С Далин - Китайские мемуары. 1921—1927

Мы наблюдали эту перегруппировку сил своими глазами во время перехода из Кантона в Ханькоу и, естественно, много между собой говорили по этому вопросу. В общем все — и Бородин, и Войтинский, и Рафес — отстаивали необходимость сохранения блока коммунистической партии с гоминьданом. На тех же позициях стояло руководство Коммунистической партии Китая. Однако Сунь Ятсена теперь не было уже в живых. В последний год своей жизни он хотел, чтобы гоминьдан, созданная им партия, стала руководящей силой в правительстве, в армии, но после его смерти по мере расширения и обострения классовой борьбы произошла консолидация правых сил — буржуазии и крупных землевладельцев, огромное влияние в гоминьдане приобрели генералы, боровшиеся между собой за главенство.

Как же можно было в этих условиях сохранить единство коммунистической партии и гоминьдана? Предлагались два пути достижения этой цели: поддерживать левое крыло гоминьдана, которое было сильно только в пропагандистском аппарате этой партии; сдерживать стачечную борьбу, а также умерять пыл крестьянских союзов. Последнее, как предполагалось, должно было успокоить правые элементы в гоминьдане. В целом эта тактика была сформулирована как «самоограничение пролетариата и крестьянства» во имя сохранения единого фронта с правым гоминьданом. В более широком плане «самоограничение пролетариата и крестьянства» означало сокращение или даже прекращение стачечной борьбы и захватов земли у крупных землевладельцев, с тем чтобы «не отпугнуть буржуазию и помещиков от революции».

Однако массы пришли в движение, и удержать рабочих от стачечной борьбы, а крестьян от борьбы за сокращение арендной платы и за передел земли уже было невозможно. Невозможно было и удержать буржуазию и крупных землевладельцев и тем самым и правых гоминьдановцев от перехода в лагерь контрреволюции.

Начался кризис революции. К началу 1927 г. перегруппировка классовых сил зашла настолько далеко, что раскол единого национально-революционного фронта становился неизбежным. Силы правых гоминь-дановцев, опиравшихся на крупную и среднюю буржуазию, крупных землевладельцев и генералитет го-миньдаиовской армии, настолько окрепли, что теперь стал актуальным вопрос не о выходе или невыходе коммунистов из гоминьдана, а об их изгнании из этой партии, о переходе коммунистической партии на нелегальное положение и вооруженном сопротивлении новой контрреволюции. Ведь уже в марте 1926 г. началось удаление коммунистов с руководящих постов в гоминьдане, а коммунистической партии было предъявлено требование представить списки своих членов, состоящих в гоминьдане. Начавшийся Северный поход на время снял этот вопрос с повестки дня. Теперь в обстановке военных успехов, подъема движения народных масс и обострения классовых противоречий он снова стал актуальным.

Спустя некоторое время после приезда в Ханькоу мы узнали, что произошло в Кантоне за время нашего путешествия.

После начала Северного похода и отъезда Чан Кайши на фронт военная охрана Кантона была поручена командиру 4-го корпуса Ли Цзишэню. Совершенно очевидно, что, покидая Кантон, Чан Кайши оставлял здесь «своего» человека.

Биография Ли Цзишэня заслуживает того, чтобы рассказать ее здесь. Как известно, физическим убийцей Ляо Чжуикая в августе 1925 г. был командир 1-й дивизии кантонских войск генерал Лян Хункай. Ли Цзишэнь был у него начальником штаба. После убийства Ляо Чжункая его убийца хотя и не был казнен, но все же смещен с поста и заключен в тюрьму. Начальник штаба дивизии стал ее командиром. Ему было поручено произвести «национальную революцию» в Гуанси. Сам богатый землевладелец, тесно связанный с другими крупными земельными собственниками этой провинции, Ли Цзишэнь, прибыв в Гуанси со своей дивизией, образовал блок с генералами, находившимися в оппозиции к гуансийскому дубаню (военному губернатору), сверг его и посадил на это место другого, «дружественного» генерала. Так свершилась в

Гуанси «национальная революция». После этого Ли Цзишэиь с триумфом вернулся в Кантон и был назначен командиром 4-го корпуса НРА. Теперь, после отъезда Чан Кайши на фронт, он был оставлен в Кантоне для поддержания «революционного порядка». Вместе с ним город и провинцию Гуандун охранял командир 5-го корпуса Ли Фулинь.

16 ноября национальное правительство отправилось на север. В начале декабря, когда происходила встреча правительства с Чан Кайши в Наньчане, а затем совещание в Кулиие, Ли Цзишэнь по указанию Чана совершил переворот в Кантоне. Прежде всего было разогнано управление кантонской полиции, находившееся в руках левых гоминьдановцев и коммунистов, был назначен новый начальник, который «очистил» полицию от левых элементов. Вслед за этим была проведена другая операция: помещение гуандун-ского провинциального комитета гоминьдана, руководство которого также состояло из левых, было окружено войсками и опечатано. После этого началось наступление на рабочие организации. Сначала было прекращено снабжение рабочих пикетов военными припасами из арсенала, а затем разоружены, сперва еще не полностью, и сами рабочие пикеты. Был издан новый закон, дававший властям право подавлять забастовки вооруженной силой. По этому закону забастовки строго запрещались на тех предприятиях, которые рассматривались властями как необходимые с точки зрения военно-государственных интересов. Списки таких предприятий не были опубликованы, а это означало, что любая фабрика всегда могла быть объявлена необходимой для военных нужд. Таким образом военные власти в любое время могли требовать прекращения забастовки и в случае отказа рабочих подавлять ее вооруженной силой.

По новому закону рабочим запрещалось носить оружие. За ослушание полагалась тюрьма. Были запрещены аресты товаров, которые обычно практиковались в тех случаях, когда предприниматель не шел на уступки бастующим рабочим.

Одновременно полиция начала борьбу и против гонконгских стачечников. Когда был объявлен бойкот Гонконга, рабочие покинули этот остров и переселились в Кантон. Правительство предоставило им помещения, принадлежавшие той части буржуазии, которая была замешана в восстании «бумажных тигров» и бежала из Кантона. Новый начальник полиции был ставленником компрадоров, и кантонская контрреволюционная буржуазия немедленно воспользовалась новым назначением. Ойа подала ему жалобу на рабочих и потребовала, чтобы они либо платили за помещения, занятые ими, либо убрались оттуда. В газетах было напечатано интервью с начальником полиции, в котором он заявил, что считает требования кантонской буржуазии совершенно справедливыми. Затем он начал постепенно выбрасывать на улицу гонконгских стачечников, этих героев антиимпериалистической борьбы.