Ханс ван Конингсбрюгге - История потерянной дружбы. Отношения Голландии со Швецией и Россией в 1714–1725 гг.

В том же июне 1714 г. Хейнсиюс и Страффорд пришли к выводу, что достаточно уже прощупали дипломатическую почву. Пора было переходить к решительным действиям, тем более что британско-голландское предложение об объявлении перемирия в Северной войне готова была поддержать Франция. Такое заверение, переданное через маркиза де Шатонёфа, явно произвело в Гааге должное впечатление, ведь 25 июня Генеральные штаты постановили вместе с Лондоном и Парижем публично огласить свое предложение о перемирии {66} 66 Ibid. 16.06.1714. . Участия Священной Римской империи, по-видимому, больше не требовалось. Оставался трудный, связанный с дипломатическим этикетом, вопрос о том, как передать это предложение представителям воюющих сторон. После нескончаемой дискуссии было решено: от имени троих инициаторов проекта его представит Хейнсиюс, собрав дипломатов у себя дома. Для этого нужно было, однако, согласие Генеральных штатов, так что официальное предложение о перемирии было оглашено лишь 5 июля {67} 67 Ibid. 06.07.1714. .

Оно заставило враждующие государства выложить наконец карты на стол. Посланник Швеции выразил готовность принять перемирие — при условии, что оно будет подобающим образом предложено {68} 68 Ibid. 10.07.1714. . Что он имел в виду, осталось неясным. Куракин ответил более определенно. Зачем заключать перемирие, если неизвестно даже, какие условия мира выдвигают противники и где состоятся переговоры? Кроме того, князь Борис Иванович выразил сомнения в том, достаточно ли полномочий у его шведского коллеги; этот вопрос, как мы помним, уже циркулировал в правящих кругах в Гааге. В довершение удара русский посол заявил, что на участие французов его государь, вероятно, не согласится, ибо не желал иметь с версальским двором никакого дела. В конце концов никакой официальной реакции от воюющих сторон не последовало. Гаагские разговоры о мире превратились в чисто ритуальный дипломатический менуэт. Все сводилось к тому, что Швеция отвергала перемирие в надежде на лучшие времена, а Россия рассчитывала обгладывать кости шведского льва и дальше. Все исходили из того, что судьбу державы Карла XII решит противоборство российского и шведского флотов. Победа русских позволила бы им или датчанам, или же тем и другим вместе, вторгнуться на территорию собственно Швеции {69} 69 RSDH 241. Palmqvist till Carl XII, 07.08.1714. .

Пока в Гааге мучительно ждали ответа от государств-участников войны, 12 августа 1714 г. в Лондоне, в своем Кенсингтонском дворце, скончалась королева Анна, последняя из династии Стюартов на английском троне. На преемника Анны, ганноверского курфюрста Георга, шведы возлагали немалые надежды. Основания к тому давали интересы нового короля в Германии и симпатии к Швеции, которые он до тех пор проявлял. Поскольку к тому же было известно дружеское расположение Георга к Генеральным штатам, шведский посланник в Гааге полагал, что сотрудничество Великобритании и Голландии в Северной Европе станет более интенсивным {70} 70 RSDH 241. Palmqvist till Radet, 17.08.1714. . Таково же было и мнение Куракина. В письме от 31 августа (11 сентября) к секретарю Посольского приказа А.И. Остерману он советовал «как наискорее с обеими потенциями [державами] морскими трактат коммерции учинить и чрез тот также в альянс с ними оборонительный вступить…» {71} 71 Письмо Куракина А.И. Остерману, 31.08 (11.09) 1714 г. (Архив князя Ф.А. Куракина. Т. X. С. 180). При этом русский посол ссылался на пример Швеции («как Швеция прежде сего учинила»), которая заключила союз с англичанами и голландцами в 1700 г. {72} 72 См. об этом: Koningsbrugge van J.S.A.M. Tussen Rijswijk en Utrecht. P. 50–64. Если бы России удалось то же самое, возможные антирусские настроения в обеих странах были бы задушены на корню.

Поначалу, однако, в середине августа в дипломатической атмосфере ощущалась напряженность: признает ли Франция безропотно это так называемое «протестантское престолонаследие» по ту сторону Ла-Манша. В Гааге «Высокомочные» на всякий случай показали, что настроены серьезно, проголосовав за выделение более чем полутора миллионов гульденов на военные цели: на снаряжение шеститысячной армии и 24 военных кораблей {73} 73 RSDH 241. Palmqvist till Radet, 21.10.1714. См.: Hatton R. Diplomatic Relations. P. 54. . Когда же Франция дала понять, что вступлению ганноверского курфюрста на британский трон препятствовать не станет, все быстро успокоилось {74} 74 RSDH 241. Palmqvist till Radet, 21.08.1714. См. также: De briefwisseling. Deel XVI, 1997, Buys aan Heinsius, 30.08.1714. .

В середине сентября Георг прибыл в Гаагу, откуда собирался переправиться к своим новым подданным. Приехавшие с ним или еще раньше ганноверские советники курфюрста немедленно вступили в контакт со своими коллегами-голландцами. Те не скрывали, как сильно их задело предательство английских тори в 1711 г., когда на завершающем этапе войны за испанское наследство британское правительство, тайно сговорившись с французами, поставило своего голландского союзника в безвыходное положение и фактически навязало ему условия будущего Утрехтского мира. Теперь голландцы заявили ганноверцам, что в Великобритании следует восстановить влияние партии вигов и что британско-голландская дружба должна стать краеугольным камнем внешней политики обеих держав. Благодаря тому, что встречный ветер мешал новому королю отплыть, вынудив его задержаться в Гааге, с ганноверцами удалось все обсудить обстоятельно и все уладить. Результат не замедлил сказаться. В правительстве, которое сформировал Георг I в Лондоне, оказался всего один тори, граф Ноттингем, да и того еще в 1711 г. его партия заклеймила как предателя {75} 75 Hatton R. Diplomatic Relations. P. 57. .

Оставался вопрос, какую позицию займет новый король в делах балтийских. В этом отношении князь Куракин смог вскоре после приезда Георга I в Гаагу успокоить свое петербургское начальство. На аудиенции, которую Георг дал русскому послу, Его Величество отзывался о властителе России в самых теплых и дружественных выражениях. Несколько дней спустя, вечером 20 сентября, первый министр Ганновера Андреас Готтлиб фон Бернсторфф приехал к Куракину домой для беседы {76} 76 Письмо Куракина Головкину, 10 (21).09.1714 (Архив князя Ф.А. Куракина. Т. X. С. 185). . Позднее разговоры Куракина с ганноверцами происходили еще много раз.

Советники Георга главным образом подчеркивали свою заинтересованность в том, чтобы Швеция отказалась от большей части своих владений в Германии, которые затем можно было бы разделить между соседями. В возможных территориальных спорах с Данией — скажем, по поводу герцогств Бремен и Верден — ганноверцы были бы рады рассчитывать на посредничество России {77} 77 Письмо Куракина Головкину, 17 (28).10.1714 (Там же. Т. X. С. 204). . Еще в 1712-м датчане заняли принадлежавшее шведам герцогство Бремен, а батальоны курфюрста Ганноверского под предлогом защиты интересов Швеции вошли на территорию соседнего шведского владения — герцогства Верден, и теперь курфюрст хотел, конечно, закрепить его за собой. Ганноверцы обсуждали с русским послом в Гааге три разных плана установления мира на Балтике. Планы эти различались лишь количеством перьев, которые предстояло обронить шведскому павлину, неизменной же была идея о том, что оккупированную русскими часть Финляндии надлежит вернуть шведам, а Россия получит Ингрию и Карелию.