Илья Зайцев - Астраханское ханство

Перестройки мечетей в церкви были характерны и для городов средней Волги, в частности Казани (см. [Айдаров 1994: 171–172]).

Ввиду отсутствия названия у этого сочинения В. Д. Смирнов обозначил его как "Краткую историю". Эта работа — своего рода краткая редакция труда Сейид-Мухаммеда Ризы "Семь планет в известиях о царях татарских" (о рукописях см. [Некрасов 1997: 96]).

В 1569 г. кафинский бейлербей Касим, подступив под Астрахань 16 сентября, расположил войска ниже города, "на месте старого городища" [Бурдей 1962: 38]. Какое именно городище имелось в виду, неясно.

О действительных и легендарных предках Едигея см. [Трепавлов 2001: 177–182].

Это, очевидно, тот самый Николай Иванович Гулак, более известный в середине и второй половине позапрошлого века как член Кирилло-Мефодиевского тайного общества, а также переводчик Физули и М. Ф. Ахундова, исследователь творчества Низами и Руставели (см. [Биобиблиографический словарь 1974: 152–154; Зайончковский 1959: 132]). В книге Н. Семенова приводится сделанный Гулаком перевод эпоса "Едигей", записанного Ходзько в 1830 г. Переводы эпоса Едигей не значатся в библиографии Н. И.Гулака [Биобиблиографический словарь 1974: 153]. Вероятно, они не были известны и впредь их следует учитывать при изучении жизни и творчества ученого.

Казачий Бугор ныне в черте города. В середине XIX в. — восточная граница Астрахани [Юхт, Логачев 1958: 21] (см. также [Астрахань 1882: 24]).

Л. Ш. Арсланов и В. М. Викторин также упоминают несколько астраханских святынь: "аулья" Тукли-Баба Шашлы-аже на кладбище поселка Мошаик; Акрам-Баба Машаяклы (Масаяклы) на городском мусульманском кладбище, а также священное озеро и "аулья" Оряк (Урдяк) — аже за селом Янги-Аскер (это Хажи Нурмухаммед Хазрят, по Низаметдиновой). Их возникновение авторы относят к XII–XV в. [Арсланов, Викторин 1995: 341].

Е. В. Бахревский пишет: "Имя Абу Саид напоминает имя Саин, которым называли Бату-хана. В общем, этого персонажа трудно отождествить с кем-либо из реальных исторических деятелей" [Бахревский 1996: 188].

В данном случае Эвлия имеет в виду Хушенга— внука и преемника Кеюмарса — родоначальника древней династии Пишдадидов (получила свое название от титула Хушенга — пишдад, т. е. "основоположник справедливости"). Хушенг, один из героев "Шах-наме" Фирдоуси, упоминается еще в Авесте (под именем Хаошйанха Паравата) как борец с дивами, первый царь и законодатель Ирана, родоначальник ариев-иранцев Тахмурес (в Авесте — Тахмаурупа) — сын Хушенга, в "Шах-наме" третий царь династии, носящий титул "Дивбенд" ("связывающий дивов") (см. [Фирдоуси 1993: 28–34])

В одном из литературных посланий анонимному московскому царю (список конца XVII в.) монарх превозносится за распространение православия "по у лисом" (т. е. улусам): "…верное православие всюду расширяемо цветет, яко же и по суху, и по морю, и по остроум, и по всем градовом, и по улисом по данной ти благодати" [Демин 1965: 189–192]. Часто распространение православия наталкивалось на сопротивление местного населения. А-Поссевино писал, что многие московские монахи, "по обычаю, часто отправляются к соседним народам, чтобы проповедовать им евангелие. Московиты некоторых из них, Погибших за религию в Скифии и Татарии, чтут как мучеников" [Поссевино 1983: 41].

Хотя архиепископ Гурий, отправляясь в Казань, получил наказ "всякими обычаи, как возможно, приучать ему татар к себе и приводити их любовию на крещение, а страхом их ко крещению никак не приводите" (см. [Голубинский 1900: 801]).

Между Казанью и Астраханью в начале 80-х годов XVI в. (впрочем, едва ли не до конца столетия) почти не было населенных пунктов, земля представляла собой практически пустыню [Поссевино 1983: 42; Тихомиров 1962: 508].

Мурад-Гирей пришел в Астрахань из "Шевкал", т. е. кумыкского шевкальства в Дагестане. В городе царевич вошел в конфликт с ногаями (см. [Судаков 1891: 67, 71]). Он должен был силами московских войск, а также юртовских татар и ногаев, верныx Москве, начать военные действия против Крыма ("а из Асторохони итти ему промышлять над Крымом, а, взем Крым, сести ему в Крыму царем, а служить ему царю и великому князю") (см. о них [Кушева 1963: 260–262], а также [Разрядная 1974: 215; 976: 32]).

Михраб — ниша в стене, обращенной в сторону Мекки, обозначающая направление, куда обращены лица молящихся в мечети. В данном случае — синоним мечети.

Поскольку сам Эвлия вряд ли бывал в тех краях, можно предположить литературный источник его сведений. Так, о жителях Сарая, которые "не отличают в пище скверного от того, что таковым не является, и запретного от разрешенного", писал в начале XV в. египетский энциклопедист ал-Калкашанди [Григорьев, Фролова 1999: 70].

О том, что татары Дешт-и Кипчака не едят хлеба, писал еще Ибн Баттута [Battuta 1962: 474].

Это замечание не оставляет сомнений, что город располагался на правом берегу Волги, чуть ниже Сарая-Бату (ныне городище Селитренное, выше современной Астрахани, на левом берегу Ахтубы).

Тонкая льняная ткань.

Бернард Ваповский в своих хрониках упоминает о продаже пленных в 1521 1 лишь в Кафе [Wapowski 1874: 184].

Интересно сравнить с выкупом за князя С. Ф. Бельского, который хотели получить с Москвы ногаи в 1538 г.: там также фигурировали рабы — 11 "паробков" [Посольски1 книги 1995: 209–210].

Татарская лексика очень частотна, например, в описании устройства учуга: чеген — бревно для забойки, кошак — лесная поросль для переплетов, кирчен — таловый прут для переплетов и др. [Степанов 1939: 125].

Монеты с изображением двух рыб (вероятно, символ созвездия Рыб) чеканились в центрах улуса Джучи и ранее. См., например, анонимную серебряную монету, битую между 1280 и 1310 гг. [Янина 1962: 157, № 25-ж]. Этот мотив зодиакального созвездия был широко распространен в прикладном искусстве и других областей исламского мира (ср., например, иранское фаянсовое блюдо XVI в. из собрания ГЭ [Земное 2000: 84, № 259]).

Об их местонахождении см. [Озерецковский 1804: 109–111,114].

Любопытно, как объяснял происхождение учугов Н.Озерецковский: "Сии злодейственныя преграды выдуманы издревле Астраханскими Татарами, для того чтоб не пропускать рыбы в верх Волги к Россиянам, против которых пылали они злобою" Юзерецковский 1804: 117].

Примерные размеры некоторых из них можно себе представить. Так, игумен Кирилл просил разрешить астраханскому Троицкому монастырю держать для вывоза соли бел озерку или дощаник в длину от кормы до носа 30 сажен [Саввинский 1903: 17].