Илья Зайцев - Астраханское ханство

А не 10 ноября, как считал М. Г. Сафаргалиев [Сафаргалиев 1952: 43]. См. [РГАДА ф. 127, oп. 1, ед. хр. 4, л. 88об.].

Не того ли самого Мансура, который так помог Сафа-Гирею?

В Разрядной книге 1550–1636 гг. его фамилия приводится неверно как "Половин" [Разрядная 1975: 35].

Между Барятинским и Вешняковым с Сидоровым разгорелся спор: "И князь Ондрей на Игнатья и на Степана бил челом. И государь велел им быть без мест" [Разрядная 1975: 35].

Переволока, место, где Волга более всего сближается с Доном и где в 1589 г. был основан Царицын [Бурдей 1962: 37], вообще выступает в источниках как граница между Луговой/Ногайской и Горной/Крымской сторонами средней и нижней Волги [Трепавлов 1997: 105]. Часто Переволоку сближают с районом станицы Качалинской [Еманов 1995: 67], или местом между Дубовкой и Кагальницкой [Hommaire de Hell 1844 331].

Район нынешнего Волгограда [Широкорад 2000: 30].

Л. Е. Вереин называет его почему-то "Сакмаки" [Вереин 1958: 20].

Или в двух верстах ниже [ОР РНБ, Собр. Погодина № 1490, л. 79об.].

Я (вслед за летописцем) не случайно упомянул о церковном празднике этого дня. Служба 2 июля на Положение ризы Богородицы развивает идеи милосердной защиты Богородицей людей и мира. На русской почве это выразилось в символе Покрова и связывалось с защитой русской земли от татар [Плюханова 1995: 23–62, особенно 39–40]. Взятие города именно 2 июля может быть умелой конструкцией автора летописно-го известия, "подогнавшего" действительное событие (астраханский триумф) под символичный праздник. Реальная победа могла произойти и позже. Например, И. Масса Указывает на 3 июля как день взятия города [Масса 1937: 25].

Как курьез следует воспринимать сведения Разрядной книги 1550–1636 гг., что в городе посадили "царей Дербыша и Алея". Составитель разряда (или переписчик) посчитал имя Дервиш-Али именами двух разных людей [Разрядная 1975: 35, 36].

Разрядная книга 1550–1636 гг. передает события несколько иначе: "…а в Астарахани оставили Левонтия Мансурова, да голову с стрельцами Петра Туренева (т. е. Тургенева. — И.З.)" [Разрядная 1975: 36].

В сеунче в Литву жена Ямгурчи названа "Тевкель Салтана Келмаматова дочь", там же упомянута "Кандаза Крым-шавкалова дочь" [РИО 1887: 448, 463]. Ее не следует путать с другой Хандазой (Кандазой) — дочерью ногайского бия Сейид-Ахмеда и старшей женой Дин-Ахмеда [Посольская книга 2003: 28].

Имя в форме "Артугань" встречается и в других русских источниках. Так, например, звали жену Саадет-Гирея (сына хана Мухаммед-Гирея II) — брата московского кандидата на крымский престол Мурад-Гирея. От Саадет-Гирея у нее был сын — Кумык-Гирей. После смерти Саадет-Гирея ("что согнан был ис Крыму в Бухарех") ее, по обычаю левирата, взял в жены Мурад-Гирей [Разрядная 1976: 45]. Она, вероятно, погибла вместе с ним в Астрахани в 1591 г. от "ведовства". Возможность того, что речь идет об одной женщине (т. е. женой Саадета и была как раз дочь Ямгурчи) достаточно призрачна. Ведь в 1555 г. Тевкель с дочерью и "Кандаза" были отпушены в Астрахань из Москвы (см. ниже).

Жена Ямгурчи (младшей женой называет ее Б. Ишболдин) Ельякши была вскоре крещена под именем Ульяния и выдана замуж за Захария Ивановича Плещеева. Ее сын Ярышты получил во крещении имя Петр [Кобеко 1901: 080; Ischboldin 1973: 86].

Стоит отметить, что шамхал имел весьма тесные родственные связи и с ногаями Так, в начале 1552 г. мирза Исмаил именно в шамхальстве женился "пятой женой" [РГ/UIA, ф. 127, oп. 1, ед. хр. 4, л. 98].

Гошаней была младшей дочерью Темрюка. Средняя его дочь, Малхуруб, была замужем за сыном ногайского мирзы Исмаила, Дин-Ахмедом [Мальбахов, Дзамихов 1996: 28; Посольская книга 2003: 28].

Совр. Башмаковка. Татарское название — Кызан [Арсланов 1976: 4].

Форма имени, которая встречается чаще всего в источниках. В Львовской летописи этот князь назван "Куратклеш". Думается, что это — искажение исходного имени князя из племенного объединения курат/кунграт. В Никоновской летописи его имя не искажено — "Коурат-Клешь-князь" [ПСРЛ 1965: 243]. Если наша реконструкция верна, то мы опять встретили кунгратского бия (см. также [Исхаков 2001: 115]). Не тот ни это князь Кара (Курат), которого присылал в Москву Ислам-Гирей в августе 1537 г. [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 8, л. 364об., 369]? В 1537 г. упоминается князь из астраханских Кунгратов Ишим, бывший и потом послом в Москве. В 1540 г. кунгратским князем был Джан-Мухаммед (см. сноску 33 к гл. VI). Если сопоставить эти отрывочные Данные с традицией, связывающей Астрахань с беглербегами ( амир ал-умара ) Золотой Орды, происходившими из Кунгратов (она нашла отражение, например, у Муниса) (см. [Bregel 1982: 369]), получается, что именно Кунграты составляли при астраханских ханах главенствующую клановую группу. Помимо них в ханстве жили представили кланов Алчин и Мангыт. Алчином был астраханский князь Тиниш (см. [Исхаков 2001: 115–117]). Алчины — старый ордынский род, представители которого были беглербеками (например, беглербег Большой Орды Темир бен Мансур так писал польскому королю Казимиру: "…ас прироженья царов слуга есть, от предков царей Альчи-ново место есть, великий человек есть" [Литовская метрика 2001: стб. 357]).

Существование в Астраханском ханстве института беев-карачи не вызывает сомнений. Скорее всего структура властной элиты ханства была организована традиционным для джучидских государств XV–XVI вв. образом: четыре правящих клана (при различиях в наборе конкретных кланов), к которым позже добавился еще один — Мангыты (см. [Исхаков 2001: 117; Мухамедьяров 2002: 159]).

По другим спискам и летописной версии, черных людей пришло 7000 [РГАДА, ttl, oп. 1, ед. хр. 49, л. 179об.; ПСРЛ 1914: 551].

Сведения Пискаревского летописца о том, что, когда царь бежал к морю, "за ним послали и там его взяли, и привели к воеводам, и оне его послаша к государе [ПСРЛ 1978: 189], — недоразумение.

См. [ПСРЛ 1914: 548]. Эта дата тоже вызывает некоторые сомнения: если городом овладели 2 июля, почему же сеунч пришел в Москву почти через два месяца?

Его связь с Астраханью не прервалась и позже: в 1565 г. он был в городе воеводой [Разрядная 1966: 213; Разрядная 1974: 26].

Правда, относительно этого произведения существуют определенные сомнения касающиеся его подлинности.

Прецеденты подобного рода были. Так, по литературе известно о существовали серебряной монеты ("величиной с двугривенный") "с татарской надписью "Шах-Али царь Касимовский. 1553 год"". Экземпляр этой монеты имелся у касимовского историка Н. И. Шишкина. Касимов уже тогда долгое время был в почти полном подчинении Москвы, и ни о какой независимости его не могло быть и речи [Шишкин 1891: 25]. Может быть, в данном случае мы имеем дело со схожим явлением: правом чеканить собственную монету в Астрахани, несмотря на зависимый статус города.