Майкл Грант - Греческий мир в доклассическую эпоху

Древний городской центр находился на склонах Акроко-ринфа. Это был неприступный акрополь в 9,6 км к западу от перешейка, в 3,2 км в глубь суши от Лехея, гавани в Коринфском заливе, и в 12,8 км от Кенхрей — другого города-порта в Сароническом заливе.

Акрокоринф, господствующий над небольшой, но весьма плодородной и густонаселенной прибрежной равниной, был обитаем с эпохи неолита, однако в поздний бронзовый век здешнее поселение, по-видимому, затмил приморский Кора-ку — который, возможно, и был тем «богатым Коринфом», что упоминается в Гомеровой Илиаде^, — городом, зависевшим от властителей Микен. Коринф, отождествлявшийся с Эфирой (городом, в иных контекстах не известным), связывался в греческой мифологии с Сисифом — фольклорным персонажем, вором и плутом, осужденным после смерти катить большой камень на вершину горы, откуда тот снова скатывается вниз. Другим местным мифическим героем был Бел-лерофонт (тот самый, что скакал на крылатом коне Пегасе), чья связь со страной на юге Малой Азии свидетельствует о торговых отношениях с теми краями. По мере постепенного краха микенской цивилизации, примерно в XI веке до н. э., сюда проникли доряне и захватили Коринф. По преданиям, их вождем был Алет, чьи потомки впоследствии утвердились на коринфском троне.

На протяжении VIII века до н. э., возможно, в его начале, Коринф превратился в городской центр путем слияния восьми соседних деревень, за которым вскоре последовало присоединение множества других поселений по обе стороны перешейка: их жители были рады обрести защиту от морских добычников — настоящего бедствия здешних мест. Недорийское население области было низведено до полурабского подчинения под презрительной кличкой сброда «в колпаках из песьих шкур» (кгпофосАхн).

Быстро наладив вывоз своей геометрической керамики, коринфяне основали поселение на ионическом (адриатическом) острове Итака (ок. 800 г. до н. э.) и вывели колонии (как предполагается, почти одновременно, ок. 733 г. до н. э.) на Керкире (ныне Корфу, ближе к северу, почти в самом узком месте Адриатического моря) и Сиракузы в Восточной Сицилии. Эти выселки, затеянные с одобрения Дельфов, превратились в прочные опорные точки обширной коринфской колонизации, причем метрополия продолжала поддерживать со всеми ними необычайно тесные связи 12.

В период, на который пришлось основание этих двух колоний, или чуть раньше, коринфяне присоединили и северную часть собственного перешейка (южный участок Мегари-ды), чтобы обезопасить свои морские пути. Здесь, в Пирее (Перахора) были найдены развалины сооружения VIII века до н. э., пролившие свет на древнейшую историю греческого зодчества и на ту важную роль, которую издавна играл в его развитии Коринф. Это была постройка с апсидами, некогда, очевидно, имевшая стены из крашеного щебня (или из обмазанного глиной плетня), соломенную кровлю с коньком и вход с крыльцом. Судя по посвятительным надписям архаической эпохи, это сооружение было святилищем Геры-Акреи и Геры-Лимении: в сотне метров от руин была найдена ограда, которая, как установлено, окружала территорию, прилегавшую к этому святилищу. Среди развалин была обнаружена и восстановлена (отчасти на основе догадок) терракотовая модель храма простой планировки, ныне датированная примерно 725–720 гг. до н. э. (и следственно, современная подобной же находке из Аргивского Герейона, см. раздел 1, выше).

Шестой коринфский царь из рода Алета носил имя Бак-хида, и его потомки составили династию Бакхиадов. Однако после того, как отцарствовали пять представителей этого дома, по-видимому, весь клан Бакхиадов, включая породненные семьи (возможно, на сомнительных основаниях), заявил о своем происхождении от царской семьи, упразднил единовластие (согласно традиции, ок. 747 г. до н. э.) и учредил собственное аристократическое правление. При этом режиме численность гражданского Народного собрания была ограничена до двухсот членов из их же рода, а надзор за его деятельностью был вверен совету восьмидесяти — с одновременно действующей группой из восьмерых человек и ежегодно избираемым председателем. Страбон подчеркивал упорство этих Бакхиадов — сперва как царей, а затем как союза аристократов: «Бакхиады — богатая, многочисленная и блистательная семья — сделались тиранами Коринфа и властвовали почти что двести лет, спокойно пользуясь плодами торговли» 13. Правители-аристократы Бакхиады призвали коринфских законников из своих же рядов — Фидона (не аргивянина) и Филолая, — дабы определить и оправдать собственное привилегированное положение. (Филолай установил должную численность семей, чтобы сохранить их.)

Эпический поэт Эвмел, виднейший пелопоннесский аэд своей эпохи (ок. 725 г. до н. э. — или следующее столетие), сам принадлежал к линии Бакхиадов и очевидно сочинил «историю» ее исконного владычества, опираясь на новые сведения из архивов и законоположений, несомненно, сфальсифицированные ради возвеличивания правящего дома. Эвмел сложил также просодион (песнь для шествия) для мессенского хора, отправлявшегося на Делос. Кроме того, он выказывал интерес — весьма ранний — к Причерноморью, привлекавшему внимание коринфян, хотя туда уже выводили колонии милетяне.

Ибо коринфяне, по почину Бакхиадов, стремились извлечь всяческую выгоду из своего географического положения. Памятуя об этой выгоде, они строили флот, использовали как могли свои колонии, развивали — как заметил Страбон — торговую деятельность (которую доверяли, по большей части, местным уроженцам или частым гостям-чужеземцам), а наибольшую прибыль извлекали благодаря взиманию подати на прохождение грузов через их перешеек, — и таким образом скопили колоссальные, по греческим меркам, богатства.

Как писал Геродот, коринфяне менее других презирали ремесленников (Глава I, примечание 29). Они изготовляли статуэтки из слоновой кости, бронзы и, может быть, из камня, и не знали себе равных в отливке скульптуры в форме. Прорисовка контуров линиями тоже, как сообщает Плиний Старший, была изобретена коринфянином по имени Клеанф, — если только не следует поставить это изобретение в заслугу египтянину (или греку, жившему в Египте), некоему Филок-лу, — а быть может, и выходцу из древнего Сикиона, города в 17,6 км к северо-востоку от Коринфа: «одни… утверждают, что она [живопись] придумана в Сикионе, другие — что у коринфян» 14. Таково предание, и по всей видимости, его подтверждают доподлинные данные в отношении коринфян, ибо за ними явно сохранялось первенство в производстве и вывозе замечательной керамики, долгое время остававшейся непревзойденной. Впоследствии за этими вазами укрепились названия протокоринфского и коринфского стилей; они зародились в конце VIII века до н. э., достигли зенита в начале VI века до н. э. и удерживались на высоте примерно вплоть до 550 г. до н. э. Чистую, беловатую коринфскую глину, которой придавали в процессе обжига бледно-зеленый или буроватый оттенок, покрывали блестящей краской, отливавшей множеством цветов — от черного до ярко-рыжего. Затем на этот фон наносили силуэты будущих изображений (изредка прибегая к стародавнему методу процарапывания, и наконец расписывали размашистыми криволинейными узорами, словно кружившимися в буйном вихре.