Фернан Бродель - Время мира

Герцогство Мантуя (по данным карты 1702 г.)

По границам герцогства (общей площадью 2000— 2500 кв. км) располагались более мелкие государства: герцогство Мирандола, княжества Кастильоне, Боццоло, Сабьонета, Досоло, Гуасталла, графство Новелларе. Далее — Венеция, Ломбардия, Парма и Модена. Сам город Мантуя окружен озерами, которые образует река Минчо. Не было ли герцогство Мантуя, с его долгой историей, равнозначно тому, что мы во Франции именовали «краем»?

Этажом выше — провинции 29 29 Во всем этом длинном параграфе слова «провинция», «регион», «природный регион», и, следовательно, «провинциальный рынок», «региональный рынок» используются как синонимы. См. об этом: Piatier A. Existe-t-il des régions en France? 1966; idem. Les Zones d’attraction de la région Picardie. 1967; Idem. Les Zones d’attraction de la région Auvergne. 1968. представляются, колоссами с явно менявшимися размерами, ибо история, которая их создавала не везде работала одинаково. Видаль де Лаблаш в книге « Государства и нации Европы » (« États et nations d'Europe », 1889), которая, к сожалению, не более чем набросок, особенно отмечал «регионы», на самом деле — провинции, на какие делился западный мир. Но в своей великолепной « Географической картине Франции » (« Tableau géographique de la France », 1911), которой открывается «История» Лависса, он именно «краю» отдает предпочтение перед природным регионом или провинцией. В конце концов мы еще у Мишле найдем самый живой образ провинциального разнообразия, которое для него было «раскрытием Франции» 30 30 Michelet J. Tableau de la France. — Michelet J. Histoire de France. II, 1876, p. 79. . Разнообразия, которое не сгладилось, когда провинции были соединены в большей мере силой, нежели по доброй воле, дабы преждевременно образовать те административные рамки, в которых мало-помалу выросла современная Франция. Макиавелли 31 31 Machiavelli N. Ritratti di cose di Francia. — Machiavelli N. Opere complete. 1960, p. 90–91. завидовал и восхищался как образцовым творением французской королевской власти (созданным, правда, за несколько столетий), этим терпеливым завоеванием территорий, некогда столь же независимых, как Тоскана, Сицилия или Миланская область. И порой гораздо более крупных: во Франции «край» был вдесятеро больше «кантона», а провинция — в десяток раз больше «края», т. е. равнялась 15–25 тыс. кв. км — пространству, по меркам прошлого, громадному. Измеряемая в соответствии со скоростью транспорта тех времен, одна только Бургундия Людовика XI была в сотни раз больше всей сегодняшней Франции.

Провинция и ее «края»: Савойя в XVIII в.

Вся провинция делилась на более или менее устойчивые подразделения, большая часть которых сохранилась даже до наших дней. (См.: Guichonnet Р. Histoire de la Savoie. 1973, p. 313.)

В таких условиях разве же не была провинция некогда отечеством по преимуществу? «Именно таковы были жизненные рамки средневекового [и постсредневекового] общества, — писал Ж. Дон о Фландрии. — Этими рамками не были ни королевство, ни сеньерия (первое — слишком обширно, несколько ирреально, вторая — слишком мала), но именно такое региональное княжество, оформившееся или нет» 32 32 Dhont J. Les solidarités médiévales. Une société en transition: la Flandre en 1127–1128.— «Annales E. S. C.», 1957, p. 529. . Короче говоря, провинция долго будет «политическим предприятием оптимальной величины», и в нынешней Европе ничто не разорвало по-настоящему эти узы былых времен. К тому же Италия и Германия долгое время оставались множествами провинций или «государств» до объединения в XIX в. А Франция, хоть и рано сформировавшаяся в качестве «нации», — не бывала ли она иной раз довольно легко расчленяема на автономные провинциальные миры, как, к примеру, во время долгого и глубокого кризиса ее Религиозных войн (1562–1598 гг.), столь показательного с этой точки зрения?

Такие провинциальные подразделения, достаточно обширные, чтобы быть более или менее однородными, на самом деле были старинными нациями меньшего размера, образовывавшими или пытавшимися образовать свои национальные рынки, скажем, чтобы подчеркнуть различие: свои региональные рынки.

