Фернан Бродель - Структуры повседневности: возможное и невозможное

Справа (сверху вниз): монеты минской эпохи XIV, XV, XVII вв. Музей Чернуски, Париж .

Но со спадом XIV в. и с победой крестьянской «жакерии», которая привела к власти национальную династию Мин, великий монгольский путь на Запад был нарушен. Эмиссия бумажных денег продолжалась, но стала ощутимой инфляция. В 1378 г. 17 бумажных caixas стоили 13 caixas медью. А через семьдесят лет, в 1448 г., требовалось отдать тысячу бумажек за 3 caixas в монете. Такая инфляция с тем большей легкостью нанесла удар бумаге, что последняя напоминала о ненавистном режиме монголов. Государство от нее отказалось, и только местные банки еще поддерживали бумажные деньги в обращении для локальных надобностей. С того времени в Китае была только одна монета — его caixas , или caches , или, как говорили европейцы, медные sapèques . Будучи старым изобретением, появившимся за двести лет до н. э., они на протяжении веков несколько видоизменились и устояли против сильной конкуренции со стороны соли, зерна и еще более серьезной — со стороны шелка (в VIII в.), и против вновь возникшей конкуренции со стороны риса в XV в., когда исчезли бумажные деньги {1360} . В начале минской эпохи это были монеты из смеси меди со свинцом (4 части свинца на 6 частей меди), «что приводит к тому, что их легко можно сломать пальцами», с клеймом на одной только стороне, круглые по форме, с квадратной дыркой, через которую пропускалась бечевка, позволявшая собирать их в снизки по 100 или по 1000 штук. Отец де Магальянш, который умер в 1677 г. и книга которого вышла в 1688 г., отмечал: «Обычно за одно экю, или китайский таэль , дают связку в тысячу денье; и такой обмен производится в банках и в уличных будках, для сего предназначенных». Вполне очевидно, что китайские «денье» не могли использоваться для всех операций, будучи слишком мелкой единицей. Своего рода более крупной монетой, стоявшей над ними, было весовое серебро. Речь шла (что касается золота, игравшего весьма ограниченную роль, и серебра) не о монетах, а о слитках «в форме маленькой лодочки; в Макао их называют paes , золотыми или серебряными хлебцами ». Те и другие, продолжал отец де Магальянш, имеют различную ценность. «Золотые хлебцы стоят одно, два, десять и даже двадцать экю; а серебряные существуют в пол-экю, одно экю, десять, двадцать, пятьдесят, а иногда — в сто и триста экю» {1361} . Португальский иезуит упорно говорит о денье и экю , но язык его вполне ясен. Уточним только, что таэль («экю») был чаще всего расчетной монетой ( monnaie de compte ); к этому выражению мы через несколько страниц вернемся.

В действительности на этом верхнем уровне значение имел только серебряный слиток. «Белый как снег», потому что к нему примешивали сурьму, такой слиток был в Китае важнейшим средством при крупных обменах, настолько, что при Минах (1368–1644 гг.) оживилась товарно-денежная экономика, стремившаяся расширить свою сферу и умножить число своих услуг. Вспомним о лихорадке, связанной с китайскими угольными копями (1596 г.), и об огромном скандале, который из нее воспоследовал в 1605 г. Спрос на серебро был тогда таков, что оно обменивалось на золото по курсу, доходившему до 5:1. Когда манильские галионы установили связь с Новой Испанией через Тихий океан, китайские джонки спешили им навстречу. В Маниле любой товар обменивался только на белый металл Мексики, в целом на миллион песо в год {1362} . Китайцы, писал Себастьян Манрике, «сошли бы в преисподнюю, чтобы найти там новые товары для обмена их на столь страстно вожделенные реалы. Они доходят до того, что на своем скверном испанском языке говорят «piata sa sangre» , т. е. «серебро — это кровь» {1363} .

В повседневной реальности серебряные хлебцы не могли каждый раз быть использованы целиком. Покупатели «разрезают их стальными ножницами, которые носят для сей цели, и делят хлебцы на более крупные или более мелкие монетки, [т. е. кусочки], смотря по цене покупки». Каждый такой кусочек должен был взвешиваться; и покупатель и продавец пользовались небольшим безменом. Один европеец говорил между 1733 и 1735 гг.: «Нет почти ни одного китайца, каким бы нищим он ни был, который не носил бы с собой ножницы и маленькие весы. Первые служат для разрезания золота и серебра и называются трапелин ( trapelin ), а вторые, которые служат для взвешивания металлов, именуются лидань ( litan ). Китайцы столь ловки в таких делах, что зачастую отрезают на два лиара серебра или на пять су золота настолько точно, что вторично резать не приходится» {1364} .

На пекинских улицах: купец с огромными ножницами для резки серебряных слитков и безмен для взвешивания кусочков серебра.

Те же самые детали мы находим и столетием раньше у отца де Лас Кортеса, который в 1626 г. поражался удивительному знакомству всех китайцев с таким странным платежным средством. Нет ребенка, говорит он, который не умел бы определить стоимость металла в слитке и большую и меньшую его чистоту. Мельчайшие крохи металла подбираются при помощи наполненного воском своего рода бубенчика, который они носят на поясе. Когда стружка собирается в нем в довольно большом количестве, достаточно велеть растопить воск {1365} . Следовало ли восторгаться такой системой? Первый наш очевидец не колебался. «Ежели поразмыслить о множественности видов нашей европейской монеты, — писал он, — то я полагаю, что для китайцев не иметь ее ни в золоте, ни в серебре — большое преимущество. Причина сего, по моему мнению, заключена в том, что, коль скоро металлы эти считаются в Китае товарами, количество их, каковое туда ввозится, не может вызвать столь большого роста цен на продовольствие и прочие товары, как в стране, где весьма обычны деньги в виде чеканенной монеты…» И наш энтузиаст добавлял: «А впрочем, цены всех вещей в Китае так хорошо отрегулированы, что там почти не покупают вещи по цене, превышающей обычную их цену. Только европейцы становятся жертвами собственной доверчивости. Ибо китайцы постоянно им продают то, что те покупают, дороже обычных местных цен» {1366} .

Правда, слишком обширный Китай не был наводнен серебром, что бы ни говорили об этом многие историки, описывавшие его как «всасывающий насос» для белого металла со всего мира. Доказательства? Да огромная покупательная способность простой монетки в восемь реалов! Что такая монетка стоила от 700 до 1100 caixas (в зависимости от провинции и от разной, но все же единой имеющей там хождение монеты), мало что нам говорит. Но на одну такую мелкую серебряную монету в 1695 г. «можно в течение шести месяцев иметь лучший хлеб в мире»: речь явно шла о потреблении одного человека, в данном случае — путешественника с Запада, который использовал к своей выгоде необычайно низкую цену пшеничной муки, которая в Китае мало ценилась. Но в конце концов за такую маленькую серебряную монетку, выплачиваемую ежемесячно, тот же самый путешественник мог бы нанять и китайского слугу, «дабы готовить пищу», а за один таэль (т. е. 1000 caixas , в то время примерно эквивалентные «восьмерной» монете) обеспечить себе услуги китайца-слуги «зрелого» возраста, который получал сверх того единовременно «четыре восьмерные монеты на пропитание своего семейства», пока он будет сопровождать нашего путешественника, а именно Карери, до Пекина {1367} .