Мира Радоевич - Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг

Бороться с эпидемией помогали союзнические страны во главе с Великобританией; они присылали медицинский персонал и необходимые материалы. Там находились активисты, собиравшие средства на помощь, а некоторые из них не только жертвовали собственные деньги, но и сами приезжали в Сербию, стремясь помочь. Больше всего помощи санитарными средствами и медицинским оборудованием и квалифицированными специалистами оказывали Великобритания, Франция и Россия. Приходила помощь также из нейтральных стран Дании, Голландии, Швеции, США и Японии, благодаря этому эпидемия была остановлена. По неполным данным, в Сербию тогда прибыло около 2 000 иностранных врачей и медицинских работников. Мир таким образом по-своему исполнил моральный долг перед сербским народом, оказал поддержку сербскому государству и армии [274].

Когда эпидемия угасла, невозможно было установить, сколько человек заразилось, но предполагается, что из 400 000 заболевших умерло более 100 000 гражданских лиц, 35 000 солдат и около 30 000 военнопленных. От тифа пострадала половина сербских врачей и медицинского персонала [275].

В лечении больных участвовали и пленные австро-венгерские солдаты, которых было много, и встретить их можно была почти по всей Сербии. Отношение властей, армии и населения к ним было на удивление толерантным, несмотря на карательные экспедиции и преступления, до этого совершенные ими против сербского народа, а также на обстоятельства общей трагедии.

Чарльз Дж. Вопицка, который в качестве американского Чрезвычайного Посла и Полномочного Министра являлся председателем Международной комиссии по контролю за содержанием австро-венгерских и немецких военнопленных в Сербии, написал в своих воспоминаниях: «Многие военнопленные в Сербии работали в частных фирмах — например, на сахарном завале в Чуприи, либо участвовали в различных общественных работах — таких, как строительство, ремонт и обслуживание железных дорог. Работали также в сельском и лесном хозяйстве, в больницах; да и в частных домах слугами или работниками.

Я лично разговаривал с 23 900 пленными, задавая им вопросы о том, как их содержат. Я убедился, что власти Сербии делают все возможное в существующих условиях, чтобы разместить и обеспечить этих военнопленных… В Ниш было интернировано около 740 пленных офицеров. Их разместили в старых турецких казармах… Во дворе там росли деревья, в тени которых стояли столы и лавки. Высших офицеров размещали по двое или по четверо в комнате. Остальные размещались в спальнях на 10–15 человек, и во всех этих помещениях была соответствующая вентиляция. У каждого офицера имелась кровать с матрацем, простыней, подушкой и одеялом. Постельное белье им меняли каждую неделю.

Каждая небольшая группа офицеров имела своего «посыльного», который тоже был военнопленным. Работало четыре кухни: на одной готовилась пища для славян, на второй — для венгров и хорватов, на третьей — для немцев, а на четвертой — для чехов и словаков. В день нашего посещения у австро-венгров было следующее меню: на завтрак хлеб и кофе, на обед суп, ростбиф и салат, а на ужин макароны с салом…

Офицеры сами выбирали и покупали еду, так как получали «жалование», три динара в день. Они для себя основали и отдельную мясную лавку, а имели также магазинчик, в котором по доступным ценам могли приобретать вещи… Из общего дохода магазина пять процентов жертвовалось на «Сербский Красный Крест»… У каждого офицера было свое постельное белье, и он мог, за умеренную плату, отдавать его в город в стирку. Единственным недостатком, который выявила комиссия, было то, что в некоторых туалетах не поддерживалось надлежащее санитарное состояние. В упомянутых казармах имелась и небольшая комната, с хорошей и чистой кроватью, которая использовалась как «арестное помещение». В соответствии с правилами, наказанным офицерам разрешались три часовые прогулки в день. Офицеры также пользовались привилегией еженедельно отправлять одну почтовую карточку, но никто не делал им замечаний, если отправляли и по двадцать в неделю… Офицеры выглядели здоровыми, страдали разве что от скуки… Некоторые из них… проводили время за черчением, рисованием или ваянием. Им было разрешено выходить в город. Они нашли где-то и орган, а время от времени устраивали театральные представления… Учитывая тяжелые условия и нищету во всей Сербии, было ясно, что австро-венгерские офицеры жили лучше, нежели большинство сербов, даже из высших слоев сербского общества» [276].

Содержание военнопленных не было одинаковым во всех лагерях, однако не отличалось в существенном. Там, где вводились трудовые обязанности, они получали «мясо, картофель, рис, жир, сыр и шпик». Поражало, кстати, то, что обращение с пленными «всегда было хуже и «тверже» в тех лагерях, где распоряжались выборные лица из самих пленных, чем отношение к ним в лагерях, которыми управляли сербы» [277].

Получив достаточно полное представление обо всем, Чарльз Вопицка потребовал, чтобы комнаты проветривались, санитарные условия улучшались, а и рацион питания включалось больше овощей во избежание однообразия питания. К примеру, «для австрийских солдат наибольшей проблемой было то, что не получали кофе на завтрак, тогда как у австрийцев с детских лет привычка пить кофе». Вопицка признавал, между тем, что сами сербы испытывали недостаток в продовольствии, а также, что Никола Пашич с пониманием отнесся к предложениям Международной комиссии, в общем заключении которой отмечалась, что отношение к заключенным в большинстве случаев было «хорошим и благожелательным» [278].

Джон Pид хотя и не владел таким количеством собранных фактов, тоже заметил, что «австрийские пленные в обмундировании бродили… свободно повсюду, без охраны. Некоторые управляли повозками, некоторые копали ямы, а сотни их праздно шатались туда-сюда». Рид и его спутник узнали, что пленного можно было «взять в услужение, заплатив пятьдесят динаров властям». Брали их все посольства и консульства, а сами пленные были «счастливы работать в качестве прислуги, ибо тогда получали и пристойное жилье, да и недостающее питание». Иногда на улицах можно было встретить австрийских офицеров, ходивших «в полной униформе и с саблей». Объяснялось это тем, что бежать пленным некуда, поскольку грязь на дорогах была в метр толщиной, а в опустевших селах, охваченных эпидемиями, не было пищи. Помимо этого, граница была хорошо защищена [279].

Но что особенно изумляло, так это гостеприимство сербского народа, его расположение, дружелюбие к иностранцам и союзникам, непосредственная дружба между офицерами и солдатами, вследствие чего Джон Рид пришел к выводу, что Сербия — «одна из самых демократичных стран в мире». Кроме того, несмотря на пережитое, у сербов обнаруживалось «удивительное отсутствие горечи»; «люди, похоже, считали, что тяжелое поражение австрийцев стало возмездием за все мрачные ужасы, за смерти братьев, за то, что они принесли тиф» [280].