Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 1: Крымские ханы XV— XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 144–145;

В. В. Трепавлов, История Ногайской Орды, Москва 2002, с. 150–152.

Ныне известна как река Молочная; окрестности г. Мелитополя Запорожской области.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 147, 150.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 151.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 378.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 291, 292, 311, 378, 364, 311;

В. В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 153–154;

А. Исин, Казахское ханство и Ногайская Орда во второй половине ХV-ХVI в., Семипалатинск 2002, с. 59–60.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 297.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 438;

В. Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герой и его вассалы, «Ученые записки Московского государственного университета», № 61, 1940, с. 53.

Бахадыр Герай здесь наделен титулом «султан», что следует разъяснить подробнее. Слово «султан» использовалось во всем мусульманском мире в значении «государь», «правитель», будучи арабским аналогом тюркского титула «хан» («хакан») и персидского «шах» («падишах»). В Орде, Турции и многих других странах этим словом обозначался держатель высшей власти. И если в Турции эта традиция сохранялась на протяжении всего существования Османской империи, то в Крыму практика применения этого титула со временем изменилась. Вначале в Крыму (как и в Орде), «султаном» называли только верховного правителя (хана): здесь примером могут служить надписи Хаджи Герая на монетах («султан справедливый») и Менгли Герая на столичных постройках в Салачике («султан, сын султана»). Однако уже в первой половине XVI века ханов перестали называть «султанами», оставив этот титул только для тех представителей династии Гераев, которые никогда не занимали престола: ханских братьев, сыновей, племянников и т. д. Таким образом, в Крыму титул «султан» стал обозначать не самого правителя, а лишь его родственников. В этом значении его и следует понимать везде, где говорится о «Герай-султанах», «крымских султанах» и т. п.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 359, 304. Приведены фразы из двух разных писем Ахмеда Герая к Василию III.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 212, 348, 367, 394;

В. Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герой и его вассалы, с. 54.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 368.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 366.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 360, 472, 473, 501, 502.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 502–503.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 364.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 513.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 272.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 607.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 636.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 313.

В. Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 299;

В. В. Сыроечковский, Мухаммед-Герой и его вассалы, с. 58;

A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, Le khanat de Crimee au debut du XVle siecle, p. 334.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 668, 670.

B. F. Manz, The Chans of the Crimean Khanate (1466–1532), «Harvard Ukrainian Studies», vol. II, nr. 3, 1978, p. 301, 303–304.

Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, p. 106–107.

Обвинения Мехмеда I Герая в пьянстве, помимо этого письма и упоминавшейся выше жалобы Нурун-Султан московскому послу, звучат также в сообщении Аппак-бея (Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 272). Подобная частота свидетельств может указывать, что обвинения были небезосновательными (это, впрочем, не оправдывает тех категоричных уничижительных характеристик, что были вынесены хану на этом основании позднейшими историками, см. H. H. Howorth, History oj the Mongols from the 9th to the 19th Century, part II, London 1880, p. 477; Ch. Lemercier-Quelquejay, Les khanats de Kazan et de Crimee face d Moscovie en 1521, p. 480). Достойно внимания, что сам Мехмед I Герай четко разграничивал время для развлечений и для государственных дел. Однажды, когда Агиш-бей явился к хану обсудить внешнеполитические вопросы, он застал его на пиру. «Сегодня мы пьяны, — сказал бею Мехмед Герай, — напомни с утра, тогда и поговорим» (Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 372).

Памятники дипломатических сношений, т. 11, с. 670.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 670.

Памятники диплоАштических сношений, т. II, с. 668;

В. В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 155–160;

А. Исин, Казахское ханство и Ногайская Орда во второй половине ХV-ХVI в., с. 59–65.

Ch. Lemercier-Quelquejay, Les khanats de Kazan et de Crimee face d Moscovie en 1521, p. 488–489; Le khanat de Crimee dans les Archives du Musee du Palais de Topkapi, p. 114.

Книга Степенная царского родословия, в Полное собрание русских летописей, т. XXI, ч. II, Санкт-Петербург 1913, с. 603; В. В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 168.

Конечно, это противопоставление крымпев ногайцам следует распространять не на все население страны, а лишь на соперничающие группировки знати: Ширинов (которых хан действительно едва ли мог «любить» за их планы свергнуть его) и Мангытов, на которых он рассчитывал как на противовес Ширинам.

М. Г. Худяков, Очерки по истории Казанского ханства, Москва 1991, с. 61–69;

Sh. Daulet, The Rise and Fall of the Khanate of Kazan (1438 to 1552): Internal and External Factors that Led to Its Conquest by Ivan the Terrible, New York University 1984, p. 179–185.

Памятники дипломатических сношений, т. II, с. 377–378, 663;

В. В. Вельяминов-Зернов, Исследование о касимовских царях и царевичах, Санкт-Петербург 1863, с. 247–251;

И. И. Смирнов, Восточная политика Василия III, «Исторические записки», № 27, 1948, с. 24–27.

М. Г. Худяков, Очерки по истории Казанского ханства, с. 72–73;

И. И. Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 25, прим. 33.

Мухаммед-Эмин и Абд-уль-Лятиф действительно оказались последними наследниками династии Улу-Мухаммеда, несмотря на то, что у них был брат по отцу — Худай-Кул, имевший собственных сыновей. Но еще в 1487 г. Худай-Кул был увезен из Казани в Москву в качестве пленника, обращен в православие и получил имя Петр. Сменив вероисповедание, он утратил всякие права на престол Казанского юрта и ничем, кроме происхождения, не отличался от русских бояр. В 1521 г. он оборонял Москву от Мехмеда и Сахиба Гераев. См.: С. Герберштейн, Записки о Москокии, Москва 1988, с. 170–171; В. В. Вельяминов-Зернов, Исследование о касимовских царях и царевичах, с. 177–189.