Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 1

Уже в отделе «Бытие», в начале становления вещи и предмета должно быть что-то из развившихся со временем вещей и предметов природы, как их общее.

Исходным началом познания каждого отдельного предмета единой природы в диалектической логике используется категория – бытие. Началом каждого отдельного предмета единой природы как процесса должно быть такое непосредственное состояние, которое не предполагает никаких качественных предпосылок из предыдущего состояния. В противном случае началом должны бы были служить эти предпосылки до бесконечности. Это касается и такого предмета как природа, как история человечества, а также многих других предметов, рождающихся в самой истории человечества, как единого социального организма.

Забегая вперёд, оговоримся – таким начальным непосредственным состоянием будущего предмета истории человечества – производства, выступает бытие, как нечто и действия биологических существ, человекообразных обезьян в форме случайных, непосредственных, эпизодических трудовых актов – использование природных предметов для добычи средств существования – камней, палок.

Конечно, то состояние предметов, вещей природы, которое констатируется с помощью категории бытие, не содержит и не может иметь в себе всё богатство содержания сформировавшегося предмета. Но это начальное состояние делает исходный, первый шаг к содержанию будущей вещи, предмета природы. Если бы люди знали всё содержание каждого конечного предмета природы с самого начала, в самом начале, то не было бы надобности вообще в науке.

Мы видели, что за каждой категорией диалектической логики стоит природная действительность. И такой же категорией выступает категория – бытие, отражающая в мышлении общие свойства конкретных вещей, предметов природы. Об этом предупреждали не только Маркс, Энгельс, Ленин, но и Фейербах.

Бытие не есть общее понятие, которое можно отделять от вещей. Бытие дано в единении с тем, что существует. Его можно мыслить, лишь опосредовано – через предикаты, определяющие сущность вещи. Бытие есть утверждение сущности.

В понятии бытия лежит понятие абсолютной определённости. Бытие само по себе -пустой звук. Понятие бытия без определённого содержания бытия есть действительно ничто, как у Гегеля в спекулятивной философии. Только определённое бытие есть бытие. Истинная наука имеет дело с объективной действительностью. Говоря о бытии, мы всегда имеем в виду бытие чего-либо конкретного, природного.

Бытие, в котором нет абсолютно никаких определений (как «ничто» у Гегеля), не может «породить» из себя определённого наличного бытия. Материя, или бытие, всегда существует в какой-либо форме, как-нибудь определена. Стало быть, любое бытие, как бы оно мало дифференцировано ни было, достаточно всё же определённо и конкретно. Поэтому мы не можем исходить их абсолютно неопределённого, непосредственного и простого бытия, а должны класть в основу исследования относительно неопределённое и относительно простое бытие, относительно недифференцированное бытие. Стало быть, началом будет служить такое бытие, в котором «даны определения и различные отношения его моментов», т.е. то, что характерно каждому предмету, каждой вещи, возникающих естественным путём развития из того или иного процесса природы. Такое конкретное, мало дифференцированное, но достаточно определённое и конкретное бытие, из которого идёт будущее становление производства, мы указали несколько выше в данном параграфе, а также покажем на конкретных фактах истории позже.

Чувственный опыт доставляет нам понятие бытие, поскольку мы при этом отвлекаемся от всех определений вещи, кроме одного, - что вещь есть. К числу определений, от которых должно отвлечься, чтобы прийти к понятию бытия, относятся не только определённые свойства вещей, но и то их свойство, по которому они суть или материальные вещи, определённые в пространстве и времени, или также – чисто мыслительные вещи. Понятие бытия одинаково охватывает как материальное, так и идеальное. Последующие категории их конкретизируют.

В подтверждение к сказанному Энгельс писал:

«Когда мы говорили о бытии и только, о бытии, - то единство может состоять лишь в том, что все предметы, о которых идёт речь, суть существуют. Они объединены в единстве этого бытия, а не какого-либо другого, и общее выражение, что все они суть, не только не может придать им каких-нибудь других, общих или не общих свойств, но наоборот, заранее исключает из рассмотрения все подобные свойства. Ибо лишь только мы удалимся хоть на миллиметр от того простого основного факта, что всем этим вещам общее бытие, как перед нашим взором начинают выступать различия этих вещей, и из того обстоятельства, что всем этим вещам одинаково приписываются голое существование, нельзя совершенно вывести, заключаются ли это различие в том, что одни вещи белы, другие – черны, одни одарены жизнью, другие не одарены ею, одни посюсторонни, другие потусторонни.

Совсем иное понимание состояния вещей и предметов единого природного процесса, отражаемое с помощью категории – бытие находим мы у идеалистических философов.

Как мы уже говорили, Гегель, при познании происхождения всего многообразия вещей и предметов, за исходную категорию, отражающую исходное состояние зарождающихся предметов, берёт «ничто». Но из «ничто» никогда не появится природное существующее бытие и нечто. Поэтому система Гегеля от ничего пришла к ничему. Она получилась искусственной, субъективной, противоестественной природе как естественному процессу.

Не ничто, а чувственное конкретное бытие есть противоположность абстрактному у Фихте и Гегеля. Чувственное бытие отрицает логическое бытие, первое противоречит второму, а второе первому.

Мышление о ничто есть мышление, само себя опровергающее. Кто мыслит ничто, тот именно ничего не мыслит. Ничто есть отрицание мышления, оно может быть предметом мысли лишь в том случае, если оно мыслиться как нечто. Ничто есть полная пустота, отсутствие всякого определения и содержания, неразличимость в самом себе.

Там, где мы понимаем отношения, мы полагаем определения. Мы мыслим ничто только посредством того, что не есть ничто.

Мысль о ничто непосредственно на самом деле обнаруживается как отсутствие мысли, как ложная мысль, как невозможность мысли, как то, что не может подлежать мысли. Если бы ничто фактически было мыслимым, то исчезло бы различие между разумом и неразумением, между мыслью и отсутствием мысли. В таком случае все возможное и даже невозможное, могло бы быть предметом мысли и оправдать себя.

Не нужно также забывать ещё одного положения о пределах распространения содержания, отражено в категории бытие.