потенциала. Поэтому и не осуществлялась отправка союзнических военных частей на Балканский фронт. Помимо указанного существовали также причины политической природы, которые не позволяли задействовать войска Антанты были на Балканах. Поскольку ни одно союзническое государство не могло свои военные части в соответствии с собственными конкретными интересами направить на балканское поле боевых действий без согласия или участия остальных членов Антанты, то в европейских столицах склонились к мнению, что необходимо подключить войска нейтральных балканских государств. А такие планы самым непосредственным образом задевали интересы Сербии [230].