Майкл Грант - Греческий мир в доклассическую эпоху

Как явствует из археологических и исторических данных, Аргос, как и вся Арголида, подвергся серьезному разрушению ок. 1200 г. до н. э.; дорийское вторжение можно датировать приблизительно 1075/1050 гг. до н. э. В этот последний период группа разрозненных деревушек сплотилась в единое поселение с городским центром в цитадели на Ларисе, и оно, в должный черед, заменило сгинувшие Микены в качестве главного города Арголиды; расположено оно было столь же выгодным образом, что и Микены, господствуя над равниной, — а с источниками воды обстояло даже лучше. Возникнув из столь скромных истоков, поселение понемногу развивалось на протяжении следующих трех столетий. К IX веку до н. э. здесь прочно укоренилась небольшая община, а к 700 г. до н. э. город значительно разросся, вобрав в себя окрестные дорийские поселения поменьше. Почти половина известных захоронений «темных веков» на Аргивской равнине (а они оказались куда многочисленней, чем считалось раньше) приходится на сам Аргос.

О ранних событиях и развитии города нам известно лишь в самых смутных чертах, так как сочинения местных историков Сократа и Диния (вероятно, оба жили уже в эллинистическую эпоху) не сохранились. Ясно одно: Аргос стал древнейшим центром дорийского могущества — не только в Ар-голиде, но и во всем Пелопоннесе. Коренное население было подчинено, но не порабощено: оно превратилось в периэков — «окрестных жителей» (ср. Глава I и примечание 61). Иногда их звали орнеатами — возможно, потому, что деревня Орнеи была первым поселением в области, которое захватили доряне. Периэков называли еще гимнетами или гимнесиями (уоц\т|те^, у\)ц\т|сяо1) — легковооруженной пехотой. Часть дорян из Аргоса позднее перебралась в Эпидавр, расположенный возле Саронического залива 2.

С крушением микенских центров бронзового века пришел конец и великим школам микенского искусства, но впоследствии в уцелевших деревушках начали производить нехитрую послемикенскую керамику, позже уступившую место (по-ви-димому, достаточно внезапно) более изящному протогеометрическому стилю, который Аргос (еще до Коринфа или Фив) перенял у афинян. Впоследствии аргивяне создали собственную школу геометрической керамики (уступавшую первенство лишь Афинам), разработавшую вскоре после 800 г. до н. э. самостоятельный стиль, для которого характерно обилие грубых полос и фигуративных сценок (одних из самых ранних во всей Греции).

Но особенно славился древний Аргос обработкой металлов. На исходе X века до н. э. он уже имел собственный завод для очистки серебра, где купелировали этот металл. Геродот же, описывая вычеканенные и отлитые грифоньи головы, выступающие по краям древних котлов, называет их «арголийски-ми» 3. Это говорит о том, что Аргос был главным центром, или по крайней мере одним из главных центров их изготовления. Такие котлы нередко служили культовой утварью, и их использование в Аргосе дотошно регулировалось законом; очень часто их посвящали в дар аргивскому Герейону.

С древнейших времен город во многом был обязан своей известностью соседству с этим Герейоном — знаменитым святилищем богини Геры. В соседней Просимне еще в эпоху неолита и бронзы существовали ее капища: Гера издревле была местным божеством плодородия, «матерыо-землей», а ее эпитет «волоокая» (роажц) служил напоминанием о временах поклонения животным-тотемам. Позднейшая мифология сопрягла ее с Зевсом «божественным супружеством», типичным для богов у индоевропейских народов бронзового века. (Имя местного героя Геракла, кстати, означает «слава Геры».)

Самый древний Герейон стоял на верхней из террас, что вырублены в склоне горы, поднимающемся над Аргивской равниной; это был один из самых ранних греческих храмов, построенных в виде периптера (то есть окруженных со всех сторон колоннами). Это эпохальное (и по величине, и по облику) сооружение венчала крыша из терракотовых черепиц, а не привычная дотоле кровля из древесины с соломой. Возможно, это было древнейшее святилище, имевшее каменные колонны, хотя поначалу из камня были вытесаны только базы колонн, а на них стояли деревянные стволы. Должно быть, этот первый Герейон относился к VIII веку до н. э.; терракотовую модель здания, найденного здесь же и, наверное, изображающую сам храм, датировать трудно, но, видимо, слепок был сделан до 700 г. до н. э. (как и остальные слепки, найденные в Пирее [Перахоре] близ Коринфа [раздел 2]). Возможно, и верхняя храмовая терраса относится к той же эпохе. Ее размеры свидетельствуют о том, что Аргос уже достиг к той поре изрядного могущества и богатства, позволивших ему затеять подобное предприятие.

Памятуя об этом, святилище Геры, наделявшееся такой важностью, что впоследствии Гелл аник и Фукидид брали перечень его жриц за хронологический ориентир для греческой истории в целом, — с полным основанием можно отнести к заслугам аргосского царя Фидона, весьма яркого исторического лица.

Считалось, что уже со времен Теменова внука аргивские монархи выродились в «декоративные фигуры». Коли так, то дело повернулось вспять, когда трон перешел к Фидону. В соответствии с различными мифами и легендами, которыми обросло его царствие, античные писатели видели в нем потомка Темена в или шестом, или в седьмом, или в десятом колене; ввиду такого разброса мнений время его жизни безнадежно терялось где-то внутри длиннейшего исторического отрезка — между 900 г. до н. э. и 700/650 гг. до н. э. Однако современные авторы, в большинстве своем, свели все эти противоречия к выбору между началом VIII и началом VII века до н. э… Последняя из двух версий наилучшим образом увязывается с большинством сведений о его деятельности. А если воспользоваться (как нам представляется разумным) ссылкой Павсания на вмешательство царя в дела Олимпии с «восьмой» олимпиады (748 г. до н. э.) по «двадцать восьмую» (668 г.) 4, то можно принять именно эту дату начало VII века до н. э. 5

По-видимому, Фидон был наследственным монархом, превысившим законные полномочия и утвердившим самодержавную власть, — или, по словам Аристотеля, он «достиг тирании на основе царской власти» 6. Взяв на себя роль тирана-диктато-ра, именно он (если только у него не имелось каких-либо неизвестных предшественников-ионийцев) положил начало той стадии греческой — и особенно северно-пелопоннесской истории, для которой были характерны подобные диктаторские режимы. Говорить об «аргивской державе» Фидона, пожалуй, было бы преувеличением, — и все же его заслуги были по-своему примечательны; к тому же общепризнанно, что при его правлении Аргос пережил эпоху такого могущества и расцвета, какие не выпадали ему ни прежде, ни после.

Провозгласив своей целью возрождение «Теменовых владений», Фидон сперва завершил объединение Аргивской равнины и захватил остров Эгину (Глава II, раздел 6), в ту пору являвшийся важнейшим торговым центром в округе (и тем способствовал распространению слухов — опровергнутых нумизматами, — о своем «изобретении чеканки» на эгинских монетных дворах). Затем — если следовать принятой нами хронологии — он возглавил аргивское войско и одержал решающую победу над спартанцами в битве при Гисиях (ок. 669 г. до н. э.) — возможно, отражая натиск спартанских захватчиков. Этот успех позволил аргивянам распространить свое влияние на западные области Пелопоннеса: там Фидон, очевидно, отобрал у Элиды право на устройство Олимпийских игр, вверив его Писе (раздел 6, ниже). Вероятно, в ту же пору аргивяне основали колонию Курион на Кипре.