Файзулла Ходжаев - К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии [2 издание]

В зале мы застали всю правящую Бухару: блестящие ряды сановников и главарей мулл.

При нашем появлении поднялся шум и крики; нас осыпали ругательствами. Поместили нас позади эмира, вместе с русскими. Первое слово было предоставлено Мансурову. /115/

Он начал, примерно, так: "Мы, любящие родину и существующий строй граждане Бухары, и, хотя мы критиковали некоторые недостатки манифеста его высочества, не совпадавшие с нашими целями, но сейчас мы протягиваем к вам руки, высокие люди государства. Да осуществится воля эмира!"

Едва Мансуров начал говорить, как все повскакали с мест, начали махать руками, ругать нас изменниками, предателями, неверными, а кое-кого и бить.

В это время эмир поднялся с места, обратился к Мансурову и сановникам и сказал: "И вы, и вы - мои подданные, между вами недоразумение, все пройдет, успокойтесь. Как было, так и будет". С этими словами он быстро вышел. Мы услыхали рев и гул многочисленной толпы у самых стен дворца, требовавшей выдачи делегации на суд и растерзание народа. Только тогда делегация поняла цель эмира и Миллера, этих двух друзей. Все же мы не были выданы толпе; нас продержали некоторое время в коридоре, а затем, под шум и крик оттесненной толпы, провели на прежнее место.

Так мы сидели весь день, слушая крики возбужденной толпы, требовавшей нашей выдачи.

Тут предательская роль представителей Временного правительства обнаружилась вполне. Миллер и Введенский из всех сил старались казаться честными маклерами в затеянной ими, совместно с эмиром, нечестной игре. Они то приходили к нам, то уходили к эмиру; выходили к толпе якобы затем, чтобы ее успокоить, а на деле вожделенно ждали нашей крови, ибо их аппетиты еще не были удовлетворены резней революционеров в Персии.

И вот тут отчетливо наметился тот союз, который впоследствии освободил Бухару и вывел ее на широкую дорогу социалистического строительства - союз национально-революционных элементов Востока с русскими рабочими и крестьянами, сбросившими иго царизма.

Буржуазные болтуны и предатели - Миллер и его коллеги, скрывавшие под маской внешнего либерализма свою реакционную сущность, хотели нас выдать на растерзание толпе, но нашлась сила, которая этого не допустила.

То были революционные русские войска и рабочие Новой Бухары. Они не дали осуществиться адскому /116/ плану эмира и его русских приспешников. Первыми явились к нам рабочие Новой Бухары, с которыми младобухарская организация держала теснейшею связь, а затем революционные войска, расположенные в Новой Бухаре и на вокзале Старой Бухары.

Мы, делегаты, за все время своего пребывания во дворце, ничего не знали о том, что у нас нашлись защитники, и ждали смерти от руки палача или готовой к самосуду толпы.

Эмир и его сановники прибегли еще к одному подлому маневру. Вновь явились к нам Насрулла Кушбеги и Урганджи, они пришли к нам с заявлением, которое мы должны были подписать, чтобы помириться с правительством, и, чтобы, как они говорили, успокоить толпу.

Заявление это коротко гласило следующее: "Нижеподписавшиеся представители джадидов клятвенно подтверждают, что они правоверные мусульмане, что они не отказываются от порядков, установленных в стране, они не против всех священных тенденций. Свободу и реформу они передают воле эмира как единственному верховному блюстителю законов святого шариата и хозяину страны. Они отказываются от джадидских школ и не будут агитировать за них".

Это неожиданное требование поставило нас в тупик. Нужно было выбирать одно из двух: физическую или политическую смерть. Мы попросили дать нам время посоветоваться между собой. Наше совещание продолжалось недолго. Все единогласно отказались подписать документ. Нужно отдать справедливость Мансурову, который в этот момент проявил достаточную твердость.

Спустя некоторое время случилось еще нечто более неожиданное.

Нас вновь посетили Насрулла Кушбеги и Урганджи. Оба в один голос объявили, что эмир сожалеет обо всем случившемся и негодует на фанатичность народа, который окружал дворец в количестве до 10000 человек и вот уже в течение 12 часов требует казни делегации или выдачи ему. Однако этого не будет, так как эмир желает кончить все миром. Затем Урганджи добавил, что к утру нас можно будет отпустить.

Очевидно, посещение рабочих и революционных солдат возымело свое действие на высокую особу эмира и его сановников. /117/

Урганджи сказал, что члены Совета Новой Бухары очень устали и должны уехать. Мы энергично запротестовали против отъезда единственных наших надежных защитников, и они, конечно, согласились остаться с нами.

Миллер, увидя энергичную защиту делегации со стороны членов Совета и просто рабочих, струсил, стал хлопотать о нашем освобождении.

К 12 часам ночи мы были освобождены и выехали обратно в Новую Бухару, встречаемые огромными толпами железнодорожников и рабочих хлопкоочистительных заводов.

Зато это путешествие принесло конец и Центральному Комитету и его председателю Мансурову.

Всего через какие-нибудь две недели общее собрание наличных членов организации составило новый Центр, который и покончил окончательно со многим из наследства джадидизма, в том числе с его тактикой узкого культурничества и шатания в политике.

Началась новая работа над созданием, вместо джадидской, новой младобухарской партии, над выработкой ее программы. Одновременно усилилась и агитационно-организационная деятельность в кишлаках и провинции.

В осуществление одного из первых и важнейших решений нового Центрального Комитета началась работа среди солдат эмира и работа над революционизированием и объединением сочувствующих младобухарцам групп кустарей и возчиков Старой Бухары. /118/

Февральская революция в России и последовавшие за ней события в Бухаре (образование тайного центра джадидов, манифест эмира, манифестации и эмирские репрессии), как мы указывали выше, ускорили и углубили уже давно наметившиеся расхождения между джадидами старого толка, сторонниками постепенных преобразований, медленного реформизма, и группы левых джадидов, которая все больше и больше революционизировалась.

Страстные обсуждения и споры по целому ряду вопросов (отношение к нелегальной работе, к манифесту эмира) обострились до крайности. /118/

Новая тактика бухарских революционеров, вызывала резкую критику джадидов старого толка, еще долго занимала умы широких кругов бухарского прогрессивного общества.

Вплоть до так называемых "колесовских событий" 48 [50] и эмиграции велась ожесточенная борьба мнений в недрах младобухарской организации и в ее прогрессивной периферии.