Майкл Грант - Греческий мир в доклассическую эпоху

Это правящее сословие завладело и окрестными землями, изгнав часть туземцев-сикулов (поэтому важнейшие места обитания сикулов — в Панталике и Финоккито — оказались покинуты примерно в пору основания колонии), остальных же низведя до положения крепостных вроде илотов (киХХоргсп) или зависимых данников 3®. К тому же сиракузяне сами вывели несколько новых колоний — Гелор (Элоро), ниже вдоль того же восточного побережья острова (согласно традиции, ок. 700 г. до н. э.), Акры (Палаццо-Акреиде), на крутом, хорошо защищенном холме в глубине суши (ок. 663 г. до н. э.), и Кас-мены, на еще более возвышенном месте (ок. 643 г. до н. э.).

Эти два последних поселения, в гористой местности над долиной Анапа, были созданы в военных целях. Ибо здешние окрестности были густо населены сикулами, которые в этом краю острова оказались, по сути дела, загнаны в своего рода «резервацию» и, в целом, пребывали с коринфянами в отношениях куда менее дружеских, нежели с халкидскими колонистами (раздел 4, ниже). К западу же от Касмен находилось прибрежное сиракузское поселение — Камарина (ок. 598 г. до н. э.), — которое установило более добрые отношения с соседями-сикулами — и вскоре добилось независимости от Сиракуз, подняв восстание (ок. 550 г. до н. э.). Но, что нетипично, сиракузяне сумели удержать непосредственный контроль над прочими своими колониями, которые располагались в достаточной близости, чтобы такое было возможным. Таким образом, полис обзавелся немалой территорией и успешно подчинил себе почти всю юго-восточную область Сицилии.

В эту пору возросшее могущество Сиракуз было ознаменовано строительством на Ортигии храма, посвященного Аполлону \ок. 575 г.? до н. э.). Возможно, он был крупнее всех храмов, воздвигнутых ранее во всем греческом мире — из тех, что нам известны; и, насколько нам известно, он стал первым сооружением с каменным дорийским антаблементом (если только храм Артемиды на Керкире [Глава VIII, раздел 1], в другой коринфской колонии, не древнее) 37. В конце VI века до н. э. многие, наверное, считали Сиракузы (вслед за Сибарисом) величайшим городом во всей греческой ойкумене. Примерно в ту же пору сиракузские властители начали чеканить собственную — долговечную и великолепную — монету, в которой ранее не было нужды, ибо здесь имели хождение деньги их торгового союзника Коринфа. Отныне же местные деньги — основанные, кстати, не на коринфском, а на эвбейско-аттическом весовом стандарте, — понадобились для содержания многочисленных наемных войск, необходимых сиракузскому правительству для поддержания государственной мощи. Серебро, которое шло на отливку монет, несомненно, поступало в казну от взимания податей и от продажи в рабство бесправных сикулов.

Однако в течение первого десятилетия V века до н. э. славу Сиракуз ненадолго затмил Гиппократ, диктатор Гелы (раздел 5, ниже) — западного соседа Камарины. Гиппократ, ок. 498 г. до н. э. прибрав к рукам власть в родном городе, шестью годами позже наголову разбил сиракузян в битве у реки Гелор. Лишь дипломатическое вмешательство Коринфа и Керкиры помешало ему захватить и сами Сиракузы. По всей видимости, именно тогда сиракузская правящая знать, покрывшая себя таким позором, оказалась низложена в результате демократического переворота. Если дело обстояло так, что это стало предвестием бесчисленных смут и неурядиц, которым предстояло растянуться здесь на века и которые, невзирая на богатство и могущество города, так никогда и не позволяли его правителям вознестись до незыблемых вершин непререкаемой власти, столь для них лакомой.

Одним из обстоятельств, в которых коренилась причина непрестанных раздоров, был сам порядок заселения. Ибо современные исследования местности заставляют предположить, что тучные равнинные земли находились в собственности у первых поселенцев и их потомков — гаморов, — тогда как «запоздалым» пришельцам и прочим колонистам, занимавшим низшее положение, приходилось довольствоваться остатками и, скрепя сердце, ютиться по окрестным нагорьям. Сиракузы, ощутившие на себе все издержки разноплеменного общества, разделили горькую участь Кротона и Кум: полис раздирали не только междоусобные «партийные» распри, но и настоящая сословная вражда, — и потому дни его славы предстают яркими вспышками на мрачном фоне почти непрерывных, чрезвычайно жестоких внутренних борений.

В Сиракузах жил — и, вероятно, родился — комический поэт и драматург Эпихарм (хотя местом его рождения провозглашались и другие города, в том числе, Кос). Очевидно, его творчество относится к концу VI века до н. э., так как Аристотель утверждал, что тот жил «гораздо раньше Хионида и Магнета» 38, афинян, одержавших победы в 486 г. и 472 г. до н. э., соответственно. (В то же время, он дожил до правления Гиерона I [478–467/466 гг. до н. э.], с которым его связывает множество анекдотов.) Хотя от его драм сохранились лишь незначительные фрагменты, мы знаем, что он был выдающимся поэтом — как замечал Платон 39, который и сам, уже в собственных целях, подражал Эпихармову изящно-остроумному мастерству вопросов-и-ответов.

До нас дошло тридцать семь названий его сочинений, написанных на сицилийской разновидности дорийского диалекта, и уже сами названия свидетельствуют о чрезвычайной пестроте его произведений. Наверное, эти пьесы ставились во время местных празднеств, посвященных Артемиде и Деметре — такому предположению нимало не противоречит шутовской характер мифологических сцен, проглядывающий в доброй половине известных нам драм Эпихарма, потому что греки любили мешать серьезное со смешным. Одним из его излюбленных персонажей был Одиссей — изображаемый то как моряк, потерпевший крушение (Ναυαγός), то как дезертир (Αύτόμολος), увиливающий от опасной вылазки лазутчиков в Трою. Другой видный «герой» — Геракл, представленный здесь как неуемный половой гигант и ненасытный шумливый обжора. Написал Эпихарм и комедию на мрачный сюжет о детоубийце Медее, и еще одну, которая — несмотря на свое «ученое» название («Логос и Логина»), — как показали недавно найденные фрагменты, трактовала другой мифологический сюжет.

Драма «Прометей и Пирра» представляла собой диалог между Пиррой и Девкалионом (четой, спасшейся во время всемирного потопа) об их ковчеге. Исследование этого диалога (в сопоставлении с фрагментом из другой пьесы) породило догадку, что Эпихарм ввел на сцену троих действующих лиц (как Эсхил [ум. в 456 г.] в своих поздних тр а. гедиях, ставившихся в Афинах) 40. Некоторые названия пьес сицилийского драматурга, возможно, указывающие и на участие хора, напоминают названия великих аттических трагедий; причем, надо полагать, он пародировал эти трагедии — или, скорее, в большинстве случаев, более ранние аттические действа (до нас не дошедшие), посвященные тем же предметам 41. Присутствие собирательных персонажей — таких, как хвастун, парасит и деревенщина ("Αγροίκος) — являет параллель к Аристофановой аттической комедии V века до н. э., и, вероятно, следует считаться с мнением Аристотеля, который указывал на зависимость этой последней от Эпихармовых сюжетов 42.