Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 2

Дело не меняется также оттого, что на место мыслей вы поставите ощущения или переживания, как это делают Беркли, Мах и современные неомахисты. И в этом случае, как это показал Ленин, мы так же приходим к голому, абстрактному «я», к «сумасшедшему фортепьяно», творящему подобно христианскому богу мир из ничто.

В тех случаях, когда для преодоления солипсизма и субъективного идеализма прибегают к так называемому «сознанию вообще», то происходит чудесное превращение и перевоплощение моего «я» в коллективное «сознание вообще», в мировую душу, в бога. Этот незаконнорожденный с точки зрения логики скачок от «я» индивидуального к «я» коллективному, к «сознанию вообще» делается тогда, когда одно «сумасшедшее фортепьяно» хочет оправдать существование другого «сумасшедшего фортепьяно», когда «я» пытается узаконить существование «ты». Какими средствами достигается этот скачок? Путем своеобразной софистикации или, вернее, мистификации. Для всякого идеализма, объявляющего мир содержанием моего сознания, «ты», т. е. чужое «я», есть прежде всего мое содержание, мое представление, т. е. ты есть я, и я есть ты. Самосознание обладает способностью самоотчуждения (в смысле Гегеля). Для того, чтобы я мот мыслить реальное существование «ты», я вынужден объявить мое «я» всеобщим «я», абсолютным сознанием.

Словом, вся буржуазная философия отстаивает точку зрения «сумасшедшего фортепьяно». Она представляет собой «фортепьяную» спекуляцию и теснейшим образом связана — по своей внутренней структуре, по своей внутренней сущности, с теологией, как это неопровержимо доказал Ленин в своем «Материализме и эмпириокритицизме», где он разоблачает философских реакционеров, буржуазных шарлатанов, воздвигающих на фундаменте «научной» поповщины идеализма «новую теологию», религиозную поповщину.

Против буржуазно-аристократических «духовидцев», третирующих «толпу», способную думать, что действительные вещи вызывают наши ощущения, Ленин берет под защиту наивный реализм, т. е. стихийно-бессознательно материалистическую точку зрения, на которой стоит человечество, как он говорит, принимая существование внешнего мира независимо от нашего сознания. Этот пункт заслуживает особого внимания, так как Ленин не только не отрекся от «толпы», а, наоборот, связывает «наивный реализм» с научным материализмом, опираясь при этом не на опыт «голого» абстрактного «я» философских идеалистов, а на опыт всего человечества в его историческом бытии, на непоколебимое убеждение, как говорит Ленин, человечества, являющееся результатом всего его громадного исторического опыта. Это «наивное» убеждение человечества в существовании мира независимо от нас сознательно кладется материализмом в основу его теории познания. Тем самым Ленин рассматривает научный, сознательный материализм как развитие бессознательного, стихийного материализма. «Наивное» убеждение человечества, или, точнее, его исторический опыт, сознательно возводится материализмом на ступень научного познания. Но этот опыт человечества добыт прежде всего в живой практике. Это практический опыт исторической жизни людей. Мы особенно подчеркиваем, что Ленин кладет в основу своей теории познания практический, исторический опыт человечества. Источником познания являются не только голая мысль и голое ощущение, но прежде всего практическая деятельность человека, которая побуждает нас мыслить и ощущать, которая вызывает наши ощущения и мысли. Что же удивительного в том, что практика, как говорит Ленин, есть высший и последний критерий, т. е. решающая инстанция в решении вопроса об объективности истины?

Маркса и Энгельса глубоко дополнил Ленин.

Сенсуализм есть теория познания марксизма, писал он. Это положение выражает лишь то, что ощущение, как результат воздействия внешнего мира на наши органы чувств, есть первичный акт в процессе познания, но нельзя забывать и о «применении рационального метода к данным чувств», а это последнее означает, что для марксиста теорией познания является сенсуализм, проникнутый пониманием того, «как могут быть и как бывают тождественны противоположности», т. е. материалистическая диалектика. «Диалектика, — пишет Ленин, — и есть теория познания (Гегеля и) марксизма: вот на какую сторону дела (это не «сторона» дела, а суть дела) не обратил внимания Плеханов, не говоря уже о других марксистах».

Из этих слов видно, какое громадное значение Ленин придавал теории познания марксизма. Диалектика для него не простое констатирование того, что совершается в природе и обществе,— но средство познать это в природе и обществе совершающееся, орудие познания, своего рода инструмент, при помощи которого мы «нечто» из области «незнания», непознанного, переводим в область «знания», познанного.

Материалистический сенсуализм есть истина, но точнее, это — лишь условие приближения к действительности; материалистический сенсуализм в связи с практикой — как критерием истины — есть уже гарантия того, что мы на правильном пути к действительности, но самый путь есть материалистическая диалектика. Вез нее мы все еще рискуем попасть в тенета материализма метафизического.

Значение диалектики, как теории познания, приводит Ленина еще к одной формулировке, которая, нисколько не противореча ранее приведенным, подчеркивает именно эту роль диалектики: «Диалектика, как живое, многостороннее (при вечно увеличивающемся числе сторон) познание с бездной оттенков всякого подхода, приближения к действительности (с философской системой, растущей из каждого оттенка,) — вот неизмеримое, богатое содержание по сравнению с «метафизическим» материализмом, основная беда коего есть неумение применить диалектику к Bildertheorie, к процессу и развитию познания».

В этой последней формулировке есть несколько «страшных» слов: Ленин говорит, что диалектика есть познание «с бездной оттенков» и что из каждого такого оттенка растет «система». Значит ли это, что марксизм превращается в жесткую, застывшую систему? что марксизм есть уже такая система? Нет, вывод этот будет неправильным. Дело в том, что Ленин не боялся слов. Важно не слово, а то содержание, какое в нем скрывается. Ленинское положение означает, что в материалистической диалектике настолько связаны все стороны, все категории, вое моменты, что, взяв одну сторону, один момент, один «оттенок», мы при последовательном, развитии, при неизбежном опосредовании этого «оттенка» другими, получаем систематическое мировоззрение. Каждый оттенок, каждый наш «подход» к действительности устремляется, растет и вырастает в целое так, что получается действительно в первоначальном и буквальном смысле слова: составленное из многих частей единое целое. Иными словами диалектика, как теория познания, как определенная методологическая установка, при сближении с действительностью дает и определенное мировоззрение: материалистическая диалектика, как методология познания, приводит, скажем, к диалектическому материализму, как мировоззрению, приводит к научному коммунизму, если угодно лишь подчеркнуть другую сторону, другой «оттенок» этого мировоззрения.