Фернан Бродель - Структуры повседневности: возможное и невозможное

Напротив, в странах, бывших на подъеме, утверждалось в роли денег либо золото, либо серебро. В 1699 г. Лондонская торговая палата, правда, описывала серебряную монету «как более полезную и более употребительную, нежели золото». Но вскоре наступил быстрый рост количества золота в XVIII в. В 1774 г. Англия de facto признала желтый металл в качестве законной и всеобщей монеты, а серебро с тех пор играло лишь вспомогательную роль {1373} . Франция, однако, продолжала пользоваться белым металлом.

Нечего говорить, что то были грубые правила с очевидными исключениями. В то время как крупные торговые центры с начала XVII в. боялись медной монеты как чумы, Португалия охотно брала ее, но для того только, чтобы по своему обыкновению вывезти за мыс Доброй Надежды, в Индию. Так что не будем доверять некоторым видимостям. Даже золото может нас обмануть: так, османская Турция с XV в. принадлежала к зоне золота (на базе африканского желтого металла и египетской монеты). Но до 1550 г. золото в Средиземноморье и Европе было в относительном изобилии; и если так же обстояло дело и в Турции, то в той лишь мере, в какой последняя служила европейской серебряной монете одним из этапов на ее пути в направлении Дальнего Востока.

Впрочем, преобладание той или иной монеты (золота, серебра, меди) проистекало главным образом из взаимоотношений разных металлов друг с другом. Структура системы предполагала их соперничество. Вполне очевидно, роль меди обычно была самой незначительной, ибо мелкая монета имела цену без точного соответствия металлу, который в ней содержался; она зачастую носила «бумажный характер», играла роль мелких купюр, как сказали бы мы. Но и неожиданности оставались возможны: из-за самой своей низкой ценности медь в XVII в. была удобным проводником для мощных первоначальных инфляционных скачков по всей Европе, в особенности в Германии {1374} и вплоть до 1680 г. — в Испании {1375} , т. е. в экономически нездоровых странах, которые не нашли иного средства для выхода из своих затруднений. Даже за пределами Европы, скажем в Персии, около 1660 г. мелкая медная монета, «наполовину стертая, красная, как сорочье мясо», наводнила рынки, и «ото дня ко дню деньги [читай: серебро] становятся в Хиспане [Исфахане] редкостью» {1376} .

«Чеканка монеты», картина Ганса Хессе (1521 г.). Картина, вне сомнения, писалась в момент, когда город Аннаберг получил на вечные времена право чеканить монету, используя исключительно металл из своих рудников. Эта картина находится в городском кафедральном соборе неподалеку от алтаря ремесленной корпорации горняков. ( Фототека издательства А. Колэн .)

Сказав об этом, оставим медь вне обсуждения. Остаются золото и серебро — грозные владыки. Производство их было нерегулярным и никогда не отличалось большой гибкостью, так что в зависимости от случая один из двух металлов оказывался в большем обилии, нежели другой, а затем более или менее медленно положение менялось на противоположное, и так раз за разом. От этого происходили завихрения, катастрофы, а еще более того — медленные и мощные пульсации, которые были одной из черт Старого порядка в денежной сфере. «Серебро и золото — братья-враги», эта истина хорошо известна. Карл Маркс воспринял эту формулу. «Там, — писал он, — где на основании закона в качестве денег, т. е. меры стоимости, параллельно функционируют и золото и серебро, всегда делаются тщетные попытки рассматривать их как одно и то же вещество» {1377} . Спор так никогда и не кончился.

Теоретики прошлого желали бы, чтобы при равном весе постоянное соотношение давало бы золоту 12-кратную стоимость серебра. Это наверняка не было правилом, с XV по XVIII в. курс, ratio , часто варьировал вокруг, вернее, выше такого «естественного» (или считавшегося таковым) соотношения. В долговременном плане баланс колебался то в пользу одного, то в пользу другого металла, не учитывая краткие или локальные вариации, на которых мы не можем сейчас задерживаться.

Банковский воротила — Якоб Фуггер. Деталь картины Лоренцо Лотто. Музей изобразительных искусств, Будапешт . ( Фото Снарк .)

Таким образом, в плане долговременном белый металл будет в цене с XIII по XVI в., в целом примерно до 1550 г. Несколько искажая значение слова, можно было бы сказать, что тогда на протяжении веков наблюдалась инфляция золота. То золото, что чеканилось на монетных дворах Европы, поступало из Венгрии, с Альп, из далеких промывален Судана, а затем из первых колониальных, владений в Америке. Тогда золотые монеты легче всего было скопить; так что именно золотыми монетами пользовались государи при осуществлении своих замыслов, — золотыми монетами, которые Карл VIII повелел чеканить накануне своего похода в Италию {1378} , которыми Франциск I и Карл V оплачивали свои войны.

Кто же выиграет при таком относительном обилии золота? Само собой разумеется — обладатели серебряных монет или серебра [в слитках], т. е. аугсбургские купцы, хозяева серебряных рудников в Чехии и в Альпах, а среди них — Фуггеры, некоронованные короли. Из двух металлов серебро было тогда надежной ценностью.

И наоборот, начиная с 1550 и до 1680 г. наступит избыток белого металла: американские серебряные рудники использовали новую технологию — амальгамирование. И в свою очередь серебро стало двигателем мощной и неослабной инфляции. Золото сделалось сравнительно редким и поднялось в цене. Тот, кто пораньше начал играть на золото, как генуэзцы в Антверпене с 1553 г., ставил на выигрышную карту {1379} .

После 1680 г., с началом эксплуатации промывален золота в Бразилии, баланс вновь слегка качнулся в обратную сторону. Вплоть до конца века наблюдалась скорее стабильность, затем легкое движение обретает более выраженный характер. На Франкфуртской и Лейпцигской ярмарках в Германии соотношение между двумя металлами (золото к серебру) с 1701 по 1710 г. составляло в среднем 1:15, 27; между 1741 и 1750 гг. оно дошло до 1:14, 93 {1380} . Серебро по меньшей мере не обесценивалось больше, как это было до выпуска в обращение бразильского золота. Дело в том, что в мировом масштабе производство желтого металла с 1720 по 1760 г. самое малое удвоилось. Небольшая, но многозначительная деталь: около 1756 г. золото снова появилось в Бургундии в руках у крестьян {1381} .

В этой медленной игре, игре долговременной, всякое изменение в положении одного из металлов влекло за собой изменение положения другого, управляло им. Таков был простой закон. Сравнительное обилие золота в последние годы XV в. «привело в действие» серебряные рудники Германии. И так же первый всплеск добычи бразильского золота около 1680 г. стимулировал работу серебряных рудников Потоси (которые к тому же очень в этом нуждались) и даже в еще большей степени — горных предприятий Новой Испании, где широко прославились Гуанахуато и богатейшая жила Вета-Мадре.