С Далин - Китайские мемуары. 1921—1927

Все крупные землевладельцы и купцы занимались здесь ростовщичеством. Денежные займы на год давались неохотно. Более распространены были займы на несколько месяцев, причем крестьянин платил 15% в месяц. За годовые займы взималось до 150%. При займах натурой взималось, как правило, 100%. За неплатеж по займу грозил арест или увод дочерей крестьянина к кредитору в качестве заложниц.

В Наньканском уезде собирались следующие официально установленные налоги: земельный, на табак и вино, за убой скота, сампанный (лодочный) налог, гербовые пошлины, налог на содержание полиции, особый налог на содержание школ. Налоги взимались начальником уезда и откупщиками при посредстве деревенских старост и шэныни.

Но это были только официальные налоги. Помимо того крестьян грабили под тем или иным предлогом местные шэньши и милитаристы, которые налагали на крестьян дополнительные поборы вроде «обувного налога», предназначенного на приобретение обуви для солдат.

В результате грабежа крестьянство разорялось распродавало свою землю. Самостоятельный крестьянин превращался в полуарендатора, полуарендатор — в арендатора. В Наньканском уезде ежегодно происходили земельные ярмарки, на которых продавалось значительное количество земли. Скупали землю преимущественно городские купцы.

Политический строй деревни был довольно сложен. Очень сильны были пережитки родовых отношений. В уезде имелись роды численностью до 10 тыс. человек. Во главе рода стоял старейшина, имевший нескольких помощников. До сих пор еще запрещался брак между членами одного и того же рода. Между отдельными родами зачастую происходила борьба на почве главным образом земельных споров.

В каждой деревне имелись жители, принадлежавшие к различным родам. Они объединялась в родовые общины, в группы домов по родовому признаку, во главе которых стоял родовой староста. Это была первичная административная единица в наньканской деревне. Старосты по родовой линии были подчинены старейшине всего рода, а по административной — деревенскому старосте, который назначался волостйыми властями. Во главе волости стояли 3—5 шэньши, назначенные начальником уезда, который в свою очередь назначался провинциальными властями, а фактически державшим в руках провинцию милитаристом. Начальник уезда был одновременно и начальником полиции. В Наньканском уезде имелись 3 полицейских отделения с 50 полицейскими. Помимо полиции в деревнях существовали особые отряды, находившиеся в распоряжении крупных землевладельцев и шэньши. Эти отряды были известны под названием «минь-туань» (здесь они назывались «сянтуань»). Сянтуани были не особенно сильны; каждый отряд имел лишь по одной винтовке, а остальное оружие — холодное.

Различные споры и судебные дела разбирались сперва в родовой инстанции. Если соглашение не было достигнуто, дело переходило к деревенскому старосте, волостным шэньши и, наконец, к начальнику уезда. Суда, как специального учреждения, не было. Административные инстанции являлись одновременно и инстанциями судебными, что открывало еще более широкий простор для злоупотреблений и вымогательств.

В деревнях сохранялись остатки круговой поруки. Если преступника не удавалось обнаружить, то отвечали те семьи, члены которых когда-либо совершили подобное преступление.

Таковы были остатки родового быта в наньканской деревне. Они были еще достаточно сильны и поддерживались наличием родовой собственности, концентрировавшейся вокруг родового храма предков, на средства которого не только содержались деревенские школы, но и оказывалась порой поддержка обедневшим членам рода. Однако родовая община уже не была в состоянии противодействовать развивающемуся процессу разорения крестьян.

Во главе рода прежде стоял самый старший из его членов; в наше время золото подточило и этот обычай. Все чаще и чаще главой рода становился самый богатый. Так в руки крупных земельных собственников попала не только родовая собственность, но и родовое управление, авторитет родовых старейшин. Когда в сентябре 1926 г. сюда пришла Национально-революционная армия, был назначен новый начальник уезда, так как старый бежал вместе с суньчуаньфановской армией, на местах же, т. е. в деревнях, остались те же шэньши и деревенские старосты.

Приближение революционных войск вызвало подъем крестьянского движения. Ко времени нашего прихода здесь уже существовали 22 крестьянских союза, объединявшие 2500 семей. Крестьянские союзы организовали свои отряды самообороны — баотуань и начали разоружать отряды сянтуань. Отнятое у сянтуа-ней оружие находилось в комитете гоминьдана, которым руководили коммунисты. Разоружив эти отряды, крестьянские союзы стали свергать старую власть в деревнях и в целом ряде мест захватили ее в свои руки. Взяв же власть, крестьяне выставили новые требования, прежде всего уменьшение арендной платы. Велась также борьба с ростовщиками, с вербовкой в армию деревенских кули. Крестьяне требовали изменения системы брака (в Китае выплачивался большой выкуп за невесту: в городе он доходил до 1000 юаней, в деревнях — до 400. Крестьяне требовали отмены выкупа).

Лозунга конфискации помещичьей земли еще не было. Крестьянство, которое только-только начало подыматься, было еще настолько угнетено, настолько забито, что еще не дошло здесь, да и всюду, где мы проходили, до требования конфискации земли крупных землевладельцев.

Мы проходили по деревням, знакомились с крестьянской жизнью, и над многими вещами приходилось задумываться. Вот перед нами гуандунская деревня. Она состоит из двух стоящих друг против друга одноэтажных, крытых черепицей или рисовой соломой до-

Группа крестьян

мов, длиною во всю улицу. Каждый дом под одной крышей, каждый разгорожен на отдельные комнаты, двери которых выходят прямо на улицу. Сразу же возникали вопросы: почему дом под одной крышей? Почему крестьянская семья не живет в отдельном доме, в своей избе? Совершенно очевидно, что под одной крышей жило более широкое объединение, чем семья в привычном для нас смысле слова. И действительно, в длинном доме жили все родичи, целая родовая община.

Купля и продажа земли практиковались уже давно. И все же крестьянин считал землю не своей личной собственностью, а семейной, родовой. Продать землю, унаследованную от отца, и не передать ее по наследству сыновьям даже в двадцатых годах считалось большим грехом. Поэтому разорившийся крестьянин предпочитал сдавать свой небольшой участок земли в аренду, но не продавать.