Иван Оченков - Царь [СИ]

Беда была лишь в том, что времени уже не оставалось. Никто не заметил как ночью, какие-то люди, добравшись до моста вплавь, закрепили на нем маленький плот с бочонком пороха. Один из них остался рядом с переправой до утра, притаившись за большим камнем. Когда начало светать, прохладная вода вытянула из его тела последние остатки тепла. Плохо понимая, что происходит вокруг, русский ратник, стиснув зубы, следил за мостом. Когда же по его бревнам загрохотали копыта коней, он из последних сил улыбнулся и потянул за просмоленную бечевку. Черный как смоль шнур натянулся подобно струне, но ничего не происходило. Обеспокоенный подрывник едва не запаниковал, однако собравшись с силами дернул бечеву посильнее. Наконец, хитроумный механизм внутри бочонка пришел в движение и на крутящееся рифленое колесико упал курок с зажатым в нем кусочком пирита. Сноп искр воспламенил запал и через мгновение прогремел взрыв. Переправу затянуло дымом, обломки бревен полетели в разные стороны. Пронзительно заржали испуганные лошади, сбрасывая с себя седоков, а стоны раненых, заглушала яростная ругань уцелевших.

Григорий Валуев перешел на нашу сторону вскоре после Смоленского похода. Говоря по совести, даже не знаю, чем отцу Мелентию удалось его прельстить. В Литве благодаря богатому боевому опыту и воинским талантам русский воевода был в чести. Но вот, поди же ты, бросил все и вернулся, причем вместе со своим отрядом. Получив назад свои вотчины, весьма успешно служил на засечной линии. Несколько раз был награжден за то, что громил мелкие банды крымцев, а год назад я перевел его воеводой в Вязьму. Собственно, это не совсем моя инициатива. В русском войске, как впрочем, и во всей администрации, идет постоянная ротация кадров. Один год помещик служит, другой занимается хозяйством. Служит тоже не в одном месте, а там, куда пошлет Родина, сиречь я. Один и тот же дворянин может служить при дворе стольником, потом отправиться в город воеводой, затем в действующую армию, после чего и вовсе в посольство. С одной стороны в этом явный плюс. Скажем, воеводы на местах не успевают обзавестись связями и слишком уж провороваться. С другой изначально чувствуя себя временщиками, и частенько не слишком уж заботятся о вверенных им территориях. Другой минус в том, что способности у всех разные. У одних хорошо получается водить в бой рати, у других вести дипломатические переговоры. Третьи умелые управленцы, а четвертые не способны вообще ни на что и таких не сказать чтобы мало. Но проклятое местничество требует чтобы они получали чины и должности в соответствии со своим происхождением. Ох, доберусь я до разрядных книг! Впрочем, это я отвлекся. Таких людей как Григорий Валуев я помню и держу на контроле, поэтому назначения он все эти годы получал по военной части, хотя и не слишком высокие. Вязьма тоже городок небольшой, однако, отряд у Валуева довольно крупный и что самое главное он там первый воевода. То есть, над ним никого нет. Это в будущих местнических спорах большое преимущество, так что надеюсь, он не в претензии. Устроить засаду на авангард королевича было его инициативой. Тактический прием этот древний как мир. Перед наступающим войском противника гарцует небольшой отряд, изображающий из себя разведчиков или просто заблудившихся. Те, разумеется, настороже и посылают, скажем, сотню кавалеристов избавиться от соглядатаев, но едва та бросается за удирающим разъездом, как на нее наваливаются две сотни. Враги, опешив от наглости, ждут подвоха, но своих выручать надо и в бой идет полк. Добравшись до места боя, он попадает под удар двух полков и так может продолжаться довольно долго. У казаков такой прием называется "вентерем".

Пока поляки гонялись за Валуевым, мои войска затаились в лесу недалеко от предполагаемого места переправы. Первоначально я предполагал, что опытный Ходкевич не станет делить свое войско и переходить на наш берег, а сделает это утром. Ну, а когда его армия начнет переправу, можно будет нанести по ней чувствительный удар и тут же отступить. Однако мои предположения не подтвердились. Польско-литовский авангард, после разведки, перешел на наш берег и, окружив место ночлега возами, занял круговую оборону. Всего переправилось около пяти тысяч войска при четырех больших пушках и десятке мелких. Разбить такой отряд сразу было невозможно, тем более что сил у меня было ничуть не больше. Драгуны, рейтары, и стрельцы Стремянного полка. Те же пять тысяч ратников при двенадцати пушках конной артиллерии. Нужно было что-то придумать, и я вспомнил про свои опыты с подрывными устройствами. Сделать мину из просмоленного бочонка с порохом и колесцового пистолета дело несложное. Сложнее было найти людей, умеющих правильно ее установить, но надеюсь, они справятся. Ближе к утру, мои ратники начали занимать места для атаки.

— Я здесь, ваше величество, — шепотом сказали кусты совсем рядом со мной.

— Тьфу ты, чуть не напугал! — отозвался я так же шепотом, — все готово?

— Так есть, — ответил Михальский, покидая свое убежище.

В просыпающемся польском лагере слышался шум. Одни ругали нерадивых слуг, другие седлали лошадей, третьи готовили еду. Над речушкой клубился густой туман, скрывавший до поры готовившихся к атаке стрельцов и драгун.

— И впрямь туманы здесь по утрам, — удовлетворенно заметил я.

— Оттого здешние места так и называют: "Тумановкой", — пояснил Корнилий.

— И откуда ты все знаешь?

— Так бывал я тут, — пожал плечами бывший лисовчик.

— Что-то подрывники кота за хвост тянут.

— Может, запал не сработал, или порох отсырел?

— Вполне вероятно, — вздохнул я. — Все впопыхах, на коленке. Вот вернусь в Москву, озадачу этого мастера мины делать. Как его?

— Исаева.

— Во-во.

— Давно пора.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что у вашего величества довольно занятий помимо изготовления мин. Вы давно могли найти какого-нибудь мастера, да и обучить его этим хитростям.

— Но-но! — строго посмотрел я на своего телохранителя. — Царя поучаешь?

— Вы же знаете, что я прав.

— Ни черта ты не прав, — скорее из упрямства возразил я. — Научить наука нехитрая, а если он перебежит, как…

— Как я?

— Казимеж, ну что ты мне мозги крутишь? Ты совсем другое дело! Ладно, заканчиваем эти разговоры, надо начинать.

— И вправду, — согласился Михальский, услыхав, как гулко стучат копыта по бревнам моста, — кажется, они начали переправу.

Грянувший в этот момент взрыв, разорвал в клочья благостное утреннее спокойствие. Испуганные крики, пронзительное ржание лошадей, вопли раненых перемешались в какую-то яростную какофонию звуков. Однако это было только начало. Стрельцы, подобравшиеся в тумане довольно близко к противнику, бросились в атаку. Стянутые цепями возы стали бы серьезным препятствием для них, если бы гарнизон вагенбурга оказался готов к их нападению. Но внимание защитников в первый момент оказалось прикованным к взлетевшему на воздух мосту, а потом стало поздно. Атакующие подтащили к заграждению бревенчатые мостки и, приставив их к возам, в мгновение ока прорвались внутрь лагеря. Пока одни из них, остервенело лезли вперед, сметая своими ужасными топорами все на своем пути, другие поддерживали своих товарищей залпами из мушкетов. Первой, не выдержав этого зрелища, побежала выбранецкая пехота. Набранные в нее обычные мужики, кое-как экипированные и вооруженные, оказались не готовы к бою с таким противником. Побросав оружие, они с дикими криками бросились к реке в попытке прорваться к стоящим на другом берегу основным силам. Добежав до крутого спуска, они с разбега прыгали вниз, ломая ноги, а иногда и шеи. Затаптывая в панике друг друга и оглашая все вокруг себя паническими криками. В отличие от них, венгерские наемники сохранили присутствие духа и оказали достойное сопротивление. Беда была лишь в том, что пики в тесноте боя оказались крайне неудобным оружием, а мушкеты не заряжены. Тем не менее, венгры ожесточенно дрались шпагами, алебардами, обломками пик и вообще всем что под руку попадется. Что касается валахов и казаков, то часть из них побежали вместе с пехотинцами. А другие, напротив, стали плечом к плечу со своими товарищами и попытались дать отпор.