Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 2: Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие

Le khanat de Crimes dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, ed. A. Bennigsen, p. N. Boratav, D. Desaive, Ch. Lemercier-Quelquejay, Paris 1978, p. 157.

Л. М. Савелов, Посольство С. И. Тарбеева в Крым в 1626–1628 гг., «Известия Таврической ученой архивной комиссии», № 39, 1906,с. 98–99.

Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, p. 157.

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 269.

E. Schutz, Eine armenische Chronik von Kaffa aus der erste Hdlfte des 17. Jahrhunderts, «Acta Orientalia Academiae Scientarum Hungaricae», vol. XXIX, nr. 2, 1975, s. 155.

Grausame Zeiten in der Moldau. Die Moldauische Chronik des Miron Costin, 1593–1661, s. 148;

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 283.

Korespondencja Stanislawa Koniecpolskiego, s. 543;

Grausame Zeiten in der Moldau. Die Moldauische Chronik des Miron Costin, 1593–1661, s. 148;

E. Schutz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 155;

В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 379;

Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 61;

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 283;

B. Baranowski, Stosunki polsko-tatarskie w latach 1632–1648, s. 79.

В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 379;

Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 61.

B. Baranowski, Stosunki polsko-tatarskie w latach 1632–1648, s. 104.

Подробное изложение хода этих переговоров см. в; А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 272–281. Хан требовал либо удвоения «упоминков», либо освобождения Азака, тогда как московские посланцы отказывались давать от имени царя такие обязательства, невзирая на побои и пытки, применявшиеся к ним придворными. Впоследствии, принимая крымские посольства в Москве, царская канцелярия согласилась на увеличение выплат, однако на очень незначительную сумму.

Материалы для истории Крымского ханства, с. 252–256.

Korespondencja Stanislawa Koniecpolskiego, s. 575.

Korespondencja Stanislawa Koniecpolskiego, s. 584–585, 589–590, 596–598;

B. Baranowski, Stosunki polsko-tatarskie w latach 1632–1648, s. 105–112;

M. Horn, Chronologia i zasiqg najazdow tatarskich na ziemie Rzeczypospolitej Polskiej w latach 1600–1647, w: Studio i materiafy do historii wojskowosci, t. VIII, cz. 1, Warszawa 1962, s.63.

J. von Hammer, Geschichte des Osmanisches Reiches, V Bd., Pest 1829, s. 283–286.

C. Imber, The Ottoman Empire. 1300–1650: The Structure of Power, New York 2002, p. 82–83.

Wielka legacja Wojciecha Miaskowskiego do Turcji 1640 r., opr. A. Przybos, Warszawa — Krakow 1985, s. 102.

В. Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 379; J. von Hammer, Geschichte des Osmanisches Ketches, V Bd., s. 312.

Шахин Герай похоронен в небольшом дюрбе у мечети Мурад-Реис-паши на северной оконечности Родоса. Как и мавзолей Джанибека Герая, находящийся на том же кладбище, усыпальница Шахина Герая с мраморным памятником внутри сохранилась доныне (Z. Qelikkol, Rodos'taki TurkEserleri ve Tarihce, Ankara 1992, s. 46–47, plan III, res. 61, 64, 65).

Нельзя не отметить совпадения «пророчества» стамбульского астролога с реальными историческими событиями далекого будущего: совпадения случайного, однако небезынтересного. Через 105 лет на свет появится другой «человек с птичьим именем» — Шахин Герай, сын Ахмеда Герая, последний хан Крыма (1777–1783 гг.), который действительно станет источником множества хлопот для Османской империи и одним из главных проводников российского влияния в Крыму. Правление Шахина Герая закончится его отречением от престола и ликвидацией Крымского ханства.

Такую численность пришедших под Азак османов и крымцев приводили донские казаки, особо указывая, что в это число входят все, кто получал в походе султанское жалование (т. е. здесь учтен не только личный состав войск, но и многочисленный обслуживающий персонал). Одни говорили о 240 тысячах (Донские дела, кн. 2, «Русская историческая библиотека», т. XXIV, 1906, с. 368), другие — о 256 (Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков, в кн.: Воинские повести Древней Руси, Ленинград 1985, с. 450). Примерно о той же численности (220 тысяч человек) говорит и османский источник (Эвлия Челеби, Книга путешествий Эвлии Челеби. Походы с татарами и путешествия по Крыму (1641–1667 гг.), Симферополь 1996, с. 13).

Г. З. Байер, Краткое описание всех случаев, касающихся до Азова, от создания сего города до возвращения оного под российскую державу, Санкт-Петербург 1782, с. 86–88.

Донские дела, кн. 2, с. 229.

О 5–6 тысячах казаков, находящихся в крепости, говорили донские гонцы, посланные к царю перед самым началом осады Азака (Донские дела, кн. 2, с. 219). Цифру того же порядка (7367 человек) подает и литературно-историческое произведение, написанное впоследствии одним из защитников крепости (Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков, с. 466).

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 289.

Барельеф с изображением двух сражающихся драконов на известняковой плите, вмурованной в стену главной въездной башни Ханского дворца, — символ очень заметный и всегда привлекавший всеобщее внимание, однако до недавнего времени не имевший научной интерпретации. В популярной городской легенде этот мотив истолкован как битва змей, которая якобы происходила здесь же, на речном берегу, и навела хана на мысль о постройке дворца именно в этом месте (см. Том I, с. 191–192). Аналогов данному памятнику в Крыму пока не обнаружено, но хорошо известно, что декоративный мотив двух драконов имел большое распространение в архитектурном искусстве сельджукской Турции ХШ-ХУ вв., которое на раннем этапе оказало значительное влияние на архитектурные традиции крымских татар. Турки-сельджуки (как и ряд других народов Ближнего Востока) придавали этому символу значение охранительного талисмана и нередко украшали им входы в разного рода общественные здания (G. Oney, Dragon Figures in Anatolian Seljuk Art, «Turk Tarih Kurumu Belleten», vol. XXXIII, no. 130, 1969, p. 193–216). Эта традиция существовала в Турции не дольше середины XV в. — и это позволяет предполагать, что бахчисарайская плита была создана гораздо раньше, нежели входная башня и весь дворец (основанный в 1532 г.). Возможно, прежде эта плита украшала некое иное, более старое, строение в ханской столице. Подробнее об этом памятнике, его аналогиях на Ближнем Востоке, мифологических интерпретациях символа дракона и вариантах датировок появления плиты на стене башни см.: О. Гайворонський, Мотив «битви двох дракотв» на в'гзнгй брамг Бахчисарайського Ханського палацу, «Схщний свгг», № 3, 2006, с. 49–55.

А. А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 289.