Файзулла Ходжаев - К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии [2 издание]

Я решил скрыться, вызвав знакомого биржевого извозчика Ахмеда, человека, безусловно, мне преданного. Ахмед подъехал к заднему крыльцу моего дома со стороны еврейского квартала, я пробрался туда по подземному ходу, который ведет из моего дома к еврейскому кварталу и существует, как мне сообщили, до сих пор. /108/

В сопровождении трех вооруженных всадников я через еврейский квартал и ворота Намзгах выехал из Старой Бухары. На вокзале нас хотели задержать, но мы успели убежать. Я добрался до квартиры Левина и вместе с ним и его помощниками мы благополучно прибыли в Новую Бухару.

Туда же пробрались и другие младобухарцы. Нужно было где-нибудь собраться, чтобы решить, что делать.

Единственным подходящим для этого местом был клуб российских мусульман. Многие из членов этого клуба рабочие состояли в русских революционных партиях социал-революционеров и социал-демократов, и мы всегда могли рассчитывать на их сочувствие и поддержку.

Мы не ошиблись в своих расчетах: благодаря активной помощи русского пролетариата, в лице левой социалистической части Каганского Совета рабочих и солдатских депутатов, нам удалось собрать наши разбитые реакцией силы и начать новую борьбу за освобождение бухарского народа.

Все, кто боролись в наших рядах с деспотической властью тирана, никогда не забудут этого.

Лишь только нам удалось собраться, перед нами встал вопрос, как помочь арестованным товарищам. Мы решили вести работу в двух направлениях:

1) повести агитацию в самой Старой Бухаре и организовать там, по возможности, демонстрацию протеста;

2) агитировать среди русских рабочих и вообще русского населения и призвать на помощь туркестанские краевые революционные организации и солдат.

Работа закипела.

Много сделали в осуществлении вышеприведенных постановлений Бурханов в Бухаре, Фитрат, Усман Ходжаев и Абдусаидов в Ташкенте.

Громадную помощь принесло нам выступление керкинской организации.

К этому времени присоединилось к нам одно из крупных лиц, сочувствующих джадидизму, - Мирза Мухитдин Мансуров 44 [45], еще ранее бежавший из Бухары.

У него были особые мотивы бегства - личная его конкуренция с главой старобухарского купечества, очень /109/ близким к эмиру человеком, Караванбаши Азизовым, известным всему населению.

Эта коммерческая конкуренция превратилась в политическую борьбу, и Мухитдин Мансурову пришлось бежать, ибо он опасался мести своего конкурента-реакционера.

Таким образом, к каганским беглецам - младобухарцам присоединился еще Мухитднн Мансуров с тремя сыновьями.

Наш призыв к русским революционерам, к русским революционным рабочим в Ташкенте не остался без ответа.

Из Самарканда прибыла комиссия по распоряжению Ташкентского краевого Совета рабочих и солдатских депутатов с эсером Черновым и еще одним солдатом, прекрасным оратором, кажется с.-д., фамилию которого, к сожалению, не помню.

В Новой Бухаре, при большом стечении рабочих и солдат, открылось заседание Совета рабочих и солдатских депутатов совместно с представителями младобухарцев и джадидов. На этом собрании из младобухарцев выступил я, а из сочувствующих нашему делу не членов младобухарской партии - Беки Бердиев и Ариф Каримов * [46].

На этом же собрании было обнародовано перехваченное младобухарцами письмо первого секретаря русского резидента Шульги к Кази Каляну.

Шульга в этом письме предупреждал эмирское правительство, что движение младобухарцев распространяется, охватывая все более и более широкие круги населения; Шульга советовал эмиру беспощадно расправиться с младобухарцами, обещая энергично содействовать Кази Каляну, верным помощником которого будет он, Шульга.

Письмо вызвало огромный скандал; революционные рабочие и солдаты вместе с младобухарцами громко требовали ареста Шульги. В русском резидентстве увидели они тайных изменников и предателей революции. /110/

Буржуазия в лице кадетов: Гальперина и Рабиновича защищала Шульгу.

Наконец, первая победа была одержана: Шульге объявили домашний арест.

Эмирское правительство, видя, что нашлась управа и на русских черносотенцев, почувствовало силу русских революционных организаций, поняло, каких могучих союзников приобрели младобухарцы в лице рабочих масс, и, поняв это, повело политику уступок.

Немедленно были освобождены Ата Ходжаев, Юсуп Заде и многие другие и в сопровождении русской делегации и бухарских чиновников отправлены до станция Старая Бухара, где их встретили товарищи и много народа. Вместе с Ата Ходжаевым и Юсуп Заде также выдали избитых Айни, Мирбаба и Мирза Насрулла. Последний был очень тяжело болен - у него начался гнойный процесс легких. У избитого Айни также были задеты легкие. Всех освобожденных из-под ареста доставили в Новую Бухару, а больных поместили в больницу.

На следующий день Мирза Насрулла умер. Перед смертью он сделал политическое завещание.

Он писал, что любит народ, умирая, надеется, что народ освободится от гнета и рабства. Страшная смерть от руки палача не страшна ему, наоборот, он рад ей, ибо уверен, что своею смертью он помогает освобождению и приближает его час.

Похороны Мирза Насрулла были грандиозными. Несмотря на все угрозы и запрещения, прибыла масса народа. В похоронах приняли участие все революционные организации, младобухарцы, русские рабочие и воинские части, все, что было живого в Новой и Старой Бухаре.

Когда все дела, связанные с похоронами и освобождением арестованных товарищей, были кончены, группа правых джадидской организации созвала общее собрание с целью реорганизации партийных верхов. Создавшаяся обстановка весьма содействовала этому.

Дело в том, что наше бегство из Бухары, разгром нашей организации, выступления эмира очень многие расценивали как начало конца деятельности джадидов и младобухарцев. /111/

Многие эсеры и эсдеки (Новгородский и пр.) считали манифестацию преждевременной, ошибочной, указывали на то, что манифестация при специфических бухарских условиях является провокацией и усиливает реакцию.

Они считали невозможным какое бы то ни было вмешательство в борьбу младобухарцев русских рабочих и солдат, которые с большой охотой и энтузиазмом помогали нам.

Наступала вторично полоса реакции, вчерашние друзья сделались врагами.

Многие умники, рассуждая о специфических особенностях Бухары, не понимали такой простой вещи, что нам не оставалось ничего другого, кроме активных действий; они не сознавали, что пассивность в этот момент окончательно убила бы все наше движение на очень долгое время и вдесятеро увеличила бы жертвы.

Вот именно это обстоятельство привело недовольных к мысли о реорганизации руководства организации.