Ханс ван Конингсбрюгге - История потерянной дружбы. Отношения Голландии со Швецией и Россией в 1714–1725 гг.

Великого пенсионария Хейнсиюса, фактически определявшего курс страны, этот сдвиг в умонастроениях поначалу не затронул. Ход его мыслей был пока далек от идеи нейтралитета. Вооруженное вмешательство в Северную войну он считал неуместным потому, что в политике Республики все еще доминировали проблемы, оставшиеся от недавней войны на западе Европы. Словом, сначала одно, а уж потом другое. К тому же дело приходилось иметь с Карлом XII, а он любую мирную инициативу, которая не предусматривала возвращения шведам всех утраченных земель, отвергал с порога. Хейнсиюс сомневался даже, имеет ли смысл предлагать перемирие (идея, циркулировавшая тогда в коридорах власти в Гааге), если в Стокгольме все предложения только принимали к сведению — и не более. Примерно так же оценивал ситуацию британский посол Страффорд, когда доверительно давал понять своему шведскому коллеге Пальмквисту, что ему не хочется постоянно грести против ветра {28} 28 Ibid. 29.09.1713. .

И все же выступить формально с новым предложением о перемирии могло оказаться небесполезным. Всем воюющим сторонам пришлось бы высказать к нему свое отношение, так что, если бы шведы в очередной раз сказали «нет», Республика избавилась бы наконец от их назойливых требований о вмешательстве голландцев в конфликт. А если бы предложение было принято, это открыло бы со временем перспективу устойчивого мира на Балтике, столь желанного прежде всего в торговых кругах.

В начале октября Пальмквиста позвали на встречу с Хейнсиюсом и Страффордом, в ходе которой Голландия и Великобритания официально выдвинули предложение о перемирии в Северной войне. План обеих морских держав предусматривал в случае принятия этого предложения всеми сторонами немедленное начало переговоров о мире. Шведский посланник изрядно удивил своих собеседников, сообщив, что его король уже уполномочил графа Морица Веллингка, бывшего генерал-губернатора бывших шведских владений Бремен и Верден, принять по собственному усмотрению предложение о перемирии [3] Давая графу Веллингку такую инструкцию, Карл XII стремился вовсе не к окончанию войны, а к тому, чтобы сигналами о своей готовности к миру затормозить летнюю кампанию участников антишведской коалиции. Заключение же мира шведский король считал совершенно преждевременным (Hatton R. Charles XII of Sweden. P. 375). . Хейнсиюс и Страффорд с благодарностью ухватились за эту неожиданную новость и тут же стали настаивать на том, чтобы Веллингку дали полномочия реально начать переговоры о мире. Пальмквист обещал этому посодействовать, хотя, конечно же, знал, что Карл XII на предоставление таких неограниченных полномочий не пойдет {29} 29 RSDH 241. Palmqvist till Radet, 3.10.1713. .

Благонравное поведение Швеции бросалось в глаза тем сильнее, что основные препятствия на пути к перемирию создавали теперь ее противники. Правда, на первых порах представители Дании, Саксонии и России повели себя конструктивно, но уже вскоре стали явно тормозить дело. Решение о перемирии, указывали они, должны принимать, разумеется, монархи, да и конкретных мирных предложений еще не было. По словам дипломатов трех стран, лучше было бы договориться сначала о месте переговоров. Называли Данциг (сегодня Гданьск), Бреслау (Вроцлав) и Брауншвейг {30} 30 Дипломатические мемуары Б.И. Куракина, 21.09 (02.10).1713 (Архив князя Ф.А. Куракина. Т. VIII, 1899. С. 40). . Разговаривать же в Гааге, что было бы, естественно, самым простым, отказались {31} 31 RSDH 241. Palmqvist till Radet, 13.10.1713. . И в какую бы дипломатическую упаковку ни облекали Дания, Саксония и Россия свою позицию, суть ее была однозначна: наши войска отнимают у шведов одну территорию за другой, поэтому переговоры о мире несвоевременны {32} 32 Ibid. 6.10.1713. .