По-видимому, можно было бы даже увидеть в судьбе провинциального пространства, mutatis mutandis *DB *DB При соответствующих изменениях (лат.). — Прим. ред. , прообраз, двойника судьбы национальной и даже международной. Повторялись те же закономерности, те же процессы. Национальный рынок, как и мир-экономика, был надстройкой и оболочкой. Тем же, чем в своей сфере был в равной степени провинциальный рынок. То есть в прошлом провинция была национальной экономикой, даже миром-экономикой малых размеров; по ее поводу пришлось бы повторить, невзирая на разницу в масштабе, все теоретические рассуждения, что открывали эту книгу, слово в слово. Она включала регионы и господствовавшие города, «края» и периферийные элементы, одни зоны более или менее развитые, а другие почти автаркические… Впрочем, именно в этих дополнявших друг друга различиях, в их развернутом спектре черпали свою связность, сплоченность эти достаточно обширные регионы.

Итак, в центре всегда был город или города, навязавшие свое превосходство. В Бургундии — Дижон, в Дофине — Гренобль, в Аквитании — Бордо, в Португалии — Лисабон, в венецианских владениях — Венеция, в Тоскане — Флоренция, в Пьемонте — Турин… Но в Нормандии — Руан и Кан, в Шампани — Реймс и Труа, в Баварии — Регенсбург, вольный город, господствовавший на Дунае благодаря своему главному мосту, и Мюнхен, столица, созданная Виттельсбахами в XIII в., в Лангедоке — Тулуза и Монпелье, в Провансе — Марсель и Экс, в лотарингском пространстве — Нанси и Мец, в Савойе — Шамбери, позднее — Аннеси и особенно — Женева, в Кастилии — Вальядолид, Толедо и Мадрид. Или же, чтобы закончить показательным примером, в Сицилии — Палермо, город пшеницы, и Мессина, столица шелка, между которыми долгое время господствовавшие испанские власти весьма старательно не делали выбора: нужно было разделять, чтобы властвовать.

Ф. Хакерт. Вид порта Мессины и Мессинского залива. Неаполь, Национальный музей Сан-Мартино. Фото Скала.

Разумеется, когда наблюдалось разделение первенства, конфликт вспыхивал незамедлительно; в конечном счете один из городов одерживал или должен был одержать верх. Долго остававшийся нерешенным конфликт мог быть лишь признаком неудачного регионального развития: сосна, поднимающая разом две вершины, рискует не вырасти. Подобная дуэль могла быть показателем двойной ориентации или двойственного строения провинциального пространства: не один Лангедок, а два; не одна Нормандия, но, по меньшей мере две Нормандии… В таких случаях наблюдалось недостаточное единство провинциального рынка, неспособного соединить в единое целое пространства, имевшие тенденцию либо жить, замкнувшись в себе, либо же открыться для других внешних кругооборотов: в самом деле, любой региональный рынок затрагивался двояко: и национальным, и международным рынком. Для него из этого могли проистекать трещины, разрывы, смещения уровней, когда один субрегион вкривь, а другой вкось. И были также и иные причины, препятствовавшие единству провинциального рынка — ну хотя бы интервенционистская политика государств и правителей меркантилистской эпохи или такая же политика могущественных или ловких соседей. В 1697 г., в момент заключения Рисвикского мира, Лотарингия была наводнена французской монетой, что было формой господства, которому не сможет противостоять новый герцог 33 33 Chevalier Р. Op. cit., p.35. . В 1768 г. даже Соединенные Провинции сочли себя задетыми тарифной войной, которую вели против них австрийские Нидерланды. «Граф Кобенцль 34 34 Граф Кобенцль (1712–1770) был назначен Марией-Терезией правителем австрийских Нидерландов в 1753 г. и оставался им до самой своей смерти. ,—жаловались в Гааге, — делает все, что в его силах, дабы привлечь торговлю в Нидерланды, где повсюду устраивают шоссейные дороги и насыпи для облегчения перевозки продовольствия и товаров» 35 35 A. d. S. Napoli, Affari Esteri 801, Гаага, 2 сентября 1768 г. О льготах, предоставлявшихся брюссельским правительством для ввоза шерсти в Остенде, см.: Там же, 27 мая 1768 г. .