Эрих Дэникен - Воспоминания о будущем

Путешествуя в 1975 г. по Индии и заглянув в Шринагар, я в разговоре со своим индийским другом упомянул одно место из Библии, точнее — попытался перевести ему фрагмент из Книги пророка Иезекииля. Кажется, отправляясь в эту экспедицию на своем «Лендровере», я захватил с собой все необходимое. Все — кроме экземпляра Библии.

Остановившись в какой-то гостинице, я попросил портье раздобыть мне Библию. Через несколько часов мой посланник, обойдя все местные книжные лавки, вернулся с пустыми руками. Оказывается, самая издаваемая в мире книга практически не пользуется здесь спросом. Я обратился в директору гостиницы с вопросом, не будет ли он так любезен позвонить кому-нибудь из своих знакомых-христиан, чтобы хоть таким путем попытаться раздобыть Библию. Увы, все его усилия ни к чему не привели. И лишь спустя несколько дней, в Бомбее, мне удалось, наконец, получить экземпляр Библии, но и там она была дефицитом.

Подобный опыт «несения света церковной истины» заставил меня задуматься: а чем, собственно говоря, является для индуса «наша» Библия? Вероятно, она для него — всего лишь собрание всевозможных мифов, сказок и легенд. Жителю моей далекой родины, где Библия исстари считается книгой книг, трудно поверить, что она далеко не во всех концах земного шара имеет статус Священного Писания. Подобный статус — в зависимости от религиозно-конфессиональной принадлежности, культуры и традиций, а также географического локуса — зависит прежде всего от веры. То, что для одного является святыней, другой воспринимает как ни о чем не говорящую сказку.

Признаться, концепция этой книги вызывает у меня замешательство.

Прежде у меня перед глазами то и дело возникали два возможных ее заглавия: одно из них, почти вызывающее, — «Собрание мифов», а другое — «Священные книги». После безуспешных попыток найти экземпляр Библии в Индии и внимательного изучения всевозможных источников мне стало ясно, что различия между ними абсолютно противоречат здравому смыслу. В самом деле, кому на христианском Западе придет в голову считать священным текстом индуистскую «Ригведу» — «Книгу о творении»? Кто сегодня рискнет отнести к сакральным писаниям «Египетскую книгу мертвых», созданную во мраке веков еще при фараонах, за 2000 лет до н. э.? Вряд ли кому-нибудь вздумается после совершения предписанных ритуалов опускать экземпляр «Книги мертвых» в могилу вместе с телом усопшего. Неужели какое-нибудь из индейских племен Латинской Америки пожелает возвести в ранг своих священных книг «Авесту» — собрание сакральных текстов древних персов? Разве у араба может возникнуть желание считать непререкаемым словом Божиим священные предания горных кланов с острова Формоза (Тайвань)?

Мне кажется, это было только вчера… Прогуливаясь ночью в гавани Бомбея, я, словно камешек, решительно зашвырнул в Индийский океан прежнюю концепцию этой главы. Именно тогда я преисполнился решимости, обратившись к священным текстам народов пяти континентов, найти в них свидетельства того, что боги очень активно, упорно и плодотворно потрудились в древности на нашей Земле и что решение вопроса о том, считать эти тексты священными или нет, зависит от точки зрения наблюдателя.

С тех пор мой принцип аргументации не изменился.

На мой взгляд, факты и свидетельства, почерпнутые в подлинных древних источниках, со всей ясностью показывают, что боги были отнюдь не бесплотными «духами», а имели вполне реальный телесный облик, что их пребывание на Земле отнюдь не ограничивалось фантастическим «явлением» и священным возвращением на небесную родину, что боги оставили на Земле своих сыновей и дочерей, что они увековечили во многих — как священных, так и несвященных — книгах свои вести и послания и что, самое главное, совершили ошибку, не подобающую богам.

Короче: я пришел к выводу, что на самом деле боги были совсем не тем, во что их превратили религиозные верования. И — погрузился в изучение сказочно богатого материала.

Несмотря на соблазнительное созвучие, «Авеста» — это вовсе не очередной инвестиционный фонд. Это — книга, название которой в переводе с древнеперсидского означает «Основной текст» или «Наставление». В ней собраны основные религиозные тексты парсов, современных последователей Заратустры. Приверженцы парсизма отказались принять ислам и вследствие этого в Х в. были вынуждены перебраться из Ирана в Индию. Они оказались обреченными на вымирание. В брак они вступали довольно поздно, выбирая супруга только в своем кругу; поэтому рождаемость у них была весьма невысокой. В наши дни в Индии насчитывается не более 100 тысяч таких переселенцев из Персии, говорящих на особом языке — гуджарати, или новоиндийском. Однако во время богослужений они пользуются древним литургическим языком — языком «Авесты», тексты которого записаны особым алфавитом и с течением веков стали практически непонятными.

Последователи парсизма строго соблюдают древние обычаи, придавая большое значение благотворительности, отклоняя — что делает им особую честь — любые попытки обратить их в другую веру. Очень жаль, что из-за малой численности они не имеют возможности распространить свои мифологические воззрения хоть сколько-нибудь широко.

В наши дни от первоначального корпуса текстов «Авесты» сохранилось не более одной четверти. В их составе — «Йасна», свод заклинаний при жертвоприношениях, «Йашты», содержащие гимны, обращенные к 21 божеству, свод древнеиранских мифов с позднейшими дополнениями, «Виспрат», содержащий наставления по заклинанию высших существ, и, наконец, «Видеват» — свод церковных установлений с предписаниями ритуальных омовений и покаянных молитв.

Фрагменты учения этой древнеперсидской религиозной системы сохранились в клинописных надписях, созданных по повелению царя Дария Великого (550–486 гг. до н. э.), его сына Ксеркса (ок. 519–465 гг. до н. э.) и внука Артаксеркса (ок. 424 г. до н. э.).