Майкл Грант - Греческий мир в доклассическую эпоху

Оставшиеся в живых Бакхиады, бежавшие от Кипселова режима в Коринфе, нашли приют на Керкире, однако оказались загнаны в угол, потому что коринфяне принялись расширять свое влияние, забрав под контроль Амбракийский залив (Амбракия — ныне Арта): под началом трех царевых сыновей были основаны зависимые от Коринфа колонии Амбракия, Анакторий, Левкада на одноименном острове, а еще севернее, в землях Иллирии, — Эпидамн (Циррахий, Дуррес) 18. Эта экспансия на запад явилась наиболее долговечным и ценным политическим наследием коринфских диктаторов; в хозяйственной же области она позволила проторить коринфской керамике путь в греческие города Южной Италии и Сицилии, куда она поступала в огромных количествах.

При сыне Кипсела Периандре (ок. 628–586 гг. до н. э., согласно более «ранней» хронологии, которой мы придерживаемся) поток вывозимых товаров продолжал расти, и город достиг вершины процветания Периандр проложил поперек перешейка волок — диолк (5юАлс6$), чтобы можно было перетаскивать корабли из одного моря в другое (и тем самым наживаться на податях), так что суда, стоявшие на приколе по разные стороны Истма — в Кенхреях и Лехее, — могли беспрепятственно выходить в оба моря.

В Коринфе была изобретена по крайней мере одна (а очень может быть, что и все три) из главнейших разновидностей греческих военных судов, появившихся одна за другой: это были пентеконтера, диера и триера. До сих пор ведутся споры о том, следует ли относить к веку диктаторов, или к предыдущему, или к последующему периодам тех коринфских корабелов-новаторов, которым кораблестроение обязано некоторыми качественными техническими достижениями, приписываемыми гпекам. Олнако тяппрниа т «\лг будь то раньше или позже, должно бьггь, сыграли немалую рань в укреплении державного могущества Кипсела и Пери-андра. Коринфским корабельным мастерам помогли приступить к работе торговцы из Сирии и Финикии. Кроме того, им пригодился опыт предков: ведь греческие корабли IX века до и. э. известны нам по изображениям на вазах.

Как бы то ни было, коринфяне, столкнувшись с необходимостью строить двойной флот для обоих морей, на века утвердили свое морское главенство. Еще до 700 г. до н. э. на коринфских вазах начали появляться изображения различных пентеконтер, а в течение следующего столетия такой тип военного корабля стал преобладать над остальными. Это были быстроходные суда с носами, укрепленными остроконечным однозубым конусообразным тараном (ёцРоЛхх;), обшитым бронзой. На пентеконтере у каждого борта помещалось по двадцать четыре гребца, а еще двое сидели на рулевых веслах, на корме. Такое судно было грозным боевым орудием, но в то же время из-за чрезмерной длины и узости оно нередко становилось игралищем стихий, к тому же им было трудно маневрировать.

Появившаяся в VIII веке до н. э. диера (или, по-латыни, бирема) воплотила новый, поистине революционный замысел.

Здесь двадцать четыре гребца, сидевшие у каждого борта, располагались в два ряда скамей, один над другим: двенадцать вдоль планшира и двенадцать вдоль нижней банки (эти гребли через отверстия в корпусе корабля), так что длина судна не была увеличена, скорее наоборот, зато скорость возросла.

Рельефы ассирийского владыки Синаххериба (705–681 гг. до н. э.) свидетельствуют о том, что его моряки-финикийцы уже ходили на таких судах — более компактных, прочных и остойчивых, чем пентеконтеры, и представлявших менее удобную мишень для вражьих таранов. Вероятно, таков был восточный источник, откуда коринфяне почерпнули столь удачную идею 19. Четыре корабля, построенные, по сообщению Фукидида 20, коринфским кораблестроителем Аминоклом для самосцев, вероятно, представляли собой диеры. Однако неясно, посещал ли он Самос в ту пору, когда в Коринфе правили аристократы, ок. 704 г. до н. э., или пятьюдесятью годами позже, когда власть захватил Кипсел.

Триеру (она же трирема), появившуюся вослед диере, Фукидид недвусмысленно называл коринфским изобретением 21.

Однако его предположение, что оно тоже относится к докип-1 селовои поре, хотя и нашло некотопкгх птопоныиктш к ктоI поставлено под сомнение, так как нет никаких других свидетельств о существовании этого типа кораблей ранее третьей четверти VI века до н. э. Правда, можно увязать между собой оба мнения, если допустить, что изобретение было сделано в VII веке до н. э., а сами такие корабли вошли в широкое употребление в конце VI века до н. э. Триера произошла напрямую от диеры, только в ней помещалось по двадцать семь гребцов на каждом из двух уровней, к тому же прибавился третий ряд, где с обеих сторон находилось по тридцати одному гребцу. Они сидели по трое на одной скамье, причем каждый гребец орудовал собственным веслом (а не по двое-трое — одним веслом), размахиваясь от утлегаря (яар-е^ефеспа) — края судна, не занятого веслами и скамьями. Каждая триера, имевшая обшитый бронзой таран уже с тремя (вместо одного) зубцами на конце, была оснащена легкой палубой, где могли разместиться моряки — как правило, четырнадцать копейщиков и четыре лучника. Штатный состав корабля включал также двадцать пять младших и пять старших военных чинов.

Менее тяжелая и более подвижная триера превзошла суда всех более ранних типов в скорости, в таранной силе и способности маневрировать в замкнутых водных пространствах, обычно избираемых для морских сражений. Она одинаково хорошо годилась и как линейный корабль, и как перевозочное средство для войск и лошадей, и как конвоирующее или почтовое судно. К тому же триера идеально подходила для комбинированных боевых операций (на суше и на море), так как из-за малого веса ее не составляло труда втащить на берег.

И все же триера не вытеснила полностью более ранние типы кораблей, так как для управления ею требовались опыт и сноровка, которых достичь можно было лишь путем длительного обучения, а полисам, не столь богатым, как Коринф (а позднее — Афины), такие траты были не под силу. К тому же на триере было тесно (прежде чем идти в бой,'большие паруса приходилось оставлять на суше), и на борту могла поместиться только провизия на несколько дней; собственно, такие корабли приходилось каждую ночь пригонять к берегу, чтобы команда могла поужинать и выспаться. Вдобавок, при всей мощи весел и парусов, нижний планшир судна оказывался уязвимым в открытом море, особенно в ненастье. Но тем не менее появление триеры на коринфских судоверфях ознаменовало решительный поворот в тактике морских сражений на много лет вперед.

Периандр, несомненно сумевший воспользоваться этими новыми достижениями, удостоился чести быть причисленным к «семи мудрецам». Его двор, где важное место отводилось искусствам, привлек славнейшего поэта и певца того времени, почти легендарного Ариона, которому пришлось покинуть свою родную Метимну на острове Лесбос. Вокруг личности Ариона ходило множество легенд; Геродот утверждал, будто он «первым стал сочинять дифирамб и дал ему имя 22.