С Далин - Китайские мемуары. 1921—1927

Интересно было и происхождение наньканских крупных собственников земли. Это не были потомки родовитых феодалов. Они вышли почти исключительно из семей шэньши и торговцев. Сдававший в аренду не всегда был крупным земельным собственником. Иногда земля сдавалась в аренду из нужды, из-за недостатка рабочих рук, невозможности ее обработать.

По китайскому закону наследования земля делилась поровну между всеми сыновьями. В результате земельные участки все время дробились. Но дробление имеет известные пределы. Зачастую наследник получал настолько мизерный участок, например 3—5 му, что занятие исключительно сельским хозяйством обрекало бы его семью на голодное существование. При таком положении крестьянин бросал свой голодный участок, уходил в город в качестве кули, ремесленника, а иногда и мелкого торговца, а землю свою сдавал в аренду.

Самостоятельные крестьяне — это мелкие собственники, владевшие в среднем 10—15 му земли. Собственно говоря, в Цзянси не было исчисления земли по площади, расчет здесь велся по весу снятого урожая. Самостоятельным крестьянином в Нанькане считался тот, кто снимал урожай примерно в 50 даней зерна *. Один му давал обыкновенно 4—5 даней зерна.

Категория самостоятельных крестьян не однородна. К ней относились все крестьяне, владевшие от 10 до 100 му земли. В Нанькане обладатель 100 му земли считался не крупным землевладельцем, а богатым крестьянином. Это крупный кулак. Таким образом, к категории самостоятельных крестьянских хозяйств относились различные прослойки — от бедняка до кулака.

Полуарендаторы, которые наряду с арендаторами составляли преобладающую часть наньканского крестьянства, имели свой собственный, очень незначительный участок земли, на котором семья не могла прокормиться и поэтому вынуждена была приарендовывать землю. Полуарендатором обычно считался тот крестьянин, который собирал со своего участка в среднем 20 даней зерна (4—5 му) и около 30 даней с арендованного (6—7 му). Но наряду с такой формой существовала еще и капиталистическая аренда. В уезде имелись кулаки, владевшие участком в 100 му и приарендовывавшие еще му 50.

Наконец, третий тип хозяйства — арендаторский. Собственно говоря, это были субарендаторы, ибо безземельный бедняк арендовал землю у крупного земле-

владельца не прямо, а через посредника — обычно богатого купца. Арендаторами считались кулаки или шэньши, которые и сдавали землю безземельным крестьянам (ростовщическая форма аренды). Кулак или шэньши выступал перед крупным земельным собственником как поручитель, за что получал от крестьянина известную долю урожая в виде подарков и различных подношений по случаю семейных или других праздников поручителя. Таким образом, арендатор эксплуатировался вдвойне: собственником земли и поручителем.

Земля в уезде делилась на неорошаемую и орошаемую. За неорошаемую землю арендатор платил деньгами, примерно 4 юаня за му; арендная же плата за орошаемую землю взималась натурой, в зависимости от качества земли. Орошаемые земли принято было делить на три категории. За первую кулак-арендатор платил землевладельцу минимум половину урожая, но для крестьянина арендная плата за этот вид земли доходила местами до 80% урожая, за вторую категорию арендная плата взималась в размере 40% и за третью— в размере 30% урожая. В размере 30% урожая взималась арендная плата и за общинные и храмовые земли. Общинных земель в Наньканском уезде было немного: всего лишь 2 тыс. му. Формально доходы от этих земель шли на нужды всей общины или же на содержание деревенских детей, посланных учиться в города. Их так и называли: студенческие земли. Фактически же общинные земли находились в руках шэньши, главным образом их дети и учились в городах.

Храмовая земля составляла в уезде 10% всей обрабатываемой земельной площади. Происхождение храмовых земель довольно интересно и связано с родовыми отношениями в наньканских деревнях. Когда умирал богатый крестьянин, он зачастую завещал часть своей земли на постройку храма. Построенный храм начинал обрастать землей благодаря тому, что умиравшие члены рода основателя храма завещали небольшие участки и в его пользу. Так постепенно храмы обрастали крупными земельными участками. Это была в известной мере родовая собственность, управлявшаяся старейшиной рода. Практически храмовые земли находились в руках богатых крестьян и крупных землевладельцев, которые сдавали их в аренду.

Сдача любой земли в аренду производилась по особому договору, причем срок обыкновенно в договоре не фиксировался, так что собственник мог в любое время согнать арендатора с земли.

Помимо земли в аренду сдавался и скот. В^том уезде беднота, как правило, не имела своего скота для обработки полей. Самостоятельные крестьяне имели по одной голове рабочего скота, кулаки — по 5—6 голов, а крупные землевладельцы — целые стада, которые сдавались по головам в аренду. Основным видом рабочего скота был буйвол, недоступный бедному крестьянину из-за слишком дорогой цены (буйвол стоил 80 юаней). Не имея своего буйвола, крестьянин брал его в аренду, за что платил 5 даней риса в год (урожай с одного му земли). Один дань риса стоил здесь от 4 до 7 юаней, в зависимости от времени года. 5 даней риса стоили в среднем 25 юаней. Следовательно, «амортизация» буйвола совершалась примерно в 3—4 года, между тем как продолжительность его жизни 15—20 лет. Вот почему вложение капитала в покупку скота считалось у местных купцов очень прибыльным делом.

Батраки были здесь двоякого рода: годовые и поденные. Годовые получали от 15 до 40 юаней в год, поденные рабочие: мужчины получали от 15 до 40 фэней в день, женщины — от 3 до 10 фэней. Во всех случаях харчи были хозяйские.

В Наньканском уезде крестьянство возделывало рис, бобы, земляные орехи, картофель, овощи, табак, индиго, хлопок и лен. Преобладала, конечно, культура риса. Площадь под продовольственными культурами— рисом и бобами — все время увеличивалась, между тем как посевы технических культур — индиго, хлопка — сокращались. Объяснялось это растущим из года в год ввозом иностранных красок и хлопка и общим обнищанием крестьянства, думавшего только о хлебе насущном. Исключение составлял табак. Площадь под табаком росла, что объяснялось растущим спросом местной табачной промышленности.

Развитие капитализма как иностранного, так и национального уже сказалось и на наньканской деревне. Сократилось число кустарных мастерских, увеличились отхожие промыслы. Вместе с тем развивались и денежные отношения: крестьяне продавали рис, ореховое масло и табак, а покупали на рынке ткани, сельскохозяйственные орудия, посуду и удобрения. Одежда крестьян была тоже покупной.