Иван Оченков - Царь [СИ]

— Ничто, будем посады ломать. Все одно жечь придется, а так хоть на дело пойдут.

План сложился в голове почти мгновенно. Узнав, что силы Владислава и Ходкевича куда больше тех, что ожидались, я решил встретить их у Можайска и измотать в сражениях. В поле их конница, конечно, страшная сила. Однако если окружить лагерь полевыми укреплениями, ее можно не опасаться, а пехота у поляков куда хуже моей. Сыграем на контратаках, а там посмотрим. Главное, с местом угадать.

Хотя чего тут гадать? Надо занимать эту проклятую Барыкину гору, чтобы не дать полякам снова повторить их маневр. Надо только решить, как будем ее укреплять. В нынешнее время, укрепленный лагерь обычно представляет собой большой бивуак, окруженный возами вагенбурга. Но у меня возов мало, а потому из них будет только внутреннее кольцо на самой верхушке холма. Внешнее будет состоять из острожков, которые нам предстоит быстро построить. Сначала я планировал, что это будут пятиугольные бастионы, однако время поджимает, а людям надо будет дать отдохнуть перед сражением, так что будем строить простейшие прямоугольные редуты. Вал, перед валом – ров, на валу частокол и батарея полевых орудий. Между редутами довольно широкие проходы, достаточные для проезда четырех всадников бок-о-бок. Чтобы сквозь них не прорвался враг, в глубине — рогатки и пушки, заряженные картечью. Если понадобится, их можно будет быстро убрать и атаковать противника. Если поляки захотят нас окружить, то помимо лагеря им придется окружать и городские стены, а это совсем немало, так что вряд ли у них получится. К тому же, если дела пойдут плохо, крепость может прийти на помощь нам, а мы — крепости. Если вздумают пройти между нами, то царствие им небесное. Пушек у нас довольно, а перекрестный огонь – страшная сила.

Лагерь будет устроен как маленький город. Палатки есть не у всех, но те, что есть стоят ровными рядами. Отдельно устроены отхожие места, отдельно места для приготовления пищи. Если кто вздумает гадить не там где положено – получит плетей. Если это случится рядом с водопоем, пусть лучше сам вешается. Вопрос на самом деле очень важный, дизентерия на войне страшнее картечи.

Острожки, выходящие на Смоленскую дорогу, я решил поручить московским стрельцам. В чистом поле они не слишком хороши, но в укрепленном лагере равных им нет. Каждый редут строят две сотни. Одна его будет оборонять, вторая стоять в резерве, на случай прорыва. На другой день поменяются. Так что у ратников был резон строить на совесть. Вооружены они по нынешним временам совсем недурно. У каждого стрельца есть фитильный мушкет, бердыш и сабля. Доспехов они обычно не носят, только у некоторых головы прикрыты шлемами типа морионов или кабассетов. [47] Морионы и кабассеты – разновидности шлемов с полями. Начальные люди отличались от прочих протазанами и по моему настоянию у каждого было один-два пистолета. Вообще с вооружением стрельцов пришлось в свое время повозиться. Рядовые стрельцы ни в какую не желали менять привычные пищали, на немецкие мушкеты. Хотя, казалось бы, в чем разница и то и другое фитильное ружье, а вот поди же ты. Лечить такой консерватизм пришлось переводом особенно упертых в засечные линии и приволжские крепости. Впрочем, остальные быстро сообразили, откуда ветер дует, и больше не стояли на пути прогресса. Я, кстати, тоже поумерил требования, а то ведь поначалу хотел всех кремневыми перевооружить. Однако подсчитав необходимые средства, быстро сделал вид, что меня не так поняли. Так что кремневые и немного облегченные мушкеты поступили на вооружение только стремянного полка, того самого которым командует Пушкарев.

Скинув кафтаны, стрельцы дружно взялись за заступы и когда появились первые телеги посадских, везущие бревна для частокола, рвы были уже вчерне выкопаны. Практически одновременно с ними, в каждый острожек подвезли по три пушки. Поскольку эти позиции будут стационарными, обслуживать их назначены самые малоопытные пушкари. Еще по два орудия стояло в глубине каждого прохода между редутами. У них задача посложнее: в случае атаки противника фланкировать проходы, но вместе с тем быть готовыми выйти вперед для поддержки атакующей пехоты. Так что тут артиллеристы, прошедшие полный курс обучения. Самые лучшие же, включены в состав конных батарей. Но это новшество пока секрет.

Пока стрельцы насыпали вал, а посадские сколачивали большие щиты и вкапывали колья, пушкари готовили позиции для своих орудий и укрытия для пороха и иных припасов. Как это обычно бывает, и те и другие и третьи старались всячески подначить друг друга. Иногда шутки переходили в открытую брань, но начальные люди быстро пресекали подобное и до драки все-таки не доходило.

— Где такое видано, — бурчал чернобородый Семен, остервенело втыкая заступ в твердую землю. — Ратные люди, как последняя посоха землю роют! Это же кому рассказать, засмеют.

— Ладно тебе, ворчун, — отвечали ему товарищи, привыкшие, что он вечно недоволен. — Радуйся, что не в солдаты попал. Они на учениях и не такое строят.

— Вот пусть бы и копали, раз такие привычные, — не унимался стрелец. — Немцам не вредно.

— Да какие же они немцы? Там из них, разве капралы, да и то не все, а так такие же православные.

— В немецкой одеже ходят, значит немцы!

— Эй, краснокафтанные, вы скоро? — крикнул молодой пушкарь, высунувшийся из-за только что прилаженного на место деревянного щита. — Нам пушку ставить надо!

Вообще-то "краснокафтанные" звучало немного издевательски. Парадные красные кафтаны стрельцы носили только на смотрах и в караулах. В обычное время и на работах, они одевали простую одежду из некрашеного сукна. А сейчас и вовсе из-за жары разделись до рубах.

— А кто вам, кромешникам, мешает? — тут же огрызнулся Семен. — Хотите, так ставьте!

Получив отпор, молодой артиллерист исчез, а вместо него высунулся капрал, командующий расчетом.

— Кто это тут царевых пушкарей, кромешниками называет? — спросил он, подозрительно оглядывая работающих стрельцов.

Однако служивые проигнорировали вопрос, усердно копая землю и насыпая из нее насыпь вала. Капрал еще немного постоял, раздувая ноздри, но так ничего и не добившись, спустился вниз. Семен и его товарищи, довольно переглянувшись, хмыкнули в бороды, но громко смеяться не стали и продолжили работу. По правде сказать, черные кафтаны пушкарей были совсем не похожи на одеяния опричников царя Ивана Грозного, одна кличка эта прилепилась к ним намертво. Одних, помнивших, что кромешники разоряли не только бояр-изменников, но не брезговали и ничуть невиновными простыми людьми, это прозвание дико злило. Другие относились спокойно, дескать, хоть горшками кличьте, только в печь не суйте. Третьи же, случалось, даже гордились этим прозвищем, впрочем, таких было немного. Пушкарский капрал, как видно был из первых, но поругаться, на сей раз, им не пришлось. Из ближайшего леса к строящемуся лагерю скакали какие-то разномастно одетые кавалеристы. Царские ратники тут же отставили в сторону заступы и кирки и потянулись за лежащими невдалеке бердышами и мушкетами.