Майкл Грант - Греческий мир в доклассическую эпоху

Другой областью, которую охватила греческая колонизация, был полуостров на самом юге Италии. Позднее эта местность звалась Бреттии (Бруттии); на оскском наречии означало «рабы» или «беглецы», что указывало на некоторую ущербность племени, носившего такое имя, по отношению к другой, более многочисленной, италийской народности — луканам, которые прежде держали их в подчинении. Теперь же эта область называется Калабрией — что таит в себе некоторую путаницу, ибо в древности Калабрией звалась другая часть Италии — «пятка» Апеннинского «сапога».

Ок. 730–720 гг. до н. э. халкидяне основали Регий (Реджо-ди-Калабрия) на стратегически важной южной оконечности полуострова 7, а несколько лет спустя ахейцы заложили Сибарис на «подъеме» того же «сапога», образованном Тарентским заливом (ныне залив Таранто), лукой Ионического моря. Сибарис, первоначально звавшийся Лупией, был основан предположительно ок. 720 г. до н. э. (несколькими годами ранее, чем Тарент 8, достигший славы значительно позже), и имеющиеся археологические данные восходят почти к самой этой традиционной дате. Его основатели, предводи-мые неким Исом из Гелики (согласно не очень внятному сообщению Страбона 9), явились из Ахайи, области на севере Пелопоннеса, где обитали, впрочем, отсталые племена (микенского происхождения 10). Они нуждались в земле и почти не имели возможностей для торговли на родине, и потому возглавили колонизацию крайнего юга Италии — в том числе Сибариса. Согласно Аристотелю, часть переселенцев, обосновавшихся в здешних местах, происходила из Трезена в Арго-лиде 11.

Новое поселение заняло обширную низину, граничившую на отрезке в шесть с половиной километров с приморской полосой между реками Сибаридой (Кошиле) и Крафидой (Крати). На побережье велась добыча улиток-багрянок (murices); внутренние земли тоже были открыты для поселенцев, благодаря соглашению с сердеями — местным племенем, обитавшим по соседству и избежавшим истребления со стороны колонистов. С их помощью (обусловленной смешанными браками) Сибарис расширил свои владения, заняв соседнюю равнину с плодородными наносными почвами, и сумел, если верить Страбону, утвердить свое господство над четырьмя этническими группами и подчинить не менее чем двадцать пять городов 12. На монетах города (с 550 г. до н. э.) было выбито изображение быка, изначально воплощавшего речное божество Крафиды; в то же время оно напоминало о богатстве, которое приносили сибаритам тучные стада, наряду с овцами, дававшими ценную шерсть. Вскоре богатство и неслыханная роскошь, в которой купались сибариты, вошли в поговорку 13.

Сибарис способствовал также основанию новой ахейской колонии —· Метапонта на берегу залива, ближе к северу 14. А с благословения оракулов в Дельфах и Олимпии он отправил колонистов и в западную часть италийского «сапога», на Тирренское побережье —· в Лауду (Лао) и Скидр.

Было и еще одно сибарисское поселение, куда вела дорога через долину, — на том же западном побережье, на месте древней Посейдонии (Пестума), у северной оконечности Луканин (ныне юго-восточная Кампания). Находки керамики в Посейдонии заставляют предположить, что она была основана ок. 625–600 гг. до н. э. Здесь же видны и хорошо сохранившиеся остатки трех святилищ — одно из наиболее значительных скоплений дорийских храмов во всем греческом мире. Древнейший из них — так называемая «базилика» (ок. 550 г. до н. э.), — был, вероятно, святилищем Зевса и Геры. К северу от него стоит сооружение (ок. 500 г. до н. э.), известное как «храм Цереры», — но скорее всего, оно было посвящено Гере и Афине 15. Возле Священной дороги находятся руины подземного святилища (mfryeiov), где поклонялись Гере, приблизительно той же эпохи. А в 13 км к северо-западу, возле устья реки Силар (Фоче-ди-Селе), имелось еще одно святилище той же богини; там была найдена сохранившаяся почти целиком серия песчаниковых метоп (ок. 575–550 гг. до н. э.), некогда украшавших храмовую сокровищницу. Хотя, судя по чеканным изображениям на монетах, колония в Посейдонии не находилась в политической зависимости от Сибариса, — само ее существование помогало купцам-сибаритам поддерживать выгодные связи с этрусскими городами-государствами, расположенными далее вдоль того же Тирренского побережья, и соревноваться с кампанскими эмпориями в Пи-текуссах и Кумах, основанными незадолго до возникновения Сибариса.

Вдобавок, сибариты — хотя их единственная гавань представляла собой открытый рейд, — извлекали выгоду из своего географического положения на побережье Ионического моря, стараясь завязать контакты как с западными, так и с восточными землями. Так, они установили тесную связь с Милетом, привозя оттуда ткани — и для собственных нужд, и для прибыльного обмена с этрусками, которые затем везли их через Лауду дальше, в Северную Этрурию.

В начале VI века до н. э. Сибарис, пожалуй, превосходил все прочие полисы величиной и богатством. Говорили, что внутри его городских стен, достигавших небывалой длины в 10 км, проживало сто тысяч жителей. Дороги здесь были тенисты, чисты и содержались в отличном состоянии. В пределах города запрещено было держать голосистых петухов; не пускали и крикливых торговцев. Зато рыбаков и продавцов пурпурной краски освобождали от уплаты податей. Поварам присуждали награды и воздавали почести за изобретение новых блюд. Сибариты завели паровые бани, взяли за обычай, подобно этрускам, возлежать за трапезой вместе с женами, — и тем навлекли возмущенные попреки со стороны греков, живших в прочих краях. В самом деле — восклицали хулители, — сибариты ведут образ жизни столь изнеженный, что даже от розовых лепестков их чувствительная кожа покрывается волдырями, а при виде человека, занятого тяжким трудом, у них и вовсе делается грыжа.

Но куда большим бедствием была для сибаритов их неис. требимая склонность к внутренним распрям, — объяснявшая, ся в данном случае, как считалось, этническим смешением сместными жителями: сколь бы благими целями ни была про-никнута такая дипломатия, она лишь обострила извечную болезнь греков — страсть к политическим смутам.

Тем не менее, по утверждению Страбона, сибариты в ту раннюю эпоху сумели набрать трехсоттысячное войско, в том числе пять тысяч всадников 16. Такая цифра — явное преувеличение, даже если учтены силы союзников, — но мощное войско Сибарису действительно было необходимо, так как его отношения с южным соседом, Кротоном, отравлялись постоянными вспышками вражды. Это наводит и на мысль о том, что большинство насмешек над сибаритами исходило как раз со стороны кротонцев.

Правда, был в течение VI века до н. э. такой период, когда оба государства действовали заодно: а именно, ок. 530 г. до н. э. они объединились, чтобы уничтожить Сирис — ко-лофонскую колонию (основанную в начале VII века до н. э.), которая лежала между Сибарисом и Метапонтом (тоже примкнувшим к разгрому). Но вскоре злополучные распри в Си-барисе, где присвоил диктаторские полномочия некий Телий, отличавшийся демократическими наклонностями, — позволили Кротону нанести удар под тем предлогом, что в его помощи нуждались представители знатных имущих сословий, бежавшие от сибарисского самодержца. И вот, с помощью спартанского искателя приключений, царевича Дориея (он уже попадался нам в Кирене: Глава VI, раздел 3), кротонцы напали на Сибарис и захватили его — а затем стерли с лица земли (510 г. до н. э.).