Файзулла Ходжаев - К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии [2 издание]

Миллер кратко ответил делегатам, что он не советует манифестировать, но этот ответ Миллера, конечно, вопроса не разрешил, так как меньшинство и раньше было уверено, что другого ответа не будет. Поэтому вопрос оставался спорным. Мне не стоило большого труда уговорить товарищей известить по районам членов организации о месте сбора и порядке шествия.

Все же дело было сделано: сбор назначен к 8 часам утра, около магазина "Ширкат-Баракат" под куполом пассажа.

Фазмитдин Максум 38 [39], Мухитдин Рафаат, Мирза Шах, Мирза Изатулла, Лини, Хамид Хаджа и целый ряд других оставались до конца противниками манифестации, но так как большая часть организации к тому времени высказалась за наше предложение, манифестация состоялась.

Утром следующего дня, явившись в назначенное время в магазин "Ширкат-Баракат", обычное место явки главарей и активных работников, я застал там около 150 человек и среди них покойного Фазмитдина Максума и Абду Вахид Бурханова.

Эти двое, противники манифестации, под клятвою спросили меня, правда ли, что Миллер согласился на манифестацию. Я дал уклончивый ответ. Они оставили меня в покое.

Тем временем все прибывающие и прибывающие члены организации стали требовать начать шествие. Главарям ничего не оставалось делать, как согласиться.

Шествие началось в 8-9 часов утра. /105/

В нем приняли участие национальные меньшинства: персы, евреи, лезгины, которым манифест эмира даровал равноправие.

Это-то присутствие национальных меньшинств в манифестации особенно раздражало правоверных - фанатичных сторонников ислама. Они никак не могли примириться с мыслью, что какой-нибудь еврей равен правоверному мусульманину.

Вначале в шествии принимало участие около 1000 человек, но по дороге к нам примыкали все новые и новые толпы сочувствующих, и скоро количество манифестантов дошло до 5-7 тысяч человек.

Над толпою реяли красные знамена с надписями на узбекском и еврейском языках. Типичный лозунг был такой: "Да здравствует свобода, конституция, свобода печати и независимая школа". Был даже, не помню какой группой, выставлен и такой лозунг: "Да здравствует эмир-освободитель".

Манифестанты прошли по главному ситцевому базару через коммерческую улицу, дошли до Гаукушана 39 [40], и тут несколько человек младобухарцев и толпа кинулись к дому Кази-Каляна, прося его приветствовать манифестацию и высказать отношение к реформе. А манифестация все увеличивалась и шла дальше по направлению Хиябана 40 [41].

На самом Хиябане манифестацию встретили представители шиитов (персы) с цветами.

Здесь был большой митинг.

Затем манифестация двинулась к Регистану 41 [42]. Тут к нам подошло несколько товарищей, которые сообщили, что организована контрманифестация черносотенцев; на Регистане собралась крайне возбужденная толпа в 7-8 тысяч человек, организованная мулами; кроме того, там находятся пешие и конные части эмирской армии (пеший отряд в 200 человек и конный 300), цель прибытия которых неизвестна. Есть опасность, что войска будут двинуты против нас.

Наша манифестация остановилась, и видные представители организации, обсудив создавшееся положение, решили добровольно разойтись по домам, ибо никто, конечно, не думал о вооруженной схватке.

Решение разойтись объявил толпе Абду Вахид, и манифестанты с некоторой тревогой разошлись. /106/

Во избежание неприятностей, для того чтобы предупредить министерство кушбеги о мирном характере манифестации, были посланы к кушбеги: Ата Ходжаев, Мирбаба 42 [43] и Юсуп Заде (Абдураим Мударис) 43 [44]. /107/

Однако мирные намерения младобухарцев не помогли им. Эмир решил жестоко расправиться со своими неугомонными врагами. Вынужденный, благодаря целому ряду обстоятельств, а главное благодаря давлению масс, дать манифест, он знать не хотел ни о каких других уступках, ни даже о проведении в жизнь самого манифеста.

Наступившее тотчас же вслед за манифестацией торжество реакции и жестокие преследования младобухарцев открыли всем, кто еще сомневался, истинное лицо "эмира-освободителя".

В тот же день манифестации пробравшиеся сквозь толпу к кушбеги наши посланцы: Ата Ходжаев, Мирбаба и Юсуп Заде были арестованы в Арке.

Пошли дальнейшие аресты. Эмирская полиция ловила видных джадидов - участников манифестации.

Всего было арестовано 30 человек. В том числе: Айни, Мирза Насрулла, Мирза Сахбабей и другие. Арестованных эмир, по азиатскому старому обычаю, приказал бить палками. Мирбаба и Айни дали по 75 палок, а Мирза Насрулла - 150 по голой спине.

Необходимо было в этот ответственный момент предупредить об опасности остальных членов организации и собрать где-либо ее распыленные силы. Сделать это в Старой Бухаре не было никакой возможности, ибо многочисленные фанатики все равно помогли бы эмиру переловить джадидов. Оставался Каган - Новая Бухара - городок с русским населением, местопребывание русского резидента. Абду Вахид послал своих людей в Каган, чтобы узнать, можем ли мы рассчитывать там на приют и безопасность, мне лично пришлось выехать в Новую Бухару, не дожидаясь ответа.

Дело было так. /107/

Когда манифестация разошлась по домам, я тоже пошел домой, туда же пришла делегация еврейских поселян обсуждать положение.

Я успокоил делегацию, посоветовав представителям евреев на худой конец отправить своих видных деятелей в Новую Бухару.

Сам я хотел остаться в Старой Бухаре, чтобы быть поближе к событиям и информировать о них товарищей.

Но мне это не удалось.

Час спустя ко мне пришло много друзей, принадлежащих к разнообразным кругам Бухары, в том числе немало русских. Они просили меня немедленно скрыться, говоря, что эмирское правительство придает мне большое значение и намерено арестовать меня.

Я не считал это важным, и уехать отказался. Один из них ушел, обещая держать со мной связь по телефону. Я же тем временем послал двух своих друзей на Регистан, чтобы выяснить настроение. Через полчаса - обещанный звонок. Мой знакомый сказал мне, что пробраться во второй раз не решается, но очень просит тотчас же прийти к нему.

Переулками я пробрался в назначенное место. Там были только мой знакомый и еще один неизвестный мне русский. Мой знакомый объяснил мне, что им получены сведения о готовящемся нападении толпы и даже войск на мой дом, так как толпа требует этого. Он настойчиво уговаривал меня скрыться. Я долго отказывался, но, наконец, все же согласился поехать в Новую Бухару.

Но легче было согласиться, чем выполнить; вокруг моего убежища уже собралась толпа, узнав, что я здесь.

Все же я вышел в сопровождении одного знакомого лезгина Абида. Оба мы были вооружены маузерами, и через еврейский квартал я прошел к себе. Посланные мною на Регистан люди возвратились и сообщили то же, что и мой знакомый.