Как только этот ответ стал известен Пальмквисту, он тут же попытался извлечь из него политические выгоды для своей страны. Раз Швеция отнеслась к предложению Голландии и Великобритании столь благосклонно, а ее противники доброй воли не проявили — значит, обеим державам ничего не остается, как перейти от слов к делу и поддержать Швецию силой оружия. И Хейнсиюс, и граф Страффорд постарались немедленно выбить из головы шведского посланника подобные расчеты: о военной помощи со стороны голландцев и англичан речи не шло {33} 33 Ibid. . Тем временем французский посол в Гааге маркиз Пьер-Антуан де Шатонёф заявил, что Франция хотела бы в большей степени участвовать в решении балтийской проблемы. Помешать этому ни Голландия, ни Великобритания не могли, и они постарались даже сделать такое намерение Франции приемлемым для всех вовлеченных в конфликт сторон. Российский посол князь Куракин не скрывал раздражения: оно касалось не столько самого по себе участия Франции в балтийских делах, сколько готовности Гааги и Лондона таскать каштаны из огня для Парижа. «Франция ежели хочет в те дела вступать, чтоб сама предлагала…» {34} 34 Дипломатические мемуары Б.И. Куракина,13 (24).10.1713 (Архив князя Ф.А. Куракина. Т. VIII. С. 45).

Между тем Карл XII повел себя привычным для него образом. 29 октября он написал Пальмквисту, что дальнейших инструкций, связанных с темой мира, не будет. О том же известили и шведского посла на берегах Темзы. После провала совместной с голландцами мирной инициативы британское правительство явно не торопилось вмешаться военными силами в Северную войну, и если бы шведский король согласился на мирную конференцию — а для Швеции она могла закончиться только проигрышем, — он тем самым вообще освободил бы британцев от выполнения союзнических обязательств по отношению к шведам. Но обязательства эти были взяты на себя Лондоном в 1700 г., а к 1713-му его оборонительный союз со Стокгольмом уже устарел. Для мира же время, по мнению Карла, еще не пришло {35} 35 Wahrenberg C.F.I. Om Sveriges yttre Politiska forhallanden under de tre forsta aren af Konung Carl XII:s regering till freden i Traventhal. Stockholm, 1856. S. 58–59. . Отныне ни в Гааге, ни в Лондоне у шведских дипломатов не осталось ни малейшей свободы маневра. А то, что на перемирие Карл все же согласился, реального значения больше не имело, ибо к тому моменту, когда это стало известно, армии всех участников Северной войны были отведены на зимние квартиры.

Год 1713-й подходил к концу. Город Або (ныне Турку), административный центр шведской Финляндии, был занят русскими, а Штеттин, главный город шведской Померании, оказался в руках Пруссии. Еще никогда положение Швеции не было таким трудным. В ноябре в Стокгольме риксдаг по собственной инициативе решил направить в Россию представителя для переговоров, но Карл из своего турецкого далека запретил это делать {36} 36 Hatton R. Charles XII of Sweden. P. 369. , чем еще раз доказал, как велико было даже в отсутствие монарха его влияние. Сам же он тогда больше строил планы, как разжечь войну между Россией и Турцией, чем руководил боевыми действиями на Балтике. Все поведение Карла свидетельствовало о том, что он внутренне, психологически, так и не принял ни поражения под Полтавой, ни последовавших за ним территориальных потерь Швеции. А чем глубже проваливался шведский лев в трясину неудач, тем меньше в Европе были готовы его спасать. Тот факт, что король-изгнанник, отказываясь признавать реальное положение вещей, продолжал требовать возвращения всех бывших шведских владений, а то и возмещения ущерба, делал любые разговоры о мире заранее бесплодными. Швеция походила на смертельно больного пациента, который наотрез отказывается от врачей и лекарств, надеясь, что само время принесет ему облегчение.