Александр Речкалов - Русь: путь к Украине. Украинские земли в составе Польши и Литвы. Книга 1

Витовт, со своей стороны, издал окружную грамоту, в которой привел те же причины поставления отдельного митрополита. Соловьев отмечает, что в своей грамоте великий князь прямо обратился к своим православным подданным со следующими словами: «Пишем вам, чтоб вы знали и ведали, как дело было. Кто хочет по старине держаться под властию митрополита Киевского — хорошо, а кто не хочет, то как хочет, знайте одно: мы не вашей веры, и если б мы хотели, чтоб в наших владениях вера ваша истреблялась и церкви ваши стояли без устройства, то мы бы ни о ком и не хлопотали». Безусловно, властолюбивый продолжатель дела князя Ольгерда стремился получить отдельную православную митрополию прежде всего для исключения московского влияния на внутренние дела своего государства. Но так уж распорядилась судьба, что в тот период литовский повелитель являлся наиболее надежным защитником интересов юго-западных православных епархий и был их главным опекуном.

Посвящение Цамблака в митрополиты вызвало сильнейшее противодействие московской и константинопольской иерархий. Православные епископства Великого княжества Литовского наполнились бесчисленными циркулярами, объявлявшими Цамблака вероотступником. Фотий написал три послания, в которых проклял как Собор 1415 г., окрещенный им «неправедным сборищем», так и новоизбранного митрополита. Литовских епископов он звал «помраченниками, а не просветителями, волками, а не пастырями» и под страхом проклятия запрещал православным общаться с отступниками. Патриарх Евфимий на постановление Новогрудского собора ответил проклятием Цамблака. По смерти Евфимия в марте 1416 г. это проклятие подтвердил его преемник Иосиф II. Но, как отмечает Карамзин, Фотий тщетно «писал грамоты к вельможам и народу южной России, опровергая незаконное посвящение Григория как дело одной мирской власти или иноверного мучителя, врага истинной церкви: древняя единственная митрополия наша разделилась оттоле на две, и московские первосвятители оставались только по имени киевскими». Восстановленная усилиями Киприяна православная митрополия «всея Руси» вновь распалась.

Вскоре после появления в Киеве митрополита Цамблака на земли юго-западной Руси пришла беда. По истечении десяти лет после сражения на Ворскле возобновилось противоборство между его основными противниками — Витовтом и Эдигеем. Предметом их соперничества по-прежнему была власть над Золотой Ордой. Ставленники великого литовского князя или татарского эмира сменялись на ханском престоле чуть ли не каждый год, что позволяло Витовту до поры до времени отводить ордынскую угрозу от своих земель. Однако летом 1416 г., посадив на трон в Сарае очередную свою марионетку, Эдигей обрушил удар на Киев и Волынь. Особенно тяжело пришлось древней столице Руси, где после смерти Ивана Гольшанского с титулом «киевский князь» правил его сын Андрей. К началу XV в. Киев уже в значительной мере залечил раны, нанесенные когда-то монгольским нашествием, и вновь стал большим и красивым городом. В ходе нападения ордынское войско во главе с Эдигеем сожгло Печерский монастырь, ограбив и разорив его главную святыню — Успенскую церковь, пришедшую затем в запустение на долгие годы. Сам город подвергся такому опустошению, что Густынская летопись с горечью констатировала: «Оттоле Киев погуби красоту свою и даже доселе уже не может быть таков». Как мы уже отмечали, следы этого погрома отчасти и были восприняты более поздними путешественниками в качестве доказательства бедственного состояния Киева со времен монгольского нашествия в 1240 г. Единственной городской твердыней, которую воины Эдигея не смогли взять, оказался киевский замок. От повторных нападений Киевскую землю спасла очередная смена власти в Орде: в конце того же года Витовту удалось посадить на ханский престол своего ставленника Еремфердена. К сожалению, устранение военной опасности не уберегло Киев от другой, не менее страшной беды: зимой 1419 и 1424 гг. «моровая язва» истребила в городе множество народа, резко уменьшив количество его жителей.

Активная позиция Витовта при защите интересов юго-западных православных епархий и настойчивость, с которой князь добивался восстановления отдельной митрополии для своего государства, очевидно, породили в среде высших православных иерархов определенные надежды на улучшение своего положения. Выразителем этих настроений выступил новоизбранный митрополит, о чем свидетельствует отмеченный в летописях под 1417 г. вопрос Цамблака Витовту: «Что ради ты, княже, в Лятцком законе, а не в Греческом?» Литовский государь, как мы помним, в вопросах веры был чистейшим прагматиком. Разница между католическим и православным вероисповеданием занимала Витовта очень мало, но при этом князь прекрасно понимал, что прочный мир между его христианскими подданными нельзя установить путем перехода правителя из одной конфессии в другую. Кардинальное решение проблемы лежало на пути восстановления единства между католичеством и православием в целом, а потому, как сообщает та же летопись, Витовт ответил на вопрос митрополита следующим образом: «Аще хощеши не токмо мене единаго видети в Греческом законе, но и всех людий моея земли Аитовскиа, да идеши в Рим и пришися с папою и с его мудрецы…»

Витовт не случайно предлагал Цамблаку отправиться «пришися» (спорить) с папскими мудрецами, поскольку в те годы проходил Констанцский собор 1414–1418 гг. и одним из главных вопросов собора было преодоление «схизмы» — раскола церквей. Как справедливо отмечает в этой связи Б. Н. Флоря, ожесточенная полемика между византийскими и латинскими богословами отражала лишь одну сторону контактов Византии и латинского Запада. Другой стороной были неоднократные попытки добиться соглашения, которое положило бы конец расколу. Встречи богословов в ряде случаев диктовались не только стремлением обличить противника, но и найти почву для взаимопонимания. Благосклонно к восстановлению церковного единства относились тогдашний император Византии и Константинопольский патриарх. Пользуясь благоприятными обстоятельствами, Владислав-Ягайло и Витовт решили увязать проблему православной митрополии в Польше и Литве с восстановлением общехристианского единства. В ходе всеобщего объединительного процесса католические и православные приходы в их странах должны были соединиться в рамках единой церковной области, и вопрос о подчинении юго-западных епархий Москве отпал бы сам собой.

Констанцский собор, начав свою деятельность с осуждения «ересей» чешских реформаторов и сожжения на костре их лидера — Яна Гуса, через три года работы избрал нового папу Мартина V. С ним король Владислав-Ягайло и договорился об участии в прениях о преодолении церковной «схизмы» митрополита Цамблака. К тому времени, по сообщению Густынской летописи, Константинопольский патриарх смирился с избранием Цамблака и санкционировал его поставление митрополитом. Как пишет О. Русина, Киевский митрополит во главе пышной делегации из 300 русинов, литовцев, волохов и татар прибыл в Констанц в начале 1418 г., когда работа Собора уже подходила к концу. Среди лиц, сопровождавших Цамблака, историки обращают внимание на оставшегося не названным князя «Червоной Руси». Многие исследователи, опираясь на упоминание в стихотворной истории Констанцского собора о « hercog von Ostrog » (герцоге Острожском) отождествляют его с Федором Острожским